Одинокие воины. Спецподразделения вермахта против партизан. 1942—1943 - Вальтер Хартфельд

Имелось также то, что Вольфганг называл «дублем». В одном проходе он установил маленькую деревянную коробку, снабженную сегментом антенны. В ящике содержался только маленький зенитный снаряд без заряда, вполне безвредный. Зато с каждой стороны он расположил настоящие ловушки из гранат. Во время первой закладки он попросил десяток человек сымитировать продвижение партизан. В момент, когда передовой разведчик увидит мину, что будут делать другие? Вольфганг скрупулезно отмечал то, каким образом рассеивались солдаты, и, повторив эксперимент несколько раз, он понял, где заложить гранаты.

Коммандос подождали четыре-пять дней, перед тем как проверить свои ловушки и отметить число убитых партизан.

Хайнц, со своей стороны, неустанно отмечал все опасные места. Подобно морякам он разделил район на небольшие квадраты: отметки стали менее сложными, а радиосвязь с Фертером значительно упростилась.

Но оставалась другая насущная проблема. Частые осенние рейды, несомненно, лишили партизан важных источников продовольствия. К несчастью, коммандос косвенно тоже пострадали от этого. Более того, обеспечение продовольствием в деревнях сократилось до полуголода. И когда они останавливались в какой-нибудь деревне, сохранение лошадей становилось столь же важным, как и забота о людях. Придет время, когда им нужно будет расстаться со своими упряжками, меньше пользоваться санями. К тому же надо кормить животных.

Заукен, удрученный такой изнурительной жизнью, заметно похудел и во время остановок падал от утомления. Его обычная неловкость дошла до такой степени, что Клаус решил оставлять его в Алешенке до возвращения коммандос с задания.

Обстановка была неблагоприятной. Фактическими хозяевами ночи были партизаны, которые свободно перемещались по дорогам. И с наступлением сумерек все немецкие воинские подразделения укрывались в укрепленных деревнях и опорных пунктах, не выходя за их пределы. По утрам формировались обозы в крупных населенных пунктах, расходящиеся по разным уголкам района для доставки продовольствия и боеприпасов.

Не проходило и дня, чтобы партизаны не совершали диверсий на автогужевых или железных дорогах, не взрывали складов продовольствия и боеприпасов. Была взорвана комендатура Добрянки. Войска теснились в блокированных населенных пунктах, а солдаты, находящиеся в изоляции, подписывают себе смертный приговор.

Что могли поделать в этом водовороте четыре взвода коммандос с противником, который быстро и легко перемещался, который буквально растворялся среди местных жителей? Только благоприятный случай или чрезвычайно ценная разведывательная информация позволяли Клаусу и его команде проводить операции.

Когда Клаус, разочарованный скромными результатами долгого патрулирования, решил вернуться в Алешенку, он выбрал прямой путь. Его следовало проделать в один переход и ночью.

Между тем лагерь находился в двухстах метрах от дороги, в лесном выступе, откуда открывался великолепный обзор.

К десяти часам вечера часовые сообщили о прохождении в северном направлении десятка партизанских саней. В несколько минут коммандос приготовились к охоте. Последовал приказ преследовать партизан, открывая огонь лишь в случае крайней необходимости.

На последних санях Хайнц, сидевший рядом со съежившимся Заукеном, наблюдал за дорогой. Приглушенное восклицание одного из егерей вывело его из состояния беспечности.

— Черт! Позади нас какие-то типы.

Навострив слух, солдаты отчетливо услышали металлический скрежет полозьев многочисленных саней и топот копыт лошадей.

— Нас хорошо обслуживают сегодня вечером спереди и сзади!

— Имеется в виду сэндвич, — проворчал Людвиг.

— Может, партоши примут нас за своих дружков. В конце концов, не опознавать же себя светящейся свастикой.

— Заткнитесь, сейчас не время демонстрировать свое остроумие.

Заукен, встревоженный возбуждением людей, сильно испугался. Хайнц вовремя это заметил и отвесил ему удар кулаком, чтобы тот не закричал от ужаса. Перед тем как он вытянулся на санях, Хайнц запихнул ему в рот кляп. Один из егерей побежал предупредить сани, ехавшие впереди, а также другие, вплоть до головной упряжки.

Должно быть, прошло четверть часа, перед тем как новость узнал Клаус.

Пока он размышлял над тем, что нужно делать, впереди появилось темное пятно деревни, и Клаус приказал следовать с той же скоростью.

У въезда в деревню сани партизан остановились по обочинам дороги, образовав для коммандос что-то вроде почетного караула.

Клаус решил попытать счастья. В конце концов, партизаны знали, что за ними шла другая группа. Следовательно, можно тихонько проехать. Его сани достигли холма, где стояли первые русские. Он помахал рукой и произнес несколько невнятных слов.

Когда Большой Мартин понял, что нужно проехать, он начал насвистывать «Интернационал»: это стоило того!

Крайне удивленными выглядели Хайнц и его парни, проезжая, как на параде, под носом у партизан, в самой их гуще.

По выезде из деревни Клаус прикинул, что прошло пять — восемь минут до того, как вторая группа партизан достигла, в свою очередь, места, где остановилась первая группа, и обман открылся. Он соскользнул с саней на дорогу, пропустил мимо себя колонну и оказался рядом с Хайнцем, который похлопал его по плечу в восхищении.

— К счастью, никто не знал тех, кто приедет, иначе не думаю, что мы смогли бы удрать. Ну… а сейчас?

— Они начнут нас преследовать… Поэтому надо продолжить движение. Особенно потому, что их добрая сотня, по-моему, и сейчас они разобрались, в чем дело. Я не считаю разумным играть в солдатики. — Клаус повернулся к Вольфгангу Ленгсфельду: — В твоем вещмешке имеется какой-нибудь сюрприз для задержки Красной армии?

Ленгсфельд посмотрел на него с укоризной:

— Видите ли, господин капитан… Если спешиться, сделаем все, что хотите, но на марше мы взлетим на воздух вместе с моими изделиями.

Оханье Заукена привлекло внимание Клауса.

— В чем дело? — спросил он.

— Я думал, он начнет выть как собака, и заставил его притихнуть.

— Не делай больше этого.

Затем они услышали отдаленные крики, несколько выстрелов, и Клаус понял, что не ошибся в своих расчетах. Партизаны бросились в погоню ровно через шесть минут.

— Как ты думаешь, наши люди смогут немного побегать рядом с санями, всего лишь несколько минут? Тогда мы поедем гораздо быстрее.

Сейчас не надо было сохранять молчание. Хайнц прокричал приказы. Наиболее крепкие из егерей, ухватившись рукой за сани, побежали, и скорость движения увеличилась.