Галактика. Принцесса и Генерал - Ольга Гусейнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Благодарю вас. Я привык делать выводы на основании личного изучения данных. Иногда какая-то мелочь может ускользнуть, затеряться в большом объеме информации, а спустя время именно мелочовка становится ключевым фактором обоснования проблемы, – мягко улыбнувшись, негромко произнес цитранец.
Башаров молчал недолго:
– И все-таки можно ли как-то выяснить, когда появились первые признаки вступления розовой в контакт с заключенными? Когда охрана начала подмечать физиологические изменения?
– А меня вот что интересует, – мрачно вмешался в разговор наш пожилой инфекционист, – действительно ли этот… назовем его условно паразитом, родом с самой планеты? И если еще месяц назад – опять же, возьмем условный временной отрезок возникновения заразы – ее не было, тогда что изменилось за это время? И, главное, где?
– В каком смысле «где»? – нахмурился Гаю.
– Профессор имеет в виду, что бунт произошел недавно, а до этого на планете массовых случаев заболевания не наблюдалось. Но были отмечены отклонения у заключенных. И в это же время отправленные с планеты корабли обнаружены с мертвыми экипажами и пассажирами.
Я испуганно выпалила:
– С какой периодичностью с планеты вывозят добычу? И главное, когда это делали в последний раз?
Х’шанцы переглянулись с посмурневшими лицами. Быстро проверив информацию по своему коммуникатору, Гаю осторожно ответил:
– Раз в три месяца. Но последняя отгрузка задержалась уже на четыре.
– Это обнадеживает, – глухо прокомментировал инфекционист. – Раз в течение столь длительного времени нас не позвали в другую часть Галактики, значит, мы успели в последний момент.
– Вы полагаете, профессор…
Зельдман оборвал куратора, обратившись к Хеш’ару:
– Передайте своим: кордон должен сдерживать в первую очередь корабли с любой добычей. Есть большая вероятность, что именно глубинные разработки вытащили наружу подобную заразу.
– Я вот о чем думаю, – задумчиво предположила, – может быть, пока розовая находится в своей экосистеме, она образует лишь симбиотические связи с носителем? Раз выявлены функциональные изменения у заключенных.
Зельдман подхватил мысль:
– А покинув планету, она теряет связь? Или подпитку? Или какой-то сдерживающий фактор и из условно патогенного стремительно превращается в патогенную флору?
Баквирусолог и иммунолог Шитцини, сделав резкий шаг в нашу сторону, воскликнул:
– Или, например, как Далая Шимерус из звездной системы Лотуса: каждая бактерия связана с другими, образуя общий информационный фон. При потере связи с «семьей» начинается деструкция, потому что одиночная бактерия не в состоянии единолично контролировать процессы своей жизнедеятельности.
Я покачала головой, вступив в дискуссию:
– Если розовую достали из глубин, значит, невольно нарушили единство связей. Думаю, это что-то иное. Может быть, какое-то излучение? Причем планеты в целом?
Киш, кашлянув, встал:
– Прошу прощения, но меня ждут обязанности командора корабля. – Обойдя стол, он на миг пожал мое плечо и шепнул: – Потом еще поговорим.
Я улыбнулась и кивнула. Командор вышел, а х’шет встал у меня за спиной, но психологически не давил, его присутствие, наоборот, приносило чувство покоя.
Гаю Меш’ар, которого прервали, наконец сообщил:
– Вы просмотрите записи и поймете. Предыдущая группа пыталась воздействовать на розовую разными видами излучения. Ничем уничтожить ее не смогли. По крайней мере, без вреда живым носителям.
– И все равно любопытно, какое влияние оказывают различные виды энергии на нее, – тихо возразила я. Что-то крутилось в голове – что-то, зацепившее при просмотре видео. Но пока я не могла поймать смутную догадку за хвост.
– Ладно, тоже прошу прощения, но пора заняться работой, – резво встал Башаров, хлопнув ладонями по мускулистым ляжкам в голубых джинсах.
– Согласна с вами целиком и полностью, – улыбнулась я в ответ, поднимаясь.
Хеш’ар меня удерживать или занимать разговорами не стал. Поэтому я почти сбежала в отведенную мне лабораторию.
На выходе из салона Зельдман напомнил:
– Дамы и господа, не забудьте зайти к корабельному врачу и сдать биоматериал. На будущее…
Для чего именно, понял каждый из нас и оптимизмом не проникся. Становиться образцом для исследования не хотелось.
* * *Ознакомившись с предоставленной мне лабораторией – настоящей мечтой ученого! – пару минут посидела, сложив руки на коленях. В других обстоятельствах я бы радовалась настолько хорошим условиям работы, а в создавшихся «окунаться в смерть» жутко не хотелось: страшно, печально, и сердце щемит от сочувствия к погибшим и к тем, кто не дождется родных и близких.
В этот момент я ощущала себя совсем не на своем месте, лишней, чуждой здесь. Но «правительственный контракт», вернее, долг перед человечеством, никто не отменял. Я привычно активировала экраны, а вот файл для просмотра выбирала уже не столь уверенно. В первую очередь промотала в ускоренном режиме хронику страшных событий, иногда останавливаясь на заинтересовавших меня местах. Снова прослушала проникновенную речь Сая Мейн’ара и после запустила следующую запись. Бортовой компьютер любого корабля ОБОУЗ, даже не находящегося на боевом дежурстве, обязательно ведет журнал с фиксацией всех событий и любых исследований. Слишком у них «начинка» опасная.
А в нашем случае была нештатная ситуация, закончившаяся плохо, хуже того – имеющая продолжение…
С тяжелым вздохом я начала просматривать записи о гибели команды исследователей, только уже внутри корабля ОБОУЗ. Шлюзовая камера – конечная в череде дезактивации – заполнилась очищающими средствами, которыми обрабатывали костюмы команды. Загорелся зеленый свет, оповещая, что ничего опасного не обнаружено. Двери плавно отъехали, и я вновь увидела лицо руководителя группы Шершнева.
Сейчас он не улыбается и не шутит – лишь, поморщившись, кивает х’шанцу Мейн’ару. Затем, глядя в камеру, называет дату, время возвращения с зараженного корабля, перечисляет доставленное с собой. Пока он говорит, за ним один за другим выходят участники группы «Альфа-3», неторопливо снимают защитные костюмы. Крепкие, смелые… погибшие. В это опять сложно поверить.
Шершнев закончил: «Группа вернулась в полном составе, пострадавших нет».
Дальше я проматывала некоторые не особо важные моменты из жизни команды ОБОУЗ. Компьютер показывал сразу несколько фрагментов одновременно, позволяя видеть, что происходило в следующие сутки на корабле.
Первым почувствовал недомогание ашранец Уали Шиуро: спустя несколько часов, сидя за столом, он неожиданно застонал, схватившись за бедро. Буквально минута ушла на выяснение причины. Приняли за мышечную судорогу. На самотек показавшееся сначала обычным недомогание не пустили и, помимо уже идущих исследований биообразцов, доставленных с транспортника, проверили и Уали.