Феминиум (сборник) - Далия Трускиновская

– Подержи в руках, сожми… Говорят, помогает иногда.

Я, словно зачарованная, подчинилась, взяла из его рук паровозик, крепко обхватила пальцами…

– Мама пришла! – звенел за дверью радостный детский голос.

Я провернула ключ и распахнула тяжелую железную створку. Тут же на меня набросился паренек лет шести, с гиканьем обхватил меня руками:

– Мам, а я знал, что ты сейчас придешь!

Мой сын? Мой?

– Я тебя ждал, – зашептал он мне на ухо, – а папка мне говорит: не жди, мама еще не скоро приедет, но я все равно ждал…

В прихожей появился Артем. Я остолбенело уставилась на него. Он изменился – немного располнел, завязал наконец в хвост свои непослушные волосы. Он улыбнулся во весь рот, подошел ближе, обнял и крепко-крепко прижался щекой к моим волосам.

– Привет! – в этом слове не было ничего наигранного, никакой искусственности, просто тихая, спокойная радость. – Вот мы все вместе!

– Мам, – снова обратил на себя внимание сын, – а ты купила мне паровоз? Ты обещала! А папка говорит, что такого паровоза не бывает!

Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Вокруг тот же переход, тот же неумолчный шум московской подземки. В руке – простая игрушка, под пальцами ощущается грубый, шероховатый пластик.

– Ну что? – спросил Леша. – Видела?

– Что?

– Вариант.

– Наверное… Точно не знаю. Я… я, пожалуй, возьму его…

Сзади донесся зычный голос, прямо-таки иерихонская труба:

– Дорогу! Дорогу!

Народ в ужасе расступался, пропуская плешивого армянина, нагруженного сверх меры здоровенными клетчатыми сумками. Девушка на изящных каблучках неуверенно покачнулась, оступилась и налетела на меня.

– Ой, извините!

Инстинктивно я стиснула рукой Исправника – как бы не выронить…

– Артемка! Артем…

В ответ – тишина. Спит, что ли? Не рано? Еще десяти нет… Хотя утром у него были съемки, устал, наверное, да еще настроение ни к черту: мы снова вчера поругались. Но он сам виноват: ах, ах, я тонкая творческая натура! А я – выходит, грубая колхозница, что ли?!

– Ты дома? Хватит дуться!

Я неуклюже скинула туфли, бросила на тумбочку вымокшую куртку. Туда же полетели и свернутая трубкой газета, ключи.

Я почти бегом проскочила коридор, распахнула дверь в спальню. В общем, все было хорошо видно и так, но я зачем-то щелкнула выключателем. Свет вспыхнул неожиданно ярко, резанул по глазам. На широкой кровати, неряшливой, незастеленной, раскинув руки, лежал Артем. В его спокойном и неподвижном лице не было ни кровинки. На пушистом ворсе ковра валялась пустая пластиковая баночка. В таких обычно продают лекарства. Я подняла ее, посмотрела этикетку – «Реланиум». Пахло аптекой.

Руки у Артема были холодными и неестественно твердыми. Я судорожно пыталась нащупать пульс, уже зная, что это бесполезно. У изголовья, прямо на смятой подушке, лежала записка. Я схватила ее, быстро пробежала глазами.

«Я не могу так больше жить. Твои бесконечные напоминания… ты никогда не сможешь простить до конца… Лучше я уйду. Ты станешь свободной, а мне уже давно все равно. Прости меня. Твой Артем».

Господи! А это что? Тоже вариант… А ведь правда, и такой не исключен. Я вообще по натуре злопамятная, могу придирками кого угодно достать. Боже, Артемка… Лучше б ты с моделями своими развлекался.

Вот оно как! Нет уж! Пусть все идет как идет. Если когда-то судьба нас с Артемкой развела, значит, так было надо. Какая-то сила посчитала, что так будет лучше. Что же теперь, менять все? И мучиться потом: к какому из двух вариантов мы придем?

Исправлять старые ошибки – значит плодить новые…

– Эй, эй, Танюша, у тебя все в порядке? – Леша осторожно потряс меня за плечо.

Я открыла глаза. На меня обеспокоенно смотрела давешняя девушка. Немного испуганно… Красивые брови сведены домиком, в глазах – золотистые искорки от ламп-таблеток.

Я широко улыбнулась:

– Теперь да.

И недрогнувшей рукой поставила паровозик обратно на прилавок:

– Спасибо, Леш. Но этот выбор не по мне. Извини…

Вся эта история не шла у меня из головы. До дома я дошла на каком-то автопилоте, не очень обращая внимания на то, что происходит вокруг. По-моему, я даже умудрилась столкнуться с каким-то пожилым интеллигентом. В ответ на мое «ой, простите» он извинялся долго и галантно, даже вроде предложил проводить. Я неопределенно помахала рукой и нырнула в арку своего дома.

В себя меня привел резкий автомобильный сигнал. Я подняла голову, недоуменно посмотрела по сторонам.

Из припаркованной у самого подъезда «шестерки» вылез улыбающийся и немного смущенный Артем. В руках у него алел пышный розовый букет.

– Знаешь, – сказал он просто. – А я по тебе скучал…

Сергей Лифанов, Инна Кублицкая

ИМЯ ЙОНТИ

Две женщины почти всегда лучше, чем одна.

1

Карел Мюллер подкатил свою тележку к кассе и полез в карман за бумажником. Улыбчивая кассирша переложила все в фирменный пакет маркета: литровую упаковку молока и солидный кусок сыра, полукилограммовую буханку пшеничного хлеба и бутылку минеральной воды.

– Вам прописали диету? – спросила кассирша. – Вид у вас цветущий, герр Мюллер.

– Надо худеть, – мрачно бросил в ответ господин Мюллер. Ему не очень нравилось, когда его называли «герр Мюллер», но сделать замечание кассирше он так и не смог набраться решительности за много лет, пока отоваривался в этом магазинчике. В остальном это была добрая и симпатичная женщина.

Он протянул деньги, получил сдачу, взяв пакет, вышел из магазинчика, пересек улицу по переходу и вошел в подъезд. Но направился он не к себе в контору, как можно было ожидать, а вниз, на цокольный этаж. Прошёл длинным коридором в самый его конец, где открыл ключом дверь, за которой от порога вниз шла крутая железная лестница, упиравшаяся в следующую дверь. Господин Мюллер захлопнул верхнюю дверь за своей спиной. Щелкнул замок, зажглась лампочка. Она загоралась автоматически, достаточно было наступить на верхнюю ступеньку, и выключалась, стоило сойти с нижней, или наоборот, если вы поднимались из подвала, причем горела лампочка только тогда, когда обе двери были закрыты.

Господин Мюллер спустился на несколько ступенек, привычным движением положил ключ на почти не заметный узкий карниз на стене, по которому шла проводка. Тут же лежал второй ключ; этим ключом господин Мюллер открыл нижнюю дверь.

В голом сером помещении тускло светила свисающая с потолка просто на проводе стоваттная лампочка без абажура, в дальнем углу стояла так уместная в этом казенного вида помещении просторная железная клетка, в какой обычно содержат диких животных в передвижных зоопарках, – чем она, собственно, и была. Около клетки, прямо на каменном полу, стоял дешевый пластмассовый поднос; дальше, у стены – древнее плетеное кресло, на нем переносная магнитола. К стене у кресла была прислонена зловещего вида здоровенная палка с крюком на конце, напоминающая багор; в самом углу стоял запыленный кофр.

Приемник магнитолы был включен и настроен на круглосуточную программу новостей Би-Би-Си. Новости он излагал довольно громко.

Прежде чем войти, господин Мюллер внимательно посмотрел на свою пленницу. Точнее, на существо, которое он содержал здесь, подальше от посторонних глаз. Оно как будто спокойно сидело на полу в своей клетке, и господин Мюллер вошел, задвинув за собой тяжелый засов. Первым делом он поставил у стены пакет, палкой подтянул к себе поднос, стряхнул с него объедки в большой черный пакет для мусора и выложил вместо них принесенные продукты; потом палкой же пододвинул поднос к клетке. Подходить к решетке вплотную господин Мюллер опасался – сила у существа была совершенно нечеловеческой, в этом он убедился, когда оно чуть не выдернуло ему руку, и только былая сноровка, доведенная до автоматизма, помогла тогда господину Мюллеру вырваться из безумной хватки. Плечо болело до сих пор; врач, к которому обратился господин Мюллер, подозревал сначала трещину плечевого сустава, но, внимательно изучив рентгеновский снимок, счел, что ничего серьезного не произошло. «В ваши годы не пристало ввязываться в уличные драки», – укорил врач. Господин Мюллер, сам же и выдумавший для убедительности сказочку о грабителе-наркомане, лишь развел руками: «Так уж получилось…»

Существо в клетке никак не реагировало на его присутствие. Господин Мюллер зажег еще одну лампочку, подтащил поближе к свету пыльное кресло, снял с него магнитолу, тщательно обтер сиденье носовым платком и сел; при этом он пробурчал себе под нос: «Что за пылища, каждый ведь день тебя протираю, и откуда только берется…»

Существо в клетке наконец подняло голову и пристально посмотрело на господина Мюллера.

– Ешь, – сказал господин Мюллер. В голосе его неуместно прозвучало сочувствие.

– Выпусти меня, – тихим сипловатым голосом произнесло существо.