Не просто устала. Трудная правда о послеродовой депрессии - Ксения Красильникова

дочерью; семье ужасно повезло, что у нее такой прекрасный папа (бабушка, тетя, няня и так далее), который поддерживал всех все это время”». Не пытайтесь стереть свою депрессию из памяти ребенка – да, это было огромное испытание, но семья его преодолела, и это значит, что оно ценно.

Алена Легостаева уточняет: «Важно, чтобы эпизод послеродовой депрессии не был чем-то стыдным и замалчиваемым. В то же время не стоит муссировать травму. Постарайтесь говорить об этом так, чтобы ребенок усвоил: в ситуации, когда мама болела и ей было тяжело, о нем заботился отец или другие родственники, то есть в критический момент всегда появляется дополнительный спасительный ресурс. В будущем это может стать для него прочной опорой: он будет знать, что даже самая непростая история может закончиться хорошо».

Глава 8

Жизнь после расстройства

Что делать со стигматизацией психических расстройств

Январь 2019 года. Я заканчиваю работу над этой книгой и натыкаюсь на пост лайфстайл-блогера со 150 тысячами подписчиков в инстаграме. Она рассказывает, что посмотрела фильм «Талли» (художественный фильм 2017 года о трудностях послеродового периода и материнства в целом. – Прим. Авт.), и делится впечатлениями. Комментарий подписчицы о главной героине фильма, собравший 32 лайка (орфография и пунктуация – авторские): «Вообще не поняла, почему она в депрессии? Прям выбесил меня этот фильм! Какое у нее такое горе случилось? Есть дом, мужик с работой, и трое своих здоровых детей! Тут счастливой быть, а не в депрессию впадать! Трое нормальных детей, двое из которых в школе большую часть дня, мужик мямля, конечно, но блин деньги приносит, не пьет, не бьет, не гуляет, готов выслушать ее, брат готов оплатить няню, в чем проблема-то!!!? Бабушка моя, бл…ть, в деревне в военные годы без памперсов, горячей воды, стиралки и плиты 6 детей в доме собственном родила, не в роддоме (!), еще корову к 6 утра подоить, куриц накормить и все такое и дед пьющий периодически. Никаких тебе депрессий. Дожила до 90 лет в здравом уме с адекватными реакциями на все! А тут депрессия на ровном месте, бесит!»

Я понимаю, что людей, которые говорят или думают что-то подобное, много. Мне такие слова кажутся нечестными, несправедливыми и очень злыми, но я уверена, что эти женщины и мужчины не виноваты. Социальные и культурные установки словно бы обязали нас, родив, быть счастливыми. Не выходит? Да быть такого не может! И вот мы уже оправдываемся перед знакомыми, недовольными родственниками, врачами в поликлиниках за наши тела, мысли, представления о счастье и комфорте. За то, что решили пойти не по социально приемлемому, но по единственно верному для нас самих пути.

Не существует универсального сценария жизни после родов. Мы не становимся экспертами в материнстве в тот момент, когда нам на грудь кладут новорожденного. Наша жизнь перевернулась, и теперь далеко не все в ней зависит от нашего ума, настойчивости, умения приспосабливаться и силы воли. Но в этом сложно признаться даже себе, что уж говорить о других. Честный и открытый разговор может отправить нас на скором поезде в царство токсичного позора, осуждения и тотального неприятия.

На тот злой комментарий в инстаграме я не отвечаю. Я редко чувствую в себе силы вступать в словесные баталии в социальных сетях. Сначала я просто злюсь, потом понимаю: это лишнее подтверждение тому, что книгу я написала не зря. Когда я писала, я будто бы мысленно разговаривала с тем самым обесценивающим жестоким голосом из интернета. Я очень надеюсь, что моя работа будет полезна не только женщинам, столкнувшимся с послеродовой депрессией. Если мне и всем экспертам, которые помогали мне работать над текстом, удастся повлиять хоть на одного скептика, я буду считать это большой победой.

* * *

По моим наблюдениям, открыто обсуждать расстройства психики как часть общественной жизни в России стали только в последние годы. При этом я пока не чувствую, что мы полностью готовы относиться к людям, имеющим этот опыт, как к равным, достойным уважения и признания.

Когда я гуглила материалы о стигматизации людей с психическими расстройствами, почти сразу наткнулась на автореферат диссертации 2009 года, которая называется «Стигматизация больных депрессией» [77]. Там есть очень красноречивые данные: «В отличие от других, респонденты группы „Общество“ (ее составили сотрудники отделов кадров, юридических служб, педагоги, работники торговли и другие лица, с которыми наиболее часто сталкиваются больные в повседневной жизни) были плохого мнения о характерологических особенностях больных депрессией, оценивали их особенно негативно: „нытики и пессимисты“ (95 %), „эгоисты“ (86,67 %), „лентяи“ (38,33 %), „своей плаксивостью вызывают негодование“ (75 %) и „в тягость сослуживцам“ (96,67 %). По мнению группы „Общество“, наличие у больных депрессией таких черт делает их обузой для семьи и предприятия, вызывая к ним неприязнь и недоверие как к плохим работникам, которым нельзя доверить ответственное дело».

«Каждый хоть раз что-то слышал о психических расстройствах, а может, встречался с теми, у кого они есть или были раньше. Стоит знать, что психические расстройства так же реальны, как физические болезни, и необычное или странное поведение человека может быть следствием их, а не вредности, лени и пессимизма, – говорит Анастасия Федорова, которую я попросила прокомментировать этот отрывок. – Возможно, такое неприятие связано с отсутствием знаний о том, что такое расстройства психики, какие они бывают, в чем проявляются. Людей пугает то, что непонятно и необъяснимо».

«Стигматизация послеродовой депрессии – это проявление глобальной стигматизации психических расстройств, – считает Дарья Уткина. – Чтобы ее победить, надо писать книги, создавать группы поддержки, высказываться в медиа. Тем более конкретно эта тема близка всем: либо ты сама была в послеродовой депрессии, либо с ней сталкивались твоя мама, тетя, сестра, подруга».

Стигматизация мешает поддерживать близкие отношения с людьми, искать работу, строить семью. Она создает ложное впечатление, что людей с психическими расстройствами мало или практически нет. А еще она делает очень трудным, почти невозможным обращение за помощью.

По статистике ВОЗ, в странах с низким и средним уровнем дохода от 76 до 85 % пациентов с психическими расстройствами не получают никакого лечения. В странах с высоким уровнем дохода в таком положении оказываются до 50 % людей с расстройствами [78]. Моя мечта – мир, в котором обращаться за профессиональной помощью при психическом расстройстве будет так же естественно, как идти к терапевту при гриппе или к окулисту, когда падает зрение. А еще там бы все понимали, что человеку в депрессии нужны поддержка и лечение, а не осуждение и навешивание ярлыков.