Один в чужом пространстве - Олег Приходько

Я понял.

— Да, Мишаня… Ты это, езжай с Валерией Брониславной, идет? Поезд все равно только вечером.

Ситуация развивалась стремительно. У арки одного из домов стоял мусоровоз. Как только мы въехали во двор, он сдал назад и застыл — теперь достать нас с улицы можно было разве что пешему, и то пришлось бы протискиваться между грязным бортом и стеной. Вначале я решил, что нам просто подфартило, и только потом до меня дошло, что Хобот не зря ездил накануне в город: он был профессионалом и предусмотрел все.

Мы остановились посреди двора. Я не успел опомниться, как Валерия со словами: «Зайдем на минутку!» — схватила Мишку в охапку и выскочила из машины. Из подъезда навстречу им выбежал какой-то парень, помахал Хоботу рукой. Двор оказался проходным, через секунду мы выехали на параллельную улицу и помчали в обратном направлении.

— За них не волнуйся, — сказал Хобот. — Главное сейчас — оторваться хотя бы на километр.

Оторваться не удалось: на ближайшем же перекрестке справа показалась милицейская машина. Информация о нас наверняка была передана всем постам.

— Ни хрена они не передадут! — разгоняясь перед подъемом, заверил Хобот. — Они от меня без лишнего шума отделаться постараются. Аварию какую-нибудь сообразят или перестрелку с неизвестными.

— От вас?! — мне показалось, что я ослышался.

— От меня. А ты сейчас выскочишь, Женя… Оторвемся чуток…

— Нет! — крикнул я. — Константин Андреевич, я не хочу, чтобы из-за меня…

— Да не из-за тебя, дурило! — Хобот выехал на кручу. — Держись!!!

Нас занесло, развернуло, и тут же машина помчала по мокрой траве под откос; я изо всех сил уперся руками в панель — спускались, подпрыгивая и виляя, почти вертикально. На преследователей можно было не оглядываться: вне сомнения, они проскочили мимо. Мы выехали на нижнюю трассу и повернули направо.

— Вот так! — удовлетворенно проговорил генерал. — Теперь им объезжать километра полтора. Достань-ка сумку из-под сиденья.

По тому, как он это сказал, можно было подумать, что мы сейчас остановимся и перекусим. Но для бутербродов и термоса с кофе холщовая сумка защитного цвета оказалась слишком тяжелой.

— Что это? — спросил я, похолодев от мелькнувшей догадки.

Хобот молчал, сосредоточенно глядя на дорогу, и тогда я сам раздернул застежку…

В сумке оказался… контейнер с «красной вишней»!

Значит, «запасной вариант», по сути, был основным, и Хобот заранее знал о предстоящей погоне?!

— Зачем? — только и смог вымолвить я.

— Кирпичи ведь дешевле? — улыбнулся он. — А сейчас я тормозну вон у того леска — и выкатывайся. Пойдешь по тропинке прямо, метров через триста тебя встретят. Это надежные ребята. Отдашь им контейнер, они знают, что с ним делать.

Он выжал из машины, казалось, все, на что она была способна, и в считанные секунды мы приблизились к лесному массиву.

— А как же вы, Константин Андреевич?

— Это мои проблемы, — Хобот ударил по тормозам, съехал на обочину и, остановив машину, приказал: — Выходи!

Что-то удерживало меня в салоне; я думал, что еще не все сказал, что должен и могу что-то сделать, чем-то помочь ему, я был не готов вот так просто выскочить и бежать, бросив его на произвол судьбы. И тогда он наклонился к моей дверце, распахнул ее и, с силой вытолкнув меня из машины, крикнул вслед:

— Пошел, Женя, пошел!..

Я кубарем покатился в кювет, а когда остановился, услышал, как надо мной пронеслись, одна за другой, две машины преследователей. Судя по тому, что они не остановились, меня не заметили. Где-то далеко завизжали тормоза; короткая автоматная очередь вспугнула птиц на ветках придорожных деревьев; лязг металла и эхо взрыва догнали меня уже в глубине леса: прижимая тяжелую сумку к животу, я во весь опор мчал по тропинке до ее пересечения с грунтовой дорогой. Здесь стоял зеленый «УАЗ» с брезентовым верхом. Двое (по виду охотники: в болотных сапогах, телогрейках) бросились мне навстречу, забрали сумку и, подхватив меня, обессилевшего, под руки повели к машине

Я понял, что это те самые ребята, о которых говорил Хобот, и что никакого продолжения эта история уже иметь не может…

20

Десять дней на пневмонию — мизер, особенно если учесть состояние, в котором меня доставили в больницу. Дежуривший в тот день врач заходил в палату по нескольку раз, прослушивал меня и не верил, что я исцелился в такой короткий срок. В том, что исцелением я обязан цигуну[14], а не пенициллину, убедить его не удалось, зато кореша по палате почувствовали волшебную силу правильного дыхания и с нетерпением ждали каждого занятия под моим руководством.

Один за другим ко мне наведывались дотошные парни из обновленных БЕЗО Украины и России, и каждый раз в пустой палате или ординаторской я рассказывал все по порядку, повторял под протокол, с удовлетворением отмечая, что уточняющих вопросов становится все меньше: отшлифованная, отточенная многократным повторением история уже вполне годилась для исполнения с эстрады.

Таньку с Мишкой услали на месяц в какой-то безошный санаторий под Москвой. Из телефонного разговора с ними я узнал, что отдых «на шару» отлично компенсирует нервные затраты, хотя ежу было понятно, что их просто спрятали на время.

О моей безопасности тоже позаботились: целую неделю в больничном коридоре торчал «практикант» в белоснежном мятом халате с чужого плеча. У него на роже было написано, что он не отличит сердца от желудка даже за дополнительное вознаграждение. И хотя меня он охранял бесплатно, его присутствие не очень-то радовало: раз охраняют — значит, есть на то причина. Правда, через неделю его сняли с поста, и молодой следователь из СБУ доверительно сообщил, что в Питере взяли Слугу и Хозяина, а Кожаный Заяц (капитан «спецназа» Шпортько Сергей Леонардович, 1960 г. рождения, прошедший Афганистан, Карабах, Вильнюс и прочие «горячие точки») в розыске, по некоторым данным, перешел границу, но для меня опасности не представляет.

Уходя, следователь забыл на тумбочке свежую «Комсомолку». Едва я увидел заголовок статьи на третьей странице, как тут же понял, что он отнюдь не страдает забывчивостью: статья называлась «Ядерное оружие в продажу не поступало». «Мировые информационные агентства, — писал корреспондент, — начали против России новую пропагандистскую кампанию, сообщая о появлении на Западе стратегических материалов, произведенных на территории СНГ. В частности, промелькнуло сообщение о том, что в Милане арестованы три венгра и австриец, в багаже которых обнаружены стеклянные сосуды с надписями на русском языке, а в них — около 2 кг так называемой "красной ртути"; 10 марта представитель МИДа Норвегии сообщил, что одна из норвежских фирм получила факс от российских бизнесменов, в котором они предлагали купить 6–8 тонн тяжелой воды, 300 кг красного фосфора и 10 кг "красной ртути"… Статья сопровождалась комментариями специалиста из Министерства безопасности России, который утверждал буквально следующее: «Начиная с 1975 года советские внешнеторговые организации поставляли обогащенное ядерное топливо для объектов в Ливии, Ираке, Вьетнаме, Индии, Аргентине и Северной Корее. Для исследовательских реакторов в Ливии, Ираке и Северной Корее поставлялся уран, обогащенный до 80 %.

ЧТО ЖЕ КАСАЕТСЯ "КРАСНОЙ РТУТИ", ФИГУРИРОВАВШЕЙ ВО ВСЕХ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ "СИГНАЛАХ" О НАХОДКАХ, ТО ЕЕ УЧЕНЫЕ ПРИ ВСЕМ ЖЕЛАНИИ НЕ СМОГЛИ ОБНАРУЖИТЬ В ЛАБОРАТОРИЯХ ЯДЕРНЫХ ЦЕНТРОВ; ЭЛЕМЕНТА С ТАКИМ НАЗВАНИЕМ И С ТАКИМИ СВОЙСТВАМИ ПРОСТО НЕ СУЩЕСТВУЕТ В ПРИРОДЕ…»

Я перечитал статью раз, другой, третий… Ущипнул себя на всякий случай: не сон ли все это?.. Может быть, не было никакого «дипломата», а Корзун просто блефовал ради стакана водки?.. На душе стало горько и обидно, и мир вдруг представился мне сплошь заселенным озлобленными группировками двуногих существ, алчущих уничтожить друг друга. К какой-то из таких группировок принадлежал и я, а к какой-то — Валерия; и мои сестра с племянником, сами того не подозревая, входили в клан близких по способу выживания людей, и тем, кто еще не родился на свет, было уготовано место в строго отведенной им среде обитания… В этом мире охранников и тех, кого они охраняли (чтобы их не съели другие), деньги, идеи, любовь, границы, религии, «красная ртуть» были всего лишь объектами раздора при наличии одной-единственной цели: выжить.

Но почему же тогда не выжил Хобот?..

О его гибели я узнал от Валерии. Она пришла на восьмой день осунувшаяся, с синими кругами под глазами, в траурном платке, по которому я сразу все понял и, зарывшись мордой в подушку, заплакал, как пацан. Мне вспомнились наш последний с ним разговор и его странное поведение перед отъездом… Ведь он прощался тогда с отчим домом, с верным Шерифом, с садом, а я, дурак, понял это только сейчас, когда человека уже не стало на свете… Я плакал от сознания собственной ничтожности, от злобы на Квадрата, готового ради прибыли браться за любое дело; на свою работу, на всех, кто продает и покупает «не существующие в природе» товары…