«Мы одной крови». Десант из будущего - Юрий Валин

— На. На время выполнения особого задания.

Марина взяла небольшой пистолет — он был теплый, приятный.

— Пользоваться умеешь?

— Да.

— Тогда вперед. Что сидим? Дозор, вперед.

Сержанта Шведову взяли за шиворот и поставили на ноги — колени подгибались, но держали. Марина сделала шаг за кряхтящим Чашкиным. Сзади майор возился с затвором карабина — видимо, проверить оружие хотел.

— Сержант Шведова, на Большой земле доложите своему непосредственному начальнику, что майор Варварин дал вам пять нарядов вне очереди. За сугубо идеальное состояние вашего личного оружия.

— Есть, пять нарядов.

Кто-то из бойцов гоготнул, кто-то невнятно прокомментировал. Марина дала расстегнуть на себе ремень с подсумками и поплелась за Чашкиным. Майор шел сзади, ощупью возясь с карабином.

Шли вдоль склона — впереди угадывался большой подъем. Люди вокруг были: сидели и лежали, готовя оружие и проверяя гранаты. Подходили еще, падали на землю. Двое пулеметчиков — должно быть, те самые — ковырялись с МГ. Десант готовился к штурму…

После 20-километрового марша, уничтожив две немецкие батареи и тыловые подразделения противника, захватив продсклад в Солдатской слободке, десантники готовились к атаке. В 5.30 остатки 1339-го полка и 386-го батальона атакуют северо-восточные склоны Митридата, восточные склоны будут штурмовать остатки 1337-го полка, по берегу и южному предместью Керчи ударят бойцы 1331-го стрелкового полка. 335-й полк отстал, к Митридату не придет, его личный состав будет пробиваться мелкими группами. Часть из них попадет в каменоломни к партизанам, кто-то пробьется на Еникальский плацдарм. Одна из групп обойдет Керчь с запада и полностью погибнет в бою у Булганака. Но в тот час, в кромешной тьме у Митридата в 5 часов утра никто не знал, как начнется и чем закончиться этот день[81]…

— Спокойнее, без спешки…

Перевалившись через очередной забор, сложенный из ракушечника, Марина помогла Чашкину — спрыгивал радист довольно резво, но вот взобраться на преграду ему было сложно. Сзади подпихивал майор, помогал и Виктор, но на того шипели — рацию обязан беречь. Четверо десантников шли впереди — прикрывали. Нарваться на немцев или румын можно было в любой момент. Тыл группы прикрывал коренастый пулеметчик с «Дегтяревым». Пока было тихо. И здесь, и у склонов Митридата. Где-то за городом, в двух-трех местах шла перестрелка. Вот, еще начали стрелять…

— Товарищ майор, мы к заводу слишком забираем, — сказали из темноты.

— Не ори и корректируй. Ты керчанин или я?

В просвете между длинными, наверное, складскими, строениями Марина увидела тусклый блеск моря…

За спиной ударили выстрелы. Даже не за спиной — наверху, на Митридате сверкали блеклые вспышки. Вот захлопали гранаты…

— Начали, — сказал майор. — Шевелимся, шевелимся…

Немцам обстановка была не ясна до 6.15. Сведения о прорыве крупной группы десантников штаб 5-го корпуса счел совершенно фантастическими. После колебаний, резервам: пехотной и саперной ротам, самокатному взводу и роте охраны порта было приказано занять оборону на цепи гор Митридат. Но было поздно.

Десантники без шума преодолели проволочные заграждения и атаковали наблюдательные посты и подразделения артиллерийской разведки немцев. В блиндажи летели гранаты, выскакивающих солдат расстреливали в упор. Оказать какого-либо сопротивления противник не успел. Через полтора часа все четыре высоты горы Митридат, участок берега у судоремонтного завода и бочарной фабрики оказался в руках десантников. Бой шел и в городе: небольшие группы десантников продвигались к северу, уничтожая штабы и узлы связи…

Группа Варварина находилась восточнее, ближе к порту. НП выбирали заранее, весьма тщательно, сейчас было главным не обнаружить себя…

— Нишкни, — приказал Виктор.

Марина сидела, привалившись спиной к стене. Мастерская была завалена металлическими шкафами, мятыми и пестрыми от ржавчины. Варварин с еще одним бойцом поднялся на второй этаж, остальные засели во дворе и дворовых пристройках. Должно быть, еще в 41-м во дворе разорвалась бомба — часть стены рухнула, ворота опасно накренились. Но обзор отсюда был отличный: бухта, порт, берег у судоремонтного, ближайшие кварталы города — как на ладони.

Антенну, наконец, закрепили.

— И как оно? — спросил изнемогший Виктор — с радиостанцией он был знаком весьма поверхностно и с антенной порядком замучился.

— Не мешай, — пробормотал Чашкин. Он сидел, неловко прислонясь к крышке заваленного набок верстака, крутил верньеры настройки, то и дело поправляя наушники. — Работают. И слышно хорошо…

Рация с Митридата уже работала — связь с Большой землей была восстановлена[82]. Обе новые рации на плацдарм были доставлены группой Варварина…

Марина подползла и принялась расстегивать свой ватник.

— Ты чего?! — изумился Виктор.

— Замерзнет он. Кровопотеря и мокрый весь…

Чашкина, охающего, но не отрывающегося от рации, устроили удобнее. Виктор раздобыл стул, сообща прислонили лист жести, прикрыв радиста от сквозняка. Старший сержант снял плащ-палатку:

— Кутайся. К нему садись, закутайтесь и грейтесь.

— Мешать я буду, — пробормотала Марина. — Найду себе что-то.

Чашкин снял наушники:

— Чего разделась? Рановато на пляж. Нам теперь батарею экономить и отдыхать до вечера. Без всякого там шевеления. Померзнешь. Ты ж вообще воробьиная. А в телогрейке ничего так была, с фигурой…

— Поговори еще, — обозлилась Марина. — Трясет всего, а болтает.

Чашкина действительно знобило…

Сидели, прижавшись спинами. Временами Виктор вставал, чтобы выглянуть в дверь и окно. Сразу становилось холодно — старший сержант был крупный, теплый, и двигался бесшумно, как кот. Марина с трудом сдерживала желание сказать, чтобы сидел смирно. Все было спокойно. Охранение затаилось, дважды сверху выглядывал майор, но не произносил ни слова. Садился на место бесшумный Виктор — можно было прижаться спиной, закрыть глаза. Вроде и не дремала, но виделся дом в Горьковском переулке, Дон летний, теплый и медленный, песок на Заречном, куда купаться в детстве бегали. Глаза слипались, и словно солнце сквозь ресницы било. А там, в городе и на горе, громыхало, почти непрерывно строчили пулеметы и автоматы, рвались бомбы, потом все яростней начала бить артиллерия…

Подтянув резервы, немцы атаковали высоту 108,4 — самую западную и высокую из захваченных десантниками вершин. После ожесточенного боя, к 11.30 измотанные десантники оставили высоту. Вдоль берега новый, Митридатский, плацдарм атаковал 22-й румынский горнострелковый батальон. Но и эту, и последующие атаки румын удалось отразить.

Большие силы противника отвлекали десантники, действовавшие в городских кварталах. Координировать свои действия противнику было трудно.

Сквозь десятибалльную облачность пробивались наши штурмовики, сбрасывали боеприпасы, обстреливали противника. Дальнобойные 100-мм и 130-мм батареи работали через пролив по немцам у Митридата.

И еще жили, еще отбивались последние защитники Эльтигена. Даже во второй половине дня там вспыхивали перестрелки, била по целям у плацдарма артиллерия…

Лишь на севере, на Еникальском плацдарме, было тихо. Изредка оттуда доносились звуки беспокоящего артогня.

— Пей…

Трясли за плечо. Марина с трудом разлепила ресницы. Увидела хмурое лицо майора — сидел на корточках, протягивал кружку.

— Пей, Шведова, — прохрипел Чашкин. — Бодрит. А то приваливаешься ко мне, приваливаешься, намекаешь. А я, между прочим, фашистской пулей подпорченный.

— … ты подпорченный, — пробормотала Марина.

Тихо засмеялся стоящий у двери старший сержант. Майор не улыбнулся, поморщился:

— Пить будешь, юмористка?

— Извините, товарищ майор. Я со сна. — Губы двигались с трудом.

Майор молча втиснул кружку в несгибающиеся пальцы. Марина ахнула — горячее.

— У немцев сухой спирт нашли, — пояснил майор и прошел к двери. Шептался о чем-то с сержантом.

Марина грела ладони, медленно втягивала горячее — полкружки всего, вкуса не разберешь, но вроде пряное, и спирта чуть-чуть.

— С травами, — грустно сказал Чашкин. — Ты, Шведова, в лечебных травах разбираешься?

— Нет, мы не проходили.

— Ладно, тогда скажи: руку мне отрежут?

— Вот дурак. Там ерунда — нервов у тебя больше, чем той царапины. И вообще, пусть в травах я не разбираюсь, зато, знаешь, какие у мамки розы во дворе росли? Хочешь, после войны черенки пришлю?

— Ага, ловлю на слове. У нас на Таганке комната. Третий этаж. Роз там как раз и не хватало. — Чашкин засмеялся, закряхтел. — Эх, сплошное мещанство эти ваши розы.

Марина плотнее подоткнула полу плащ-палатки: