Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Советская классическая проза » Потерянный кров - Йонас Авижюс

Потерянный кров - Йонас Авижюс

Читать онлайн Потерянный кров - Йонас Авижюс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 124
Перейти на страницу:

Но утром, едва продрав глаза, он увидел перед собой столы, бутылки, тарелки и ухмыляющуюся харю господина коменданта.

— Дурак ты, дурак… — сказала Милда, посмотрев на него чужими глазами.

В ее голосе были досада, разочарование, пожалуй, даже презрение и ни тени той нежности, которой еще дышала постель. Словно не с этой женщиной он перестал.

— Надо бы извиниться… — пролепетал он.

— Я прощаю. — И она посмотрела на него тем странным, пугающим взглядом, за которым чувствовался страшный, но непонятный ему смысл.

«Правда, надо сходить к господину коменданту. Простите, вчера надрался, как свинья. Весьма сожалею, entschuldigen Sie, Herr Hauptmann!..»[24] — думал Адомас, уже сидя в своем кабинете. Потянулся было к трубке телефона, но нерешительно отвел руку. Нет, незачем кидаться сгоряча. Они тоже были хороши со своими фонариками…

До обеда он мерил кабинет тяжелыми шагами, изредка останавливался перед столом и пустым взглядом смотрел на кипу протоколов. Входил дежурный (такое-то дело, господин начальник), но Адомас не хотел вникать («А что Бугянис делает, черт возьми!»). «В эту комнату редко попадает порядочный человек. Убийцы, воры, спекулянты. А я, как последний батрак, должен копаться в этой навозной куче, удобрять чужое поле… Господин начальник полиции… Ассенизатор с погонами. Ха-ха-ха!» Он расстегивал и снова застегивал воротник, то и дело поправляя портупею — никогда еще так неловко не сидел на нем мундир. Неизвестно почему в голову все лез Гедиминас, и Адомас, не желая в этом признаться, смертельно ему завидовал.

Снова вошел дежурный: просит принять Пятрас Кучкайлис из Лауксодиса.

— К Бугянису!

— Говорит, очень важное дело. Хочет с самим начальником……

— Пусть подождет, раз так приспичило.

— И еще — приехал из батальона Жакайтис. На побывку. Тоже хотел бы вас повидать. Но, понимаете, какое дело, изрядно пьян…

— Гони к черту!

— Не так-то просто, господин начальник. Вооружен. Угрожает.

Адомас пришел в ярость.

— Сюда его! Видно, хочет провести свой отпуск в каталажке!.. Гуляем, господин Жакайтис? — накинулся ор, когда тот, покачиваясь и икая, ввалился в кабинет. — Отдай оружие!

— А я не разоружаться к вам пришел, господин Вайнорас. — Жакайтис выплюнул потухшую сигарету под письменный стол и шумно плюхнулся на стул. Пьяное, серое лицо, глаза заплыли, змеиная головка качается на длинной, тонкой шее. Но военная форма, несмотря на все, в порядке — пояс туго затянут, сапоги блестят, пуговицы — на своих местах. — Получил недельку отпуска. За образцовую службу. Пользуюсь, господин начальник. Навещаю друзей, родных, знакомых. Женушку подыскиваю. Словом, действуем. Зашел и к тебе. Может, бутылочку разопьем, вспомним хорошее времечко, когда ты меня от пули спас, чтоб я других расстреливал? Трудовой батальон! Ха-ха-ха! Орудие труда — винтовка, а строительный материал — трупы. А как же — такую бумагу подписали, поклялись сражаться за Адольфа Гитлера. Красиво ты меня пристроил, начальник, ох, красиво, не знаю, чем тебе и отплатить…

— Слышал, что говорю? Отдай оружие! — захлебываясь от ярости, завопил Адомас. — Или в комендатуру позвоню.

— Ну, зачем? — Жакайтис, жутковато посмеиваясь, похлопал себя по карману шинели, где был пистолет. — Эта машинка может — буф! — и выстрелить тебе в живот. По нечаянности. Что для нее значит, человеком больше или меньше? Мы там привыкли не стесняться, господин начальник. Окружим белорусскую партизанскую деревню, стариков и баб вздернем или из автоматов полоснем, красного петуха под крышу — и потопали дальше. «Мы идем, идем, смерть врагу несем». И таких парней ты хочешь испугать комендатурой, облезлая полицейская крыса. Смертника, смертью испугать!

Дрожа от бешенства, Адомас вытащил пистолет.

— Руки на стол!

Жакайтис захохотал.

— Нажми, нажми, господин начальник! Для меня лично никакой это не убыток. Одной сволочью на земле меньше будет. Если напрямки — я частенько подумываю: хорошо бы кто хлопнул меня сзади в темечко. Устал я… Стреляем и стреляем, горит и горит, конца не видно. Нажми, господин начальник, а? — Жакайтис задрожал, по щекам потекли слезы. — Куда ни пойду, все они перед глазами. Дряхлые старички, сопливые ребятишки. «Za со ty nas, pan Zakajtis»[25]. А за то, что жив остался, что душу черту запродал. Пиф-паф, трах-та-ра-рах… Марюса Нямуниса убил… Никакого Нямуниса я не убивал. Вранье! Нямунис сбежал, как человек, а я, трус несчастный…

— Уходи… — прошептал Адомас.

Жакайтис поднял голову и с ненавистью глянул на Адомаса протрезвевшими глазами.

— Когда я сюда шел, был у меня соблазн пустить тебе пулю в рыло, — сказал он и с трудом встал. — Ладно, потерплю, — другой за меня это сделает!

— Убирайся! — процедил сквозь зубы Адомас, положив палец на спуск.

Жакайтис, скособочившись, затопал к двери. На пороге резко повернулся, выхватил револьвер и радостно захохотал, увидев, что Адомас вскочил с места.

— Другой раз, господин начальник. Бывайте!

Адомас бросился к окну, распахнул обе створки. Он задыхался, весь взмок от пота. Комната бешено вращалась, летели грязные стены с портретами Гитлера и Кубилюнаса. Клетка, несущаяся куда-то в пустоте. Надзиратель приоткроет решетку и впустит в нее следующего зверя… Адомас, шатаясь, подошел к столу и опустился на стул. Запереться! К черту все! Но не было сил, чтоб подняться. Сидел, облокотившись на кипу бумаг, и чувствовал, что в сердце зреет решение. Ширь полей, словно щедрые объятия любящей матери, открылась перед ним, и он, свободный, принадлежащий одному себе и еще этим полям, брел по мягкой пашне, его грело плодородное чрево родной земли, благословляла высота небес. Да, старик был прав, когда чинил эти свои недоуздки, тысячу раз прав! Адомас признал это, и вдруг все стало легко и просто, вещи встали на свои места, комната снова была просто комнатой, из которой можно уйти и никогда не вернуться. Родной дом повернется лицом к своему сыну, и любимая женщина будет любить, как любила. Да, господа немцы, мы обойдемся друг без друга.

За дверью застучали сапоги. Адомас откинулся на стуле и поправил китель. «Сижу здесь на правах гостя. Если этому Кучкайлису плох Бугянис, пусть подождет нового начальника…»

Но вошел не дежурный полицейский, а начальник гестапо Христоф Дангель. Адомас узнал его, едва приоткрылась дверь. Твердая энергичная походка, скупые движения уверенного в себе человека, острый запах одеколона в радиусе нескольких метров вокруг Дангеля.

Адомас встал. Комната снова начала вращаться, он снова был в клетке.

— Sehr schön, Herr Sturmführer. Bitte, nehmen Sie Platz [26].

— Oh, nein [27]. Я на минутку, господин Вайнорас. Наша профессия чурается лени, а кроме того, в стулья иногда бывают воткнуты булавки. — Дангель усмехнулся продолговатым пластмассовым лицом, на котором настоящими казались только глаза, и, привстав на высоких стройных ногах в блестящих, как зеркало, сапогах, принялся разглядывать комнату.

— Хотел вам позвонить… зайти… — пробормотал Адомас, никак не справляясь с дрожью в коленках.

— Это не обязательно. Хотя обычно принимаю своих клиентов на службе, иногда бывает любопытно нанести им визит.

— Вчера я был очень пьян… сожалею, господин штурмфюрер.

— У вашего народа есть разумная пословица: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

— Господин Дангель… — Адомас облизал пересохшие губы.

— Успокойтесь, господин Вайнорас. Иногда можно себе позволить пошутить. Я знавал одного веселого субъекта, который смеялся даже, когда ему надевали петлю на шею. — Дангель обошел кабинет, внимательно осматривая стены, потом повернулся к Адомасу, посмотрев на него с той же узкой пластмассовой улыбкой, которая причудливо делила его пустое, невыразительное лицо на две части. — Комиссар Остланда господин Розенберг был бы неприятно удивлен, не обнаружив здесь своего портрета. Да и фюрер… Не думаю, что для него такая уж большая честь быть в одной компании с каким-то генералишкой.

— Перевесим, господин штурмфюрер.

— А эта белая лошадь уж совсем зря. — Дангель махнул рукой на стену, где за спиной Адомаса висел герб Литвы — всадник с занесенным мечом. — Бессмысленно, сентиментально. Государственный герб несуществующего государства… Вы отстаете от истории или собираете музейные редкости, господин Вайнорас?

— Снимем…

— В кабинете начальника полиции должен чувствоваться дух времени. So etwas wirkt an die Interessanten positiv [28].

— Понятно, господин Дангель.

Начальник гестапо подошел к окну, выглянул на улицу, потом по-военному повернулся и медленно зашагал к двери.

— Знайте, господин Вайнорас, я не из тех, кто верит, что у босого человека чистые ноги. Застегнитесь на все пуговицы, а я все равно сразу скажу, на каком плече у вас родинка. Люди нашей профессии ясновидящие. Поэтому советую по-дружески: выбросьте из головы допотопный балласт. Когда-то, в гимназические годы, я тоже умилялся запаху старых пеленок, но со временем понял, что они нужны только в младенчестве. Разумные люди не живут наивными иллюзиями, а трезво оценивают историческую перспективу. Маленькому народу, со всех сторон стиснутому могучими соседями, раньше или позже суждено раствориться. — Дангель говорил вкрадчивым голосом учителя и разгуливал по кабинету, заложив руки за спину. — Надо радоваться, что благоприятное стечение обстоятельств толкнуло Литву не в объятия дикого Востока, а культурного Запада. Сентиментальные тупицы пугают вас германизацией. Но ведь и пруссы в свое время онемечились. Что они потеряли? Когда ваш жемайтиец ковырял землю деревянной сохой, сидел при лучине, а дети его тайком от царских жандармов учились грамоте, — уже тогда прусский крестьянин жил лучше, чем литовский мужик наших дней. Литва на доброе столетие отстала от Запада. Ваши князья пролили много крови, защищая край от крестоносцев, но защитили не Литву, а Восток, который позднее отблагодарил вас за это рабством. Это была роковая ошибка. Увы, кое-кто даже сейчас не понимает, как бессмысленно сопротивляться исторической необходимости, и пытается сойти с правильного пути на тропинки, проторенные древними глупцами. Видите, я с вами откровенен, господин Вайнорас. Впрочем, признаюсь, я придерживаюсь такого мнения, что умного сперва надо попытаться согнуть; перешибить хребет мы всегда успеем… — Дангель остановился у письменного стола и впервые за весь монолог поднял свои зеленые глаза на Адомаса. Глубокий взгляд был теплым и дружеским.

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 124
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Потерянный кров - Йонас Авижюс торрент бесплатно.
Комментарии