Я все еще мечтаю о тебе... - Фэнни Флэгг

Утерянный предмет

Мэгги не терпелось поскорее выставить «Гребешок» на торги, и она попросила фирму «Кровельные работы Григгза», к помощи которых они всегда прибегали, проверить черепицу. Субботним утром подъехав к дому, Мэгги увидела, что мистер Григгз уже трудится на крыше, а его десятилетний сын Уоррен играет на веранде. Он был славный мальчуган, и Мэгги обрадовалась. С чем он там играет? Какая–то палка, беспечно думала она, пока не пригляделась. И тут едва не лишилась чувств. Мальчик увлеченно пинал по каменному полу – что бы вы думали? – пропавшую кость!

О господи. Надо очень деликатно уладить этот вопрос, чтобы не встревожить мальчугана. Она поздоровалась:

– Привет, Уоррен.

Тот поднял игрушку:

– Гляди, что я нашел! Это же нога, у нее пальцы есть и все остальное! – Он погремел находкой над головой.

– Ух ты, да, вижу. А где ты ее нашел, милый? – спросила Мэгги как можно небрежнее.

– Вон там, в кустах. – Мальчик ткнул конечностью в живую изгородь из самшита. – В понедельник возьму в школу. Думаю, это нога настоящего мертвеца.

Мэгги улыбнулась:

– Да, выглядит совсем как настоящая, но она не настоящая.

Уоррен снова потряс своей добычей:

– А по мне, так настоящая.

– Нет, дорогой, она слишком мала, чтобы принадлежать человеку.

Мальчик нахмурился:

– Вы уверены?

– О да. Ты слышал о кроличьей лапке, приносящей удачу?

– Да, мэм.

– Так вот, то, что ты нашел, – это приносящая удачу обезьянья нога.

– Обезьянья нога?

– Именно так. Дама, которая когда–то здесь жила, потеряла ее, когда переезжала, и очень обрадуется, что ты ее нашел. Она наверняка захотела бы подарить тебе двадцать пять долларов в награду. Правда, замечательно? Отдай мне ее, и я прямо сейчас ей отвезу твою находку и вручу тебе гонорар, хорошо?

Уоррен медлил расставаться с частью скелета, и Мэгги добавила:

– Знаешь, думаю, она даже и тридцать тебе дала бы! – Она была готова поднять ставку до пятидесяти, но Уоррен, к счастью, согласился на тридцать.

На обратном пути, с ногой в сумке, Мэгги умирала от ужаса. Во что превратилась ее жизнь? За каких–то три дня она успела украсть мертвеца, соврать полиции и только что бессовестным образом подкупила невинное дитя. Встав на преступный путь, уже с него не сойдешь.

Бренда ждала перед складом и, заскочив в машину, принялась оглядываться, не видел ли кто–нибудь, как она садится.

– Где?

Мэгги открыла сумку.

– Здесь, – сказала она, тоже поневоле озираясь. – О боже, чувствую себя так, будто наркотиками торгую.

Бренда извлекла из сумки скелетову ногу и сунула ее в бумажный пакет из «Баскин–Ро–бинс».

– Есть. – И, вылезая из машины, добавила: – Надеюсь, это та нога.

Мэгги крикнула вслед:

– В каком смысле – mal

Но Бренда не услышала. Так, отлично. Теперь этот вопрос застрянет в голове – не выкинешь. Что Бренда имела в виду? От нашего ли скелета нога? А может, это левая нога, а нужна–то правая? О боже, это наказание за то, что украла чужой контракт, так она и знала. Наконец Бренда вышла из дверей склада. С очень странным выражением на лице.

– Ну? – спросила Мэгги. – Как нога, та?

– М–м?

– Все в порядке с ногой?

– Нет, не совсем.

– Что? Это не может быть не та нога!

– Да нет, нога–то та, что нужно, не путай меня. В общем, не хочется тебя огорчать, но у нас не хватает пальца.

– Какого еще пальца?

– Мизинца. Ты не сосчитала пальцы перед тем, как положить ее в сумку?

– Нет… Не считала я никаких пальцев, как–то в голову не пришло.

– Так, успокойся–ка и посмотри в сумочке, может, он где–нибудь застрял…

– Боже всемогущий.

Она средь бела дня ищет в своей сумке мизинец совершенно незнакомого господина. К счастью, палец и вправду обнаружился в сумке, и Мэгги вручила его Бренде. Прощай, любимая сумка, разве она сможет теперь ею пользоваться? Но по крайней мере, все детали скелета нашлись.

Человек на стене

В понедельник утром команда уборщиков, нанятых Мэгги, атаковала дом, так что когда Бренда пришла с расценками на особняки в этом районе, им пришлось укрыться от шума в библиотеке. Бренда села за стол и открыла папку.

– Ты знала, что восемь из десяти купленных в прошлом году домов продала Бебс?

Мэгги лишь пожала плечами.

– Как ей это удается? Она словно акула: жрет и плывет, жрет и плывет.

Пока Бренда приводила в порядок бумаги, взгляд Мэгги рассеянно скользил по стенам и вдруг наткнулся на портрет маслом, висящий над камином. Она уже видела картину, но только теперь сообразила, что человек на портрете одет в традиционное шотландское одеяние – в точности как и скелет.

– Боже мой! Бренда, гляди.

Бренда подняла глаза:

– На что?

– Просто обернись. Это то, о чем я подумала?

Бренда посмотрела. Встала, подошла к картине вплотную.

– Наряд тот же, ну да.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Вплоть до пряжки на ленте. – Бренда повернулась к Мэгги, глаза у нее были как блюдца: – Дорогуша, у нас на складе мистер Эдвард Крокер собственной персоной.

– Не может быть. Миссис Далтон сказала, что он утонул, а тело так и не нашли.

– Знаешь, спорить не буду, но на золотой табличке под портретом ясно написано: Эдвард Крокер. И не знаю, как ты, но я пошла отсюда. Кости – одно дело, но смотреть на него во плоти – совсем другое! Мороз по коже.

Мэгги поспешила следом, удивляясь, как это человек, погибший в море, мог оказаться в чемодане. Что дальше?

Ближе к вечеру, когда Бренда ушла, Мэгги вернулась в библиотеку, чтобы еще раз взглянуть на портрет. Человеку на холсте было на вид за сорок, у него были синие глаза, розовые щеки и соломенного цвета волосы, он стоял возле дерева в напряженной позе. Взгляд его был устремлен вдаль. Мэгги присмотрелась. Казалось, в его глазах есть какая–то смутная мягкость. Об Эдварде Крокере она знала только то, что рассказала ей миссис Далтон, и то, что она читала еще в школе: он был богат и могуществен, настоящий угольный и стальной воротила, и он много хорошего сделал для города. Конечно, Мэгги не на сто процентов уверена, что скелет принадлежит Эдварду Крокеру, но что–то в его глазах пробудило серьезный интерес к этому человеку.

Начало Эдварда Крокера

С первого дня рождения няня, профессиональная медсестра Летти Росс, никогда не оставляла Эдварда Крокера одного. И хотя была она молода и привлекательна, времени на ухажеров у нее не оставалось. Летти находилась на посту 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, она даже ночевала в комнате своего подопечного. Ангус Крокер боялся, что в дом проникнут похитители детей. Внизу, в долине, проживали личности, гораздые на что угодно ради денег.

Из–за этого отцовского недоверия к чужим Эдвард не играл с другими детьми, да и вообще почти не выходил на улицу. Эдвард пошел в мать, был слаб здоровьем и предрасположен к простудам, на лету ловил всякие инфекции, но Ангус не разрешал Летти вызывать врача. Он не доверял и докторам. Он ведь сам в детстве частенько болел, и ничего.

Но Летти, будучи медицинской сестрой, в докторов верила. Дома, в Шотландии, ее брат учился на врача. И Ангус не знал, что Летти Росс переодевала Эдварда в девочку и в таком виде показывала его городским докторам, выдавая за свою дочь. В те годы повсюду свирепствовали чума и тиф, и Летти не желала рисковать. Поэтому она поклялась Господу, что сделает все, чтобы с ребенком, за которого она отвечает, ничего не случилось, и если малышу нужны лекарства, то он их получит, и пусть Ангус Крокер катится к чертям. Но, если не считать этих визитов к врачу и редких выездов под тщательным присмотром на копи и сталеплавильные заводы Крокер – Сперри, Эдвард редко покидал пределы «Гребешка». В общем, ничего особенного в этом не было. То были времена частных учителей и частных нянь, и все необходимое доставлялось Эдварду прямо на гору. Частные парикмахеры стригли его, одежду привозили на дом, а выбирала ее Летти. Школьную программу преподавали тоже на дому. У Эдварда было все, что может пожелать мальчик, – все, кроме друзей и любящего отца. У Ангуса Крокера был только один интерес к мальчику – научить сына бизнесу, чтобы тот смог однажды занять его место. А потому весь мир Эдварда крутился вокруг Летти Росс. А для все еще юной Летти, скучавшей по братьям и сестрам, Эдвард был единственным товарищем. Они вместе играли, выдумывали забавы и веселились. Но, когда Эдвард вошел в определенный возраст, они вдруг сблизились по–новому. У Эдварда и Летти Росс появилась тайная близость, о которой никто никогда не узнает.

Трудные торги

Следующие несколько дней Мэгги изучала рынок и размышляла – какую же выставить цену за «Гребешок». В этом как раз и состоял весь фокус. Запросишь слишком мало – оскорбишь и дом, и соседей; запросишь слишком много – дом может надолго зависнуть на рынке. Для нее самой дом, разумеется, был бесценен, но тем не менее цену назначить было необходимо, и на торги его выставили за сумму чуть меньше трех миллионов – 2 800 ООО, – намного меньше, чем можно было выручить при удачном раскладе, и все же цена достойная. А для Мэгги, знавшей, за сколько уходят псевдотюдоровские новоделы, это была честная цена. «Гребешок» настоящий, а не какая–нибудь подделка. Это не просто дом, это произведение искусства.