Время прощаться - Джоди Пиколт

Я была горячая, потная – полный кошмар. Лицо грязное, на рубашке слюна слонихи. И я совершенно забыла о присутствии Томаса Меткафа, пока не услышала его голос.

– Оуэн! – окликнул он. – Чем стреляли? М99?

– Верно, – ответил ветеринар.

– Я читал, что достаточно булавочного укола, чтобы убить человека.

– Верно.

– И слониха, в которую вы только что стреляли, не спала. Ее только парализовало?

Ветеринар кивнул.

– Ненадолго. Но вы же сами видите, никакого вреда.

– У нас в заповеднике есть азиатская слониха по кличке Ванда. В восемьдесят первом году она обитала в зоопарке Гейнсвилля, когда в Техасе случилось наводнение. Большинство животных потерялось, но через сутки кто-то увидел, как из-под воды торчит ее хобот. Она два дня находилась под водой, довольно долго, прежде чем вода сошла настолько, чтобы слониху можно было спасти. После этого она стала ужасно бояться грозы. Не позволяла ни одному смотрителю искупать себя. Даже в лужу заходить боялась. Так продолжалось много лет.

– Не предполагал, что мой десятиминутный укол можно сравнить с сорокавосьмичасовой травмой, – присвистнул Оуэн.

Томас пожал плечами.

– С другой стороны, – заметил он, – вы и не слон.

Аня поспешила назад в лагерь, я украдкой взглянула на Томаса Меткафа. Создавалось впечатление, что он подразумевает, будто слоны умеют думать, чувствовать, испытывать злость, прощать. Все это находилось в опасной близости от моих убеждений – тех самых убеждений, за которые меня поднимали на смех.

Мы двадцать минут ехали назад в лагерь, и я слушала, как он рассказывает Оуэну о своем заповеднике в Новой Англии. Несмотря на мои опасения, Меткаф оказался не дрессировщиком цирка или владельцем зоопарка. Он говорил о своих слонах, как о своей семье. Он говорил о них так… как я говорила о своих. Он владел заповедником, где жили слоны, которые когда-то находились в неволе, но остаток жизни они проводили в мире и покое. Он приехал сюда, чтобы узнать, как бы приблизить их жизнь к естественным условиям обитания, не отвозя назад, в Африку и Азию.

Я никогда не встречала таких людей.

Когда мы вернулись в лагерь, Оуэн с Аней отправились в исследовательскую лабораторию, чтобы ввести данные о Тебого.

Томас встал, засунул руки в карманы и сказал:

– Послушайте. Можете быть свободны.

– Прошу прощения?

– Я все понял. Вы не хотите возиться со мной, не хотите плясать под дудку какого-то незнакомца. Вы выразились предельно ясно.

Грубость мне даром не прошла, мои щеки зарделись.

– Простите, – извинилась я. – Вы совсем не такой, как я думала.

Томас долго не сводил с меня глаз, настолько долго, что направление ветра в моей жизни раз и навсегда изменилось. Потом я улыбнулась.

– Вы ожидали увидеть Джорджа?

– И что с ней стало? – позже поинтересовалась я, когда мы выехали с территории. – С Вандой?

– Понадобилось два года, я много раз оказывался в мокрой одежде, но сейчас она постоянно плавает в пруду заповедника.

Когда Томас это сказал, я уже знала, куда его повезу. Я переключилась на первую передачу, пробираясь по глубоким пескам пересохшего русла реки, пока не увидела то, что искала. Слоновьи тропы напоминали диаграмму Венна, узор передней ноги частично перекрывал узор задней. Следы были свежими – плоские, блестящие круги, которые еще не успели припасть пылью. Вполне вероятно, я даже смогу угадать, кому принадлежат следы, если обратить внимание на трещины в них. Если умножить длину окружности задней ноги на два с половиной, можно определить рост этого конкретного слона. И я вижу, что это слониха, потому что здесь прошло целое стадо – видны многочисленные отпечатки, а не одинокая цепочка следов самца.

Эти следы располагаются неподалеку от тела Ммаабо. Я гадаю, набрело ли стадо на тело слонихи. И как они поступили?

Отмахнувшись от посторонних мыслей, я выжала сцепление и поехала по следам.

– Никогда не встречала владельца слоновьего заповедника.

– А я никогда не встречал людей, которые надевают на слонов ошейники. Так что мы квиты.

– А что вас заставило организовать этот заповедник?

– В тысяча девятьсот третьем году на Кони-Айденд жила слониха по кличке Топси. Она помогала строить парк отдыха с аттракционами, возила желающих, показывала трюки. Однажды погонщик швырнул ей в рот зажженную сигарету. Слониха убила его – какая неожиданность! – и на нее навесили ярлык опасного животного. Владельцы Топси решили ее убить и обратились к Томасу Эдисону, который как раз пытался доказать опасность переменного тока. Он наспех соорудил какой-то прибор, и слониха умерла за считаные секунды. – Он взглянул на меня. – Эту казнь смотрели полторы тысячи человек, среди них мой прадед.

– Значит, заповедник достался вам по наследству?

– Нет, я вообще забыл об этой истории, пока не поступил в институт и летом не пошел работать в зоопарк. Туда как раз привезли слониху Люсиль. Это было большим событием, потому что слоны всегда привлекают толпы посетителей, и все надеялись, что Люсиль повысит доходы зоопарка. Меня взяли помощником главного смотрителя, который имел большой опыт общения с цирковыми слонами. – Он посмотрел в окно на заросли. – Вы знаете, что не нужно бить слона палкой, чтобы заставить его делать то, что ты хочешь? Просто прикасаешься ею возле уха, и слоны сами отходят из-за угрозы испытать боль, потому что знают, чего ожидать. Не стоит и говорить, что я совершил грубейшую ошибку, когда заявил, что слоны отлично понимают, как плохо мы с ними обращаемся. Меня уволили.

– Я недавно изменила объект своего исследования, выбрала тему «Как слоны переживают горе».

Он взглянул на меня.

– Они скорбят искреннее, чем люди.

Я вдавила педаль тормоза, мы остановились.

– Но коллеги с вами не согласились бы. Если честно, они подняли бы вас на смех. Как смеются надо мной.

– Почему?

– Для своих исследований они могут использовать ошейники, проводить измерения, оперировать полученными опытным путем данными. То, что один ученый считает когнитивной способностью, второй называет способностью к улучшению физического состояния, а для этого никакой мыслительной способности не требуется. – Я поворачиваюсь к нему. – Но если бы я смогла это доказать… Вы представляете, какие последствия это будет иметь для руководства организаций, которые занимаются защитой дикой природы?! Например, вы сегодня спросили у Оуэна, этично ли стрелять в слона дротиком со снотворным М99, если животное прекрасно понимает, какие манипуляции мы с ним проводим. В особенности когда следует выстрел в голову, например при выбраковке стада… Но если мы не будем прибегать к таким методам, как же тогда контролировать популяцию слонов?

Он бросил на меня изумленный взгляд.

– Ошейник, который вы надеваете слонам на шею, измеряет уровень гормонов? Уровень стресса? Может определить, болен ли слон? Как можно предсказать смерть? Как узнать, какой слонихе надевать ошейник?

– Смерть мы предвидеть не можем. Этот ошейник предназначен для иных целей. С их помощью ученые пытаются узнать радиус поворота слона.

– Совершенно необходимое для слона знание! – засмеялся Томас. – Это если говорить вкратце, верно?

– Я серьезно.

– Да что вы говорите! Как кто-то вообще может допускать, что это исследование более значимое, чем ваше? – Он покачал головой. – Ванда, слониха, которая едва не утонула… У нее частично парализовало хобот, и ей было необходимо некое подобие гарантии безопасности, когда она приехала в заповедник. И слониха взяла за правило повсюду таскать с собой шину. В конце концов она подружилась с Лилли, и потребность повсюду носить с собою шину отпала, потому что теперь у нее появился друг. Когда Лилли похоронили, Ванда принесла свою шину к месту захоронения и положила ее на холмик. Складывалось впечатление, что она таким образом отдавала дань уважения подруге. Или же она думала, что теперь Лилли поддержка нужнее.

Никогда жизни я не слышала ничего более трогательного. Мне хотелось расспросить Томаса, остаются ли слоны из заповедника у тел тех, кого считали своей семьей. Хотелось узнать, является ли поведение Ванды аномальным или это норма.

– Можно я вам кое-что покажу?

Приняв решение прямо на месте, я поехала в объезд, пока мы не прибыли к телу Ммаабо. Я знала, что у Гранта случится приступ, если он узнает, что я возила посетителя к трупу слона; одна из причин, по которой мы сообщаем егерям о смерти слонов, – чтобы они не возили туристов к разлагающейся туше. Падальщики уже растерзали тушу, вокруг скелета кружили тучи мух. Тем не менее Оналенна и еще три слонихи стояли неподалеку.

– Это Ммаабо, – сказала я. – Она была матриархом стада, которое насчитывало двадцать голов. Вчера она умерла.

– А кто это вдалеке?

– Ее дочь и кое-кто из стада. Они скорбят, – решительно заявила я. – Даже если я никогда не смогу этого доказать.