Я все еще мечтаю о тебе... - Фэнни Флэгг

Бирмингемские новости

1933

Мистер Эдвард Крокер покинул наш прекрасный город для ежегодного путешествия по морю в Англию, в гости к своей сестре, красавице мисс Эдвине Крокер, по отзывам, всеобщей любимице лондонского света.

Чем больше материалов изучила Мэгги, тем сильнее крепло у нее подозрение, что привязанность Эдварда Крокера к сестре чрезмерна. Каждый год он бросал любимое, казалось бы, дело ради визита в Лондон на целых три месяца. Разве живущий полнокровной жизнью человек станет столько времени посвящать сестре? Люди, бывавшие в «Гребешке», вспоминают, что единственной фотографией в доме была фотография сестры у Эдварда в спальне. Однажды в интервью ему задали вопрос о ней. «Сестра – мой самый близкий друг и партнер», – прочитала Мэгги. В газете «Лондон тайме» его сестра ответила на вопрос репортера так: «Мой брат Эдвард – самый прекрасный человек на земле. У меня никого нет ближе и роднее. Наши сердца бьются как одно, а разум рождает одинаковые мысли».

Господи, подумала Мэгги, похоже, между ними что–то было. Хотя в те времена настолько цветисто изъяснялись, что трудно сказать наверняка. Да и у близнецов отношения особые, не то что у обыкновенных братьев и сестер. И все же было, было в этом что–то странное. Если они так любили друг друга, почему она никогда не приезжала к нему в гости в Алабаму? Почему всегда он к ней ездил? Еще одна тайна.

Листая электронные страницы газет, Мэгги нашла еще несколько фотографий Эдварда, но надежды отыскать хотя бы одно изображение сестры не оправдались. Обычно он стоял в компании других мужчин. Роста он был совсем небольшого, но лицо симпатичное и доброе. Она понимала, почему на него так западали дамы, и он, по отзывам, явно любил женщин и детей. Почему же так и не женился? Загадка. Ей на ум пришло только три более–менее правдоподобных объяснения:

1. Он был импотентом

2. Он был тайным гомосексуалистом

З.Он был в любовных отношениях с сестрой

4.?????????????????????

Разумеется, сестра–близнец тоже не вышла замуж. По крайней мере, сообщений об этом Мэгги не нашла. Может, она раздувает из мухи слона? Тем не менее все это очень странно.

Мисс Эдвина Крокер

Летти Росс отправилась в Англию заранее, чтобы подготовить для Эдварда и Эдвины дом в Мэйфере. Привела в порядок платья Эдвины и выложила подходящие украшения. Мисс Эдвина была строга в выборе цвета, но не любила тратить время на подбор вечернего наряда. Эдвина всегда с удовольствием ездила в Лондон, но сегодняшний день был особым.

Мисс Эдвина Крокер только что была представлена в Букингемском дворце королеве Марии, даме из знатного шотландского рода. Струнный квартет заиграл, когда она поднималась по лестнице в своем белом платье с тремя белыми перьями, только что получив титул леди Эдвины Крокер в благодарность за огромные пожертвования Эдварда Англии в военное время.

Америка давала возможность человеку подняться над своим общественным классом, и Эдвина, выходец из семьи тирлдов, рабов в сущности, стояла рядом с королевой на приеме в ее честь. Улыбаясь и встречая гостей, Эдвина задавалась вопросом: что бы подумали все мужчины, женщины и дети из ее бедного рода, если бы видели ее сейчас? Могли они о таком помыслить? Конечно, они шли на огромные жертвы ради них обоих —

Эдварда и Эдвины, и все же, все же… «О, какой чудесный день».

Хотя Эдвина Крокер жила на северном побережье Шотландии, а брат ее Эдвард Крокер – в Алабаме, каждый год они проводили три месяца в Лондоне, в чудном доме, купленном Эдвардом. Эдвина любила город, а Эдвард любил баловать сестрицу и угождал ей во всем, выполняя любые прихоти.

Эдвард был страшно застенчивый домосед и, будучи в Лондоне, выходил только в редких случаях, по обыкновению связанных с бизнесом, сестра же была его полной противоположностью. Эдвину, известную своими шикарными нарядами и остроумием, вечно кружило в вихре светской жизни. Приглашение на ее воскресный салон было предметом вожделения и зависти всего Лондона. Ноэль Кауард, Гертруда Лоренс и Би Лили ходили у нее в друзьях. Отсутствие броской красоты она компенсировала ярким умом, и мужчины считали ее неотразимой. Она обожала пофлиртовать, а ее бесчисленные любовные связи, и некоторые из них с господами весьма могущественными, с удовольствием перемалывались языками лондонцев, но, как и ее брат, семью она так и не завела. На все вопросы она отмахивалась со смехом: «Я все жду, что встречу человека, добротой и терпением равного моему братцу, но, увы, пока в ожидании». Это совсем не приводило в восторг рать полных надежд поклонников, жаждущих влиться в семью Крокер. Ходили слухи, что состояние ее брата насчитывает миллионы, и некоторые раздраженные ухажеры начали поговаривать, что братец, мол, запретил Эдвине выходить замуж. А иные даже подозревали, что братец из недоверия не желал оставлять ее в Лондоне одну, без надзирателя, поскольку, когда он уезжал из Лондона, Эдвина уезжала с ним.

Отец их якобы был жесток, но теперь, похоже, брат ни перед чем не остановится, чтобы защитить свое состояние, даже отказал сестре в радостях замужества и материнства. По обе стороны Атлантики эта пара вызывала любопытство. Когда несколько бирмингемских друзей Эдварда, находящихся в поисках достойной пары, появились в Лондоне по делам и попросили представить их Эдвине, Эдвард вежливо, но твердо отклонил просьбу. Но, как ни пекся брат об Эдвине, это не мешало ей веселиться с приглянувшимися лондонцами. Однажды она сказала подруге по поводу своих многочисленных романов: «Я понимаю, что напрашиваюсь на скандал, но приходится заготавливать сено, когда светит солнце. Эти три восхитительных месяца в Лондоне – все, чем я располагаю, остальную часть года я живу монашкой».

Хотя Эдвине явно нравилось мужское общество, она яростно выступала в защиту прав женщин. На приеме в честь Джорджа Бернарда Шоу она язвительно спросила великого ирландского драматурга: «Правда ли, что в вашей восхитительной пьесе «Пигмалион» вы задаете вопрос, почему женщины не могут быть больше похожи на мужчин?» «Да, – ответил он, – правда». – «Но, дорогой мистер Шоу, встречный вопрос к вам – почему мужчины не могут быть больше похожи на женщин?» Великий писатель засмеялся и был вынужден вежливо согласиться. Будь положение Эдвины не столь высоко, а отношения с сильными мира сего не столь близки, подобные смелые выступления общество наверняка встретило бы куда менее терпимо.

Пока Эдвард и Эдвина жили под защитой своего домашнего мирка, их шотландская нянька Летти Росс рассказывала им невыдуманные истории из собственного детства о том, как обращаются с женщинами бедных сословий. А позже Эдвина и сама это наблюдала, посещая общежития для рабочих и многоквартирные жилые дома. Благодаря ее огромному влиянию на брата у Эдварда тоже открылись глаза, а душа у него была доброй и отзывчивой.

В Америке бирмингемский банкир Эдварда заметил, что тот жертвует тысячи долларов на разные женские нужды; чего стоил один только чек на пятьдесят тысяч, отправленный в Нью–Йорк Маргарет Сангер, отъявленной суфражистке, ратовавшей за контроль над рождаемостью. Банкир поделился своими соображениями с партнером: «Имени, правда, наверняка не скажу, но в ухе у него явно сидит какая–то баба и диктует, что делать».

Так оно и было. Чего банкир не знал, так это того, что у обоих – и брата, и равным образом у сестры – имелся весьма личный интерес к безопасному и эффективному контролю над рождаемостью.

Жизнь продолжается

Если и была у Бренды слабость – помимо мороженого и пончиков, – так это парики. Парики она обожала, но не абы какие, а хорошие, дорогие. Она не покупала их, как старшая сестра, в магазине «Дом париков мисс Далилы», и на рыночной площади она их не покупала, а заказывала на сайте «Эксклюзивные парики». У нее был парик Тины Тернер, Дайаны Кэрролл, и нынче утром она явилась на работу в новом парике Бейонсе, которым была не очень довольна.

– В рекламе он выглядел лучше, – заявила она.

Около десяти утра Бренда зашла в кабинет Мэгги и зашептала так, чтобы Этель не слышала:

– Мне надо, чтобы ты сводила меня куда–нибудь обедать, идет?

– Хорошо, куда?

– Я записана на прием к хилеру–экстрасенсу.

– О нет. Опять.

– Да, но этот с самих Филиппин и приехал только на один день.

Мэгги покачала головой:

– О боже… И где это состоится?

– В старом мотеле «Хамбрам», на старом шоссе номер восемь.

– Ох, дорогая, неужели тебе не жалко денег? Ты же знаешь, эти люди – обманщики.

– Ничего подобного! У Тоньи в прошлом году удалили опухоль.

– Бренда, у того человека в рукаве была спрятана куриная печенка, он просто сказал, что удалил опухоль. Ты мне сама это рассказывала, помнишь?

– Ну, я могла ошибаться… Что бы он там ни сделал, это сработало. У нее больше нет опухоли.