1941. Разгром Западного фронта - Дмитрий Егоров

Группа 125-го полка, которую повел начальник дивизионных курсов командиров звеньев майор Никифоров, на подходе к цели была встречена 18 истребителями и практически полностью уничтожена. Вернулась лишь одна машина. Ф. П. Полынин писал: «Пытаюсь дозвониться в Минск, но связь не работает. Требую, чтобы соединили с Москвой, — тоже не получается. В это время слышу над головой шум мотора. Бомбардировщик — по звуку определил я и выбежал налетное поле. Но почему один? Где остальные?

Летчик, совершив посадку, подрулил к командно-диспетчерскому пункту. Окинул я взглядом машину, и все стало ясно: правая плоскость в трех местах пробита снарядами, фюзеляж изрешечен. Рваные отверстия зияют и в остеклении кабины, Из кабины медленно вылез майор Никифоров. Вид у него был ужасный: глаза налиты кровью, лицо бледное, губы посиневшие. Он был так потрясен, что несколько минут не мог произнести ни слова.

— Что произошло, рассказывайте, — спрашиваю его, предчувствуя, что случилась большая беда.

— Побили… Всех побили, — тупо уставился он взглядом в землю.

Мне редко изменяло присутствие духа, но тут и меня взяла оторопь.

— Как всех? — переспрашиваю летчика. Подошел штурман экипажа, пригладил мокрые от пота пряди волос и добавил:

— Не всех, конечно, но многих. Сели где попало. Кто в поле, а кто и за линией фронта»[165]. Подобные эпизоды в те дни были вполне обычным явлением, так что боевой потенциал ударной авиации, опрометчиво брошенной Д. Г. Павловым против немецких войск без какого бы то ни было истребительного прикрытия, достаточно быстро опустился до почти нулевой отметки.

130-й СБАП вылетел в полдень тремя девятками и имел задачу нанести удар по скоплению войск противника в районе Бяло-Подляски. Во главе первой девятки и всего полка шел майор И. И. Кривошапко, вторую возглавлял капитан А. Н. Андреев, третью — зам. командира капитан И. П. Коломийченко. При пересечении границы южнее Бреста советские самолеты были обстреляны зенитной артиллерией и атакованы истребителями. Однако бомбардировщики 130-го полка урона не понесли. Главная опасность подстерегала их у цели, на которую решено было заходить девятками. Их встретили мощный заградительный огонь зениток и истребители. Наиболее удачно действовала эскадрилья И. П. Коломийченко. Штурман П. В. Голубев, точно рассчитав необходимые для успешного бомбометания данные, вывел всю девятку в заданную точку; бомбы накрыли военные склады. При уходе от цели были сбиты самолеты командира звена старшего лейтенанта А. М. Кловжи и его ведомого лейтенанта Л. И. Грязнова. Семь остальных бомбардировщиков вернулись на базовый аэродром. Две других девятки тоже пробились к цели, но в результате интенсивного и плотного зенитного огня их строй нарушился, что и предопределило их судьбу. Истребители атаковали одиночные самолеты, в результате были сбиты машины командира полка, командиров эскадрилий капитанов З. Я. Пайкина, С. А. Оппермана и А. Н. Андреева. Командование 130-м принял капитан Коломийченко. 24 декабря 1941 г. командир 130-го СБАП майор И. П. Коломийченко погиб в воздушном бою.

121-й полк, базировавшийся вроде бы на быховском аэродроме, атаковал аэродром противника у озера Сарви в Восточной Пруссии; вылет был удачен, что подчеркнул на разборе командир полка майор А. И. Кобец. В сборнике «Герои ленинградского неба» (Л., 1984. С. 44) утверждается, что в тот же день при налете вражеской авиации Кобец был смертельно ранен и умер на аэродроме. Но похоронен он был 23 июня в Слуцке, на городском кладбище, могила № 115. От Быхова до Слуцка по прямой примерно 180 км, так что весьма сомнительно, что погибшего майора везли на такое расстояние, да еще с востока на запад. Скорее всего, он погиб именно в Слуцке, возможно, из-за какой-то нелепости, о которой предпочли умолчать. Его по ошибке могли сбить свои зенитчики или истребители, на земле же он мог получить пулю от не в меру ретивого «борца» со шпионами и диверсантами (в те дни шпиономания приняла массовый параноидальный характер). Или еще банальнее — просто не раскрылся парашют (так впоследствии погиб генерал Г. П. Кравченко). Или, что еще вероятнее, — так как в Быхове началось строительство бетонированной полосы, полк перелетел в Слуцк.

В 3-м корпусе первым стартовал 207-й ДБАП, ведущим был командир — подполковник Г. В. Титов. Отбомбились по целям в районе Меркине и Лынтулы; под Меркине была атакована на марше танковая дивизия вермахта. 96-й полк (ведущий зам. командира полка майор А. И. Слепухов) 29 машинами бомбардировал колонны войск противника на дорогах в районе Сейны, Сувалки, Августов, Квитемотис. В ночь на 23 июня экипажи ТБ-3 3-го ТБАП наносили удары по целям в районах Сейн, Сопоцкина, Лукова, Радина, Венгрова. Потери были существенными — 6 самолетов только в 42-й дивизии: капитана И. П. Калиниченко, лейтенантов М. Ф. Кузеванова и Б. В. Шашкова, младших лейтенантов А. К. Сычева, И. В. Микитенко и А. М. Титова (район Алитуса). Комэск И. П. Калиниченко передал из района Сувалок: «Горит правый, иду на вынужденную»[166]. У «ночников» потерь не было. В списке потерь за 22 июня значится стрелок-радист 42-й ДБАД старший сержант А. М. Жеглов. Он вернулся в часть 28 июня, но был арестован органами НКВД и расстрелян за «измену Родине». Что написано пером… Это архивный документ. Это вам не пучины Интернета, где на десятках сайтов пишут с десятикратными преувеличениями про «зверства сталинских опричников», а на не меньшем числе — про то, что все это вранье, все было не так, а вот эдак (в ход идут снова десятикратные, но уже преуменьшения). Истина всегда посередине.

Воздушным налетам подверглись аэродромы не только строевых частей ВВС. Удары авиации противника были нанесены также и по учебным центрам летных училищ и школ. В Западном ОВО их было 13, но только о двух из них удалось найти несколько свидетельств. Первым встретилось повествование, принадлежащее перу профессионального летчика, Героя Советского Союза Генриха Гофмана. Художественное, правда, но… На одном из аэродромов фронтовой авиации, еще не затронутом войной, готовился к вылету бомбардировочный полк. В суматохе дел никто не обратил внимания на одинокий СБ, приземлившийся на летном поле. Пилот, пришедший на КП, обратился к старшему по званию:

«— Товарищ полковник! Я прилетел на ваш аэродром на боевом самолете „СБ“.

— Откуда? — спросил полковник…

— Из Поставской школы… Нас разбомбили сегодня утром.

— Так-так, — сказал полковник и провел рукой по лбу. — Много людей погибло? — И, не дожидаясь ответа, спросил: — Сколько самолетов у вас уничтожили?

— Все… Только один СБ и три Р-5 уцелели»[167].

СБ прилетел с аэродрома Михалишки, где находилась матчасть авиашколы. При налете погибли многие из курсантов, так как учебные полеты должны были проходить и в воскресенье. «Михаил повернул голову к стоянке самолетов. Там все горело. Разбрызгивая клочья пламени, с грохотом рвались бензиновые баки. Трещал и плавился металл на крыльях и фюзеляжах. Учебно-тренировочный самолет СБ, в кабине которого всего несколько минут назад находился Михаил, лежал перевернутый, задрав к небу шасси. Одно колесо с горящей покрышкой медленно вращалось, дымя черной копотью»[168]. В городке Поставы Вилейской области БССР действительно находилась военная авиационная школа пилотов бомбардировщиков. И более того, бывший начальник школы, впоследствии командир штурмовой авиадивизии, полковник В. А. Тимофеев написал интереснейшие воспоминания о своей жизни.

Авиационная школа имела две учебные эскадрильи и «сидела» на трех аэродромах: основной — Поставы, полевые — Михалишки и, предположительно, Воропаево. Бывший курсант Ю. С. Афанасьев утверждает, что в Михалишках находилось 20 СБ и столько же Р-5[169]. Все аэродромы и обслуживающие их подразделения входили в состав 32-й и 100-й авиабаз 13-го района авиационного базирования. В Поставах на 30 мая 1941 г. значатся управление 32-й авиабазы, 132-я ОРС управления и 137-й БАО. Аэродром в Михалишках обслуживал 146-й батальон аэродромного обслуживания, принадлежавший 100-й авиабазе. Неподалеку от Постав строился еще один. В субботу, проверив технику пилотирования курсантов эскадрильи в Михалишках (комэск майор Я. К. Берзинь), посмотрев концерт самодеятельности и приняв участие в застолье по случаю бракосочетания сослуживца, полковник отправился спать, но через несколько часов его разбудил телефонный звонок. «Сквозь сон слышу надрывный звонок телефона. Беру трубку и слышу: — Докладывает Заболко-Никольский. По некоторым признакам, округ объявил учебную тревогу. Звонил в Минск, никто не отвечает. — Сейчас иду! — отвечаю начальнику штаба и поднимаюсь с постели»[170]. В штабе выяснилось, что дежурный по школе получил неизвестно от кого сигнал тревоги. Попытка связаться с Минском ничего не дала, но вскоре в Поставы въехала колонна грузовиков. Старший колонны (также в звании полковника ВВС) заявил, что намерен получить боеприпасы с гарнизонных складов. Накладных у него не было, возникла перепалка, в ходе которой в авиашколе наконец-то узнали о том, что произошло на границе. «Умничать» В. А. Тимофеев, как начальник поставского гарнизона, не стал, тут же отдав распоряжение открыть склады и выдать полковнику (им оказался зам. командира 12-й бомбардировочной дивизии И. В. Крупский) и его людям столько боеприпасов, сколько смогут увезти. Получив требуемое, Крупский отправился в сторону ж.-д. станции Крулевщизна, где был один из полевых аэродромов его соединения. После полудня по гражданской связи на имя начальника школы была передана телеграмма от зам. командующего ВВС округа А. И. Таюрского. Ее содержание вызвало более чем недоумение: «Учебные полеты продолжать. Фашистскую провокацию в расчет не принимать». Потом генерал сумел лично дозвониться до Постав и подтвердил свой приказ. Почти одновременно позвонили из Михалишек — майор Берзинь доложил, что аэродром атакован двумя эскадрильями бомбардировщиков противника, есть потери в личном составе и матчасти. По пути в Михалишки У-2 начальника школы чуть не сбил Ме-109, при повторной же атаке пилот Люфтваффе неудачно сманеврировал и врезался в лес. По прибытии на аэродром полковник Тимофеев узнал, что сгорели один СБ и два Р-5, взорвалось хранилище горючего, несколько самолетов повреждено. Убито и ранено много курсантов и авиатехников. В то же время половина эскадрильи успела взлететь и ушла на Поставы. Один СБ, заменив погибшего инструктора, спас курсант Целомоидзе. «Два деревянных самолета сгорели дотла, оставив на месте стоянки знаки в виде буквы „Т“. В темно-фиолетовой дымке догорал скелет дюралевого СБ. Некоторое время он еще держался над упавшими на землю обгоревшими моторами, но затем вдруг начал разваливаться». Оказание помощи раненым товарищам и ремонт поврежденных машин шли полным ходом, когда с запада вновь появились самолеты Люфтваффе. Была объявлена тревога, но это оказались транспортные «юнкерсы». Они сделали заход на соседний, находившийся в стадии строительства, аэродром, из фюзеляжей посыпались фигурки парашютистов.