Убийство в Венеции - Ян Мортенсон

Щеки Маргареты слегка покраснели и она сделала два больших глотка золотисто-желтого шабли. Вместо огромного бриллианта на пальце было теперь что-то более скромное, более подходящее для ленча.

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, улыбнулся Свен. — Мы рады, что тебе там, у Женевского озера, так хорошо живется. Мы даже немного завидуем. Замок в Швеции, изумительное собрание предметов искусства и приятная жизнь под солнцем зимой.

Когда было покончено с озерным гольцом и мороженым со свежей земляникой, мы двинулись осматривать дом. Свен предпочел кубинскую сигару и чашку черного кофе на террасе с видом на озеро, а Элисабет настояла на том, чтобы пойти с нами. Мы проходили через залы и кабинеты, шли по медового цвета паркетным полам и спускались по широким каменным ступеням в сводчатые подземелья, где пузатые зеленые винные оутылки спали в штабелях на полках, за крепкими железными дверями, запиравшимися десятисантиметровыми ключами. Потом — наверх, в мансарды с рядами комнат для гостей, украшенных гуашами Элиаса Мартина, уставленных авторскими образцами стульев в стиле рококо вокруг маленьких письменных столов.

— Собственно, вся обстановка уникальна, — заметила Маргарета, остановившись в большом зале у одной из мариебергских бело-голубых изразцовых печей. Розовощекие голубоглазые лундберговские дамы волооко смотрели на нас из позолоченных рам, Каролинский вояка в парике с длинными локонами и блестящем нагрудном панцире недовольно косился на портретный медальон кисти Сергеля. Издали казалось, что это было изображение Линнея. В крупных призмах хрустальной люстры поблескивали отражения летнего солнца, заливавшего своими лучами парк за окнами.

— Мебель и картины удалось спасти от русских. Их спрятали на чердаках и в погребах крестьянских домов в округе. Часть наиболее ценного была заперта в склепе под церковью в парке. А поскольку Слагста была фидеикомиссом, ничто нельзя было продавать или передавать по наследству.

— Это значит, что все выглядит сегодня так; как выглядело всегда, — вставила Элисабет. — Один из первых Сильвершернов был генералом в Тридцатилетней войне и был ранен в битве при Лютцене. Но это не помешало ему привезти сюда награбленное со всей Европы.

— Не говори «награбленное», — Маргарета улыбалась. — Назови это лучше военными трофеями.

— Для тех, кто лишился их, в этом нет никакой разницы. Это одна из сторон войн, которая никогда понастоящему не была описана в исторических книгах. Во всяком случае, когда я ходила в школу, — Элисабет с упрямством посмотрела на Маргарету.

— Сегодня вообще мало кто изучает историю, — огорченно заметила в ответ Маргарета. — А тут у нас библиотека.

Она отворила две створки высоких дверей, и мы вошли в просторную комнату, стены которой от пола до потолка были заполнены старинными красивыми кожаными переплетами с золотым тиснением на корешках.

У одного из окон стоял на штативе большой глобус.

Я осторожно покрутил его. Большие корабли с развевающимися флагами плыли по морям, заполненные страшными морскими чудищами. «Anno Domini 1578» — было написано под королевской короной в центре глобуса. Единственным городом, отмеченным на территории Швеции и Норвегии, был Берген. По всей видимости, это был наиболее важный портовый город для древних картографов. Но Балтийское море и Финский залив были изображены на удивление правильно.

— Вот интересная вещь, — сказала Маргарета, указав на кожаный футляр, лежавший на большом письменном столе в стиле рококо с изумительной бронзовой отделкой. «Должно быть, французский», — подумал я, осторожно проведя ладонью по столешнице.

— Никогда не отгадаешь, что это такое, — продолжила она, протягивая мне футляр.

Я сдвинул маленький крючок и открыл замок.

— Похоже на компас, и сделан он не вчера.

— Да, — засмеялась она. — Это подарок астроному Тихо Браге от австрийского императора. Старый Бальтсар захватил его, когда участвовал в штурме сокровищницы императора Рудольфа Габсбургского в Праге в 1648 году.

Маргарета показала рукой на одну из стен, там из резной барочной рамы между двух книжных полок на нас смотрел закаленный и суровый вояка.

— Бальтсар Сильвершерна. Генерал и маршал. Собственно говоря, его звали Лундгрен, он был сыном пробста в Онгерманланде. Но он спас Густава II Адольфа в битве при Брайтенфельде: отдал ему своего коня, когда конь под королем был убит, и защищал воткнутое древком в землю знамя, пока ему не пришли на помощь. Должно быть, он был очень не глуп, потому что быстро продвигался по службе и завершил карьеру графом и комендантом крепости Эльфсборг.

— К сожалению, эти времена прошли. И не потому, что у меня нет коня, который я дал бы королю на поле брани, а просто потому, что раньше было как-то веселее.

— Ты должен радоваться, что не жил в те времена, — сказала Элисабет. — Ты, может быть, и был бы графом и маршалом, но в то же время был бы уже мертв целых триста лет.

Когда мы спустились вниз на каменную террасу с видом на озеро, Свен Лундман дремал в удобном шезлонге.

— Ну что, вы осмотрели сокровища искусств? — спросил он, зевая и прикрывая рот ладонью. — Маргарета — прекрасный гид. Ты можешь прийти к нам работать в любой день, когда захочешь. Но теперь извини, нам пора ехать в город. Мне еще надо на важное совещание. Собственно, речь пойдет о том, кто будет моим преемником. Так что мне придется помочь отпилить именно тот сук, на котором я сегодня сижу.

— Скажи лучше, что ты привьешь новую ветвь, которая вырастет крепкой и принесет музею столько же пользы, сколько принес и ты, — заметила в ответ Маргарета.

— Благодарю покорно. Ты слишком любезна. Незаменимых нет. Я пытаюсь внушать это себе каждое утро. Но если шутки в сторону, то меня чрезвычайно привлекает возможность вновь заняться исследованиями. Писать как свободный человек, избавиться от массы бюрократических и административных обязанностей. Мне еще немало надо сделать для книги о Рене.

— Яне Эрике Рене? — спросил я.

— Именно. Архитекторе, художнике и вообще очень многостороннем человеке. Невероятно богато одаренная личность, чрезвычайно много значившая для шведского рококо.

— А у меня нет выбора, — заметила Элисабет с улыбкой. — Я должна следовать за своим мужем и хозяином. К тому же меня ожидает масса дел в галерее. Ты представляешь себе всю эту бухгалтерию, Юхан. Ее откладываешь, откладываешь и ходишь все время с угрызениями совести.

Я понимающе кивнул. Еще бы, мне не представлять!

После многих поцелуев и обещаний скоро опять увидеться, — они ушли по газону к машине.

— Жалко Свена. — Маргарета проводила уходивших взглядом и махала рукой, пока машина не скрылась в аллее. — Ты ведь знаешь, как обстоят дела?

— Я слышал кое-что об этом.

— Нет худа без добра, во всяком случае. Это можно сказать и о несчастье, которое произошло с этим бедным заместителем, который утонул. Фон Лаудерн его звали.

— Что за добро ты имеешь в виду?

Она серьезно посмотрела на меня.

— Я встречалась со Свеном как раз перед тем, как утонул фон Лаудерн. Он приехал сюда и был совершенно не похож на себя. Элисабет должна была уйти от него, и он не мог этого вынести. «Я убью этого дьявола», — кричал он, перед тем, как уехал домой. И должна сказать, я обрадовалась, когда прочла об утопленнике. Поскольку если фон Лаудерн утонул, то, значит, его не убили. Разве не так?

ГЛАВА XXII

— Ты права, — согласился я, хотя думал иначе. — Ты его давно знаешь? Я имею в виду Свена.

— С тех пор, как он женился на Элисабет. А это было лет десять назад. Мне уже тогда приходило в голову, что из этого ничего не выйдет. При их-то разнице в возрасте. Потом, когда я приезжала в Швецию, он часто приходил сюда со своими студентами. Они изучали историю искусства, а он был у них в институте профессором. Впрочем, этот институт стал позднее университетом и переехал в Фрескати. Но тогда они появлялись здесь время от времени и он рассказывал им о моем собрании. Оно ведь уникально — такое большое и целиком «из своего времени». И к тому же все вещи — высшего качества. Здесь представлено большинство великих имен, как художников, так и мебельщиков. И, естественно, скульпторов. Не потому, конечно, что первые Силъвершерны были какими-то эстетами, но благодаря случаю большая часть того, что они награбили в многочисленных войнах, оказалась весьма ценной с художественной точки зрения. А их наследники обладали как вкусом, так и средствами. К тому же они довольно часто женились, и их жены появлялись тут тоже не с пустыми руками. Поэтому я и намерена создать фонд, который унаследует все, что тут есть, плюс достаточно денег для сохранения коллекции. Было бы жалко, если бы она рассеялась по разным владельцам, хотя ты и твои коллеги были бы счастливы, если бы эти вещи были выставлены на продажу, не так ли? — И она заразительно и молодо засмеялась.