Убийство арабских ночей - Джон Карр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знал ли я? — небрежно сказал Джефф. — О ком? Что это за тип Пендерел? Это вы рассказываете историю, вот и все…
— Вы так не думаете, потому что постарались не оставить ей никаких шансов.
— Никаких?
— Именно. Сначала вы на две недели послали ее к родственникам — и Раймонд, этот бедный покинутый муж, не знал даже их адреса, а затем, когда вы сами вернулись, доставили ее домой, где и держали под замком, не сводя с нее глаз. Боже, боже, боже! У вас очень преданный дворецкий, не так ли, который должен был перехватывать все письма и телефонные звонки? Но на самом деле в этом не было необходимости. Ибо еще до того, как она вернулась, Раймонду, который получил ангажемент, пришлось покинуть город. А Раймонд был очень умным парнем, который в надежде получить фунт не упускал и пенни. Он вернулся лишь позавчера. О чем думали вы с Мириам? Вы решили, что его вообще нет в Лондоне. Теперь-то вы так не думаете? Ибо, будь он в Лондоне, он бы, конечно, снова пустил в ход свое обаяние или же…
— Или же?.. — терпеливо переспросил Джефф. Он продолжал ждать.
— Признавайтесь, признавайтесь, признавайтесь! — вскричала миссис Рейли, словно она добилась успеха в непростой игре с перекрестным допросом. Это было не очень приятным знаком. — Вы снова предоставили ей свободу, ибо теперь она была в безопасности. И она так старалась забыть этот ужасный Каир. И ребенка с нянечкой. Все в прошлом. Все это было очень неприятно, но теперь-то все действительно осталось в прошлом… Но вы же не могли держать ее за подол, дедуля, — с внезапной вспышкой яда фыркнула миссис Рейли и подалась вперед. — Подействовали ли на нее эти глубокие переживания и нежные ласки… Господи, да конечно же нет! Она искренне постаралась все забыть, когда отплыла от берегов Востока на большом корабле, на борту которого встретила другого человека. Полностью забыть.
Джефф неторопливо поднялся из-за стола:
— Чего хотел Пендерел? Денег?
— Боюсь, что на самом деле так оно и было, — хихикнула миссис Рейли, изображая смущение. — Порой он бывал просто несносен. И разве не в силу удивительного совпадения — можете считать, что это была рука Провидения, — в этой небольшой пьеске единственному человеку в Лондоне, который так мечтал отыскать свою богоданную жену, выпала доля встретить ее?
— А что вам надо? Денег?
Я ждал этого. Я томился от желания вмешаться и размазать ее по полу; но с этим надо было подождать. Она уставилась на нас вытаращенными глазами, И лицо ее обрело потрясенное выражение.
— Денег? Бог мой, нет! Ведь это будет шантаж, не так ли? О нет, нет, нет; вы меня неправильно поняли! Честное слово, мне не нужно ни пенни! Я не угрожаю, что, мол, кому-то что-то расскажу…
— Отлично, — сказал Джефф. — Вот дверь. Убирайтесь.
— С удовольствием, дедуля, — просияв, хихикнула миссис Рейли, но у нее снова участилось дыхание. — Понимаете, все, что я скажу, будет выложено перед судейской коллегией. Это вам объяснит адвокат. На самом деле я хочу лишь убедиться, что вы тот человек (или им была Мириам), которому теперь, когда Раймонд мертв, я могу передать его вещи. Но конечно, если девушка не была за ним замужем и не сможет доказать свои права…
Готовясь торжественно покинуть кабинет, она пыхтела и булькала, продолжая свою речь:
— Понимаете, этот бедняга не уплатил мне ни пенни за свое содержание. Десятки людей могут вам это подтвердить. И в результате его чемоданы — со всем их содержимым — остаются в моей собственности, пока счет не будет оплачен. И от этого вам никуда не деться. Я думаю — еще не уверена, но мне так кажется, что в его саквояже хранятся кое-какие письма от нашей Мириам, когда она узнала, что подзалетела. Я в этом не уверена, да письма меня и не интересуют. Но я знаю, что у меня есть право держать при себе его вещи, пока их кто-то не выкупит.
Джефф бесстрастно оценивал ее.
— Вы далеко пойдете, — сообщил он, — если вас тюрьма не остановит… Сколько он вам задолжал?
— Н-н-ну… — миссис Рейли облизала ярко-красные губы и склонила голову набок, — боюсь, что немало. Весьма немало. Значит, за три месяца, и к тому же Раймонд обладал завидным аппетитом. Я пока не могу вам назвать в точности всю сумму, разве что она будет весьма Высокой. Если вас не затруднит позвонить в один из ближайших дней, я успею все подсчитать. А тем временем ни полиция, ни кто-либо иной ничего из его вещей не вынесут из дома; вы знаете, что таков закон, и порой даже полиция должна его уважать. Всего хорошего, джентльмены. Была рада получить удовольствие от нашего знакомства.
— Миссис Рейли, — сказал Джефф, — вы когда-нибудь слышали о герцоге Веллингтоне? Вы знаете, что он говорил в подобных случаях?
— Нет, и кроме того, не знаю, что говорил Гладстон в 1876 году, — холодно отрезала миссис Рейли. — Но я слышала о Ватерлоо, которое имеет к вам самое прямое отношение.
— Он сказал: «Публикуйте и идите к черту», — не моргнув глазом ответил Джефф. — Именно это я и говорю вам сейчас. Будете ли вы меня шантажировать или нет, но я собираюсь по отношению к вам поступить точно так же. Это заместитель комиссара полиции. Займись ею, Берт.
Так я и поступил, вселив в эту женщину страх божий. Я врезал ей с одной стороны и с другой стороны (фигурально выражаясь), я разложил ее по всем правилам геометрии. Она забилась в истерике, но была совершенно права, утверждая, что не угрожала шантажом, — и она это знала. Было только одно, на чем ее можно было зацепить, но делать это следовало очень тонко. Мне не хотелось заходить слишком далеко, ибо, если она и дальше будет держаться в рамках законности, у нас не появится возможности разобраться с этим делом.
Поскольку речь идет об убийстве, наши люди смогут «позаимствовать», а не изъять вещи покойного для изучения. На случай, если она где-то спрятала письма, ордер на обыск позволит перевернуть ее хозяйство вверх дном и конфисковать их. Скорее всего, изучать их придется довольно долго. Кроме того, хотя я не юрист, ее утверждение, что вещи покойного принадлежат ей по нраву, показалось мне довольно сомнительным. Исходя из ее слов, которые она выкладывала налево и направо, Пендерел не снимал у нее комнату, а жил на правах гостя. В книге записи постояльцев упоминания о нем не было, не имелось ни письменного договора, ни его расписок; он был ее гостем. Следовательно, домоправительница не имела права присваивать вещи гостя после его смерти — тем более если какой-то родственник покойного потребует их возвращения. Кто-то утверждал, что мать Пендерела — персиянка из Ирака. Пока вещи Пендерела будут конфискованы нами для изучения, Джефф свяжется с местным адвокатом, который, в свою очередь, найдет его мать и, получив от нее доверенность на право распоряжения имуществом ее бедного сына, сделает Джеффри своим представителем. Джефф явится к нам и предъявит свою доверенность. «Отлично, — скажем мы. — Вот они перед вами». — «Но он должен мне деньги!» — завопит миссис Рейли. «Хорошо, — скажет Джефф. — Вот вам пятьдесят фунтов. Если вы считаете, что он задолжал вам большую сумму, отправляйтесь в суд и предъявите мне иск на стоимость двух саквояжей».
Так что в завершение встречи я успокоил миссис Рейли, которая ушла хоть и в слезах, но с надеждой. Затем я закрыл двери и объяснил Джеффри ситуацию. Теперь-то у него начали дрожать руки, и лицо обрело мертвенно-бледный цвет, сливаясь с воротничком.
— Слава богу хоть за это, — сказал Джефф. Он не мог даже встать из-за стола. — Порой ты бываешь очень полезен. Да, у него есть мать в Ираке; я слышал о ней. Я висел на волоске, и мне пришлось блефовать. Как ты думаешь, сработает?
— Если постараемся, то сработает. А теперь успокойся и слушай! Эти письма сами по себе, если они вообще существуют, гроша ломаного не стоят…
— Ты так думаешь? — хмыкнул Джефф. — Хотел бы я быть на твоем месте.
— Не начинай заново все эти разговоры. Я хочу сказать, что, коль скоро вся эта история вышла на поверхность, они уже не имеют такого значения. Рано или поздно об этом будут знать все и всюду — если только не случится чуда. Давай оценим факты. Как ни ужасно, но допустим, что они могли стать поводом для убийства Пендерела. Но лишь…
Мне показалось, что Джефф готов что-то разломать, дабы выпустить пар. Им владела холодная ярость, и в таком настроении человек готов превратить стул в шейки.
— Но лишь, — уточнил я, — если они соответствуют истине. Так ли это?
— Да, конечно, все так. Я не знал, что мне делать — то ли убить эту потаскушку, то ли… Я… я и сейчас не знаю. Понимаешь, я не обладаю такой широтой мышления и терпимостью, как сегодняшнее поколение, но тем не менее я бы смирился, будь это кто другой, но только не Пендерел. Ты не знал его, Берт. Он из тех типов, которые, называя женщину «моя дорогая леди» и изящно целуя ей руку, в то же время не спускают глаз с ее колец. Ну да. Я испытываю глубочайшую симпатию к мужчине и женщине, которые не могут жить в разлуке, но такие вещи — особенно если речь идет о твоей собственной дочери… в одном Рейли была права. Я, как и Мириам, считал, что этот человек находится не ближе чем за тысячу миль от Лондона.