Пламенеющие храмы - Александр Николаевич Маханько

И вот теперь мягким сентябрьским вечером кардинал Джованни Сальвиати, в полумраке своего кабинета в резиденции на Целлийском холме в Риме, обдумывал итог всей миссии. Архива с богомерзкими записями теперь у Гугенхайма нет и воспользоваться им он уже не сможет. Где этот украденный архив? Зависит от того, кем он был украден. Если лютеранами, идейными недругами Рима, то этот архив сродни бомбе с зажженным фитилём сыграет с ними недобрую шутку. То, что считалось опасным для веры католической будет столь же опасно и для веры лютеранской. Что только на руку Святому престолу. Но если архив украл глупый крестьянин или пусть даже опытный вор, то что он с ним сделает? Не распознав записей и не найдя для себя ничего ценного, он пустит всю эту груду бумаги по прямому назначению – на растопку очага. В этом случае Святой престол так же ни в чём не проигрывает. Единственно жаль, что никому уже из служителей Е(еркви не придется прочесть того, что было записано в этих утраченных бумагах. Никто уже не познает эти сокровища, добытые человеческим умом. И никто не сможет понять в чём состоит их сила для людей и в чём кроется опасность для доктрины Е[еркви. И слава Богу!

Что там ещё пишет этот Лойола? Не лишать его возможности проповедовать? Что ж, несмотря на исход миссии, он и его братья зарекомендовали себя с наилучшей стороны. К своему заданию подошли со всей серьезностью, а в его выполнении явили точный расчет, исполнительность и дисциплину. Очевидно, это те люди, на которых можно положиться и в делах практических, и в вопросах отстаивания веры. Они могут оказаться очень полезным в противостоянии с eyguenoti, врагами Святого престола: лютеранами, евангеликами, анабаптистами и прочими отщепенцами и извергами веры католической. Лойола хотел утвердить свое общество проповедников и последователей Христа? Что ж, такое общество сейчас окажется более чем полезным, особенно в борьбе с евангеликами.

В задумчивости кардинал Сальвиати взял со стола колокольчик и принялся звонить, призывая слуг, очевидно позабыв, что давно отпустил их. Однако через пару мгновений в дверях кабинета показалась сутулая фигура.

– Мальво! Как хорошо, что ты ещё здесь!

– Не смею покинуть своего места, покуда нужен Вашему Высокопреосвященству!

– Немедленно запиши послание. Зальцбург. Канцелярия епископа. Священнику Игнатию Лойоле. В вашем пребывании в городе Зальцбург более нет необходимости. Вам лично, а также соратникам Вашим, кои находятся сейчас при Вас, надлежит немедленно по получении сего письма отправиться в Рим и прибыть в канцелярию Святого престола для решения вопросов, связанных с Вашим прошением, поданного Вами накануне. Кардинал-диакон храма Святых Космы и Дамиана Джованни Сальвиати. Записал?

– Один момент, Ваше Высокопреосвященство! Готово. Извольте подписать.

– Отправить утренней почтой, – произнёс кардинал, расставляя в тексте тайные знаки и подписывая письмо, -Известить канцелярию. Как только они прибудут, немедля препроводить всех ко мне. Всё ясно?

– Так точно, Ваше Высокопреосвященство!

– Быть по сему!

Глава 7

Ноябрь 1540 г.

г. Париж, Франция

Что и говорить, этот город красив и великолепен. Среди унылого однообразия бесконечных сельских пейзажей он смотрится здесь, словно дерзкий щёголь, вышедший на promenade. Преисполненный тщеславия и величественного нарциссизма, он был построен в пику недругам, чтобы заявить миру о безграничности амбиций своих создателей. Крикливо яркий, бессмысленно роскошный и бессовестно богатый. Все последние века и по сей день он притягивает к себе взгляды и помыслы. О нём говорят во всех концах Европы, им восхищаются, о нем мечтают, его же подчас и проклинают. Он стал таким, следуя прихотям и капризам мелькающих в хрониках французских королей, незыблемого в истории французской монархии королевского двора и прочей сопутствующей публики: бесчисленных придворных нуворишей, вельмож, финансовых дельцов, куртизанок, избравших этот город главным местом своих авантюр, интриг и эпатажа.

В этот город изо всех уголков Европы полноводной рекой текут жизненные ресурсы и золото. Переварившись и перебродив в этом адовом котле с обильной приправой из идей, как безумных, так и гениальных, они вновь возвращаются миру в виде открытий, потрясений и кровопролитных войн. Таков Париж. Один на всю Францию и на весь мир.

Местечко La cour de vache тоже можно было считать частью этого чудесного города, хотя и находилось оно достаточно далеко от Ситэ, в более чем половине лье к югу. Помпезные кареты с чистой публикой здесь почти не показывались, разве что изредка, не останавливаясь, они пролетали в клубах пыли по дороге, что вела в Лион, другой не менее славный город. Даже пожелай кто из пассажиров карет здесь остановиться и выйти, то у него тут же перехватывало горло. Непривычному человеку здесь невозможно было даже дышать. Вокруг стоял такой плотный и мерзкий смрад, что он не только отравлял нос, но и, казалось, въедался в кожу. Не мудрено, со всей округи и даже дальних провинций сюда пригоняли на продажу скот. Здесь же его забивали, свежевали и разделывали, чтобы после в виде стейков и окороков переправить в парижские мясные лавки, а выделанные и раскроенные кожи – в парижские же обувные и шорные мастерские. Надо ли говорить, что все отходы этих нужных дел сваливались здесь же в маленькую речушку Бьевру и источали ужасную и неповторимую вонь. Впрочем, таковой она казалась заезжим непривычным носам. Местные же обитатели к ней давно привыкли и даже не замечали. Люди простые и непритязательные, они жили в своих хибарах и лачугах здесь же при скотобойнях, основав у стен Парижа свой обособленный район. Чтобы жить здесь достаточно было обладать одним качеством – полным отсутствием заносчивости и столичного снобизма. А добрым людям здесь всегда были рады. В остальном всё, что нужно было для жизни, в этом районе имелось, даже своя погребальная контора. Основными центрами притяжения, куда и днём, и вечером вели все дорожки, были, конечно, таверны. Здесь можно было не только хорошо поесть и выпить, но и обсудить дела, найти компаньонов для выгодного дельца, заключить пари, сразиться в карты, сделать ставки на тараканьи и крысиные бега, устраиваемые тут же, а при особом расположении духа высказать кому-нибудь свое неприятие и сойтись с ним в удалом кулачном бою.

Здесь же в этом районе была и небольшая церковь, куда жители должны были приходить, чтобы воздать должную славу Богу и его скромным служителям на Земле. Построена она была ещё в незапамятные времена и названа в честь Святого Медарда Нуайонского. Храм этот был небольшой, но вполне вмещал в себя всех желающих