Россия 2020. Голгофа - Александр Афанасьев

Редкой волчьей цепочкой несколько человек вошли в коттеджный поселок. На углу под ноги попался убитый часовой, через него переступили. Куда идти, эти люди хорошо знали, и кого брать за… – тоже.

Ночными джиннами, влекомыми холодным ветром тенями, они окружили шикарный особняк, скрывающийся за четырехметровым кирпичным забором. Никто и не делал никакого секрета из этого – ни тогда, ни сейчас. Здесь жил один из самых «богомольных» людей в республике… теперь уже в Виляйяте. Богомольным он стал в начале двухтысячных, с тех пор, как съездил на хадж в Мекку, а через несколько лет из просто богатого человека он стал очень богатым, даже неприлично богатым. Исламские банки, а их достаточно и в Мекке, и в Медине, придерживаются исламского принципа финансирования, согласно которому запрещено брать процент, вместо этого они падали в долю или получали положенное… например, построенными квартирами, чтобы продать. Согласитесь, что для России, где проценты по ставкам для инвестиционного кредитования не опускались ниже пятнадцати, а квартиры могут и годами продаваться, – условия просто шоколадные. С горящими глазами этот очень богатый и очень богомольный человек рассказывал своим друзьям об исламском финансовом праве, и те тоже ехали на хадж в Мекку и возвращались очень, очень богомольными. И быстро становились очень и очень богатыми.

А вы думаете, с чего это Татарстан, у которого с Россией четыреста лет мир-дружба-жвачка были, у которого вся промышленность заточена на продажи по всей России, на обслуживание российского рынка, с чего это он вдруг отложиться решил? А вот с того, господа и товарищи! С того и решил…

Говорят, что тот, кто искренен и усерден в своей вере, Аллах поможет даже в самой трудной ситуации, явив свое чудо. Сейчас бывший омоновский полковник Марат Тайзиев решил показать, что это не так. Он не разбирался с шестерками, чтобы показать свою злость, он бил по самым верхам, по наиболее чувствительным точкам. Жестоко и страшно, как только и били всегда в Казани.

Закашлялся короткой очередью «винторез», и перевалившись через перила, полетел на каменные плиты двора, захлебнулся криком часовой. Тайзиев встал на колено, прицелился со «Шмеля» в окна, машинально глянул назад – можно, открытая дверь…

«Шмель» харкнул огнем, через пару секунд к цели ушел второй заряд, и все окна на первом этаже в хозяйском доме одновременно взорвались изнутри, дохнули огненной лавой…

03 октября 2020 года

Вилайет Идель-Урал

Предместья Казани

Наутро через два дня после рейда на Набережные Челны на Тайзиева совершили еще одно покушение…

Так получилось, что полковник стал для местных кем-то вроде главы администрации района, кади, шариатского судьи и имама в одном лице. К нему часто шли с просьбами, с жалобами на угнетение и притеснение. Люди понимали, что он не такой, как другие, что он судит по справедливости и что он – один из них, такой же, как они. Среди татар, особенно татар среднего и старшего возраста, было совсем мало фанатиков, они родились и выросли в цивилизованной стране. Сейчас они тяжело переживали насилие и беспредел на улицах, отчуждение и презрение своих детей, засилье ваххабитов на улицах, часто с Кавказа, а то и вообще иностранцев, агрессивных, наглых, не желающих соблюдать местные обычаи и указывающих местным, как жить. Тайзиев же был один из них и обладал достаточной силой. Если и не такой, чтобы заставить чужаков убраться из города и из республики, то, по крайней мере, такой, чтобы не пустить их сюда, в маленький, остающийся спокойным уголок Казани, где правил бывший казанский хулиган.

Тайзиев принимал людей утром, когда было время, и сегодня был такой день. Он уже поговорил со стариком и дал ему денег, чтобы тот мог купить еду и лекарства на черном рынке, как вдруг услышал шум и суету в соседней комнате, которая выполняла у него роль предбанника, приемной. Он выскочил туда как раз вовремя, чтобы заорать «Стоять!» и не дать его охранникам зарезать какую-то бабу. Бабу прижали к стенке, один держал ее за глотку, другой – за правую руку, третий намеревался ударить длинным кинжалом под грудь, как на бойне.

– Стоять! Что за на…! – Тайзиев перешел на русский мат, универсальный язык общения самых разных народов.

Люди поспешно выходили, стараясь не привлечь к себе внимания.

Баба… девица даже, тридцати скорее всего нет еще. Красивая, не черная[67], в летнем платье, вполне европейском. И какого хрена?

Дело в том, что у Тайзиева официально не было семьи, и это все знали. Поэтому к нему косяком шли женщины, от откровенных проституток до просто несчастных, старающихся из последних сил не утонуть бедняг. Эта, наверное, была одна из них… только…

Тайзиев бесцеремонно протянул руку, пощупал. Пальцы вместо податливой плоти наткнулись на что-то бугристое…

Понятно дело.

– Машины. Двор.

Охранники побежали вниз. Дело в том, что Тайзиев понимал в безопасности, наверное, больше, чем все казанские «амиры» вместе взятые, и там, где он был, был и «Персей», всеполосный блокиратор радиовзрывателя. Скорее всего, где-то неподалеку стоит машина, и куратор напряженно ждет взрыва. Если взрыва не будет, он и сам нажмет на кнопку…

Тайзиев взял нож. Разрезал платье на груди, справа…

Где-то на улице загремело ружье и застучал автомат…

Смертницу удалось обезвредить за несколько минут. Ее целью было не метро, ее целью был конкретный человек, потому и взрывчатки у нее было мало. Граммов сто, не больше, и шарики из какого-то прозрачного твердого материала, не из стали. Они были спрятаны в бюстгальтере на груди. Тот, кто отправил эту б… сюда, отлично понимал, что охрана, конечно, проявит бдительность, но лапать женщину за грудь не будет, здесь по этому поводу будет скандал. Просто проведут под аркой металлоискателя, который они стащили в бывшем здании райсуда, и если не зазвенит, дальше искать не будут. Тем более баба не в никабе, накрашенная и больше похожа на б…, чем на ангела смерти. Кто-то весьма искусный в своем деле сделал это взрывное устройство, в котором просто не было металла, способного вызвать срабатывание детектора.

Баба была обширянная. Конкретно. Кто-то ширнул ее в машине перед тем, как отправить сюда. Когда она проходила рамку, она еще была нормальная, подозрений ни у кого не вызвала. Потом уже была в «неадеквате», вот и привлекла внимание охраны, только зарезать не успели. Если бы она прошла в кабинет, то привела бы в действие взрывное устройство. Сто граммов хватило бы для обоих…

Сейчас, сидя в отдельной комнате, баба блевала в тазик под бдительным присмотром охраны. Ее уже колбасило от совместного воздействия остатков наркоты и таблеток, которые дают наркоманам, чтобы избавить их от пагубных пристрастий…

А сам Тайзиев со своими людьми остановился у поймы в нескольких километрах от города, в месте, которое он хорошо знал. Тут раньше хорошо было рыбачить, сейчас, наверное, еще лучше, потому что рыбам есть чем питаться и всем сейчас не до рыбалки.

Из внедорожника, багажный отсек которого был застелен полиэтиленом, вытащили труп, двое раскачали его за руки, за ноги и бросили в воду. Затем достали еще один труп и сделали то же самое. Затем достали третьего, еще живого, и бросили под ноги полковнику Тайзиеву.

Полковник присел на корточки, держа в руках пистолет.

– Кто ты такой? Нохчо ву?

Раненый, а именно у него после штурма вырвали зажатый в руке мобильник, которым он посылал сигнал на взрывное устройство, молчал, только смотрел в лицо полковника блестящими, черными, как обкатанными водой голыши, глазами.

– Шо исмак?[68] – спросил Тайзиев на арабском.

Раненый снова не ответил.

– Хад ба хак[69], – сказал Тайзиев и приставил пистолет к его лбу.

– …И никак не считай тех, которые убиты на пути Аллаха, мертвыми. Нет, живые! Они у своего Господа получают удел, радуясь тому, что даровал им Аллах из Своей милости, и ликуют они о тех, которые еще не присоединились к ним, следуя за ними, что над ними нет страха и не будут они опечалены…[70] – ответил террорист на том же языке, и в глазах его не было ни боли, ни страха, словно то, что происходило, происходило не с ним, не здесь и не сейчас.

Это был хашишин[71]. Смертник.

Полковник Тайзиев приставил ствол ко лбу раненого и выстрелил. Поднялся, достал чистый носовой платок и начал вытирать лицо…

– Убрать? – осмелившийся приблизиться охранник показал глазами на реку.

– Не надо. Подождем…

Меньше чем через час еще два внедорожника, «Шевроле Субурбан» и «Мицубиси», свернули с дороги и, продравшись через кусты, выкатились на поляну. Несколько крепких, вооруженных автоматами молодых людей вытащили из багажников и бросили под ноги Тайзиеву двоих, связанных и сильно избитых…