Кремлевский пасьянс - Сергей Соболев

Глава третья

– Я хорошо помню историю, случившуюся в Далласе в шестьдесят третьем году…

Фомин многозначительно посмотрел на генерала.

– Это ты уж чересчур загнул, – расхохотался Ремезов. – В то время ни у нас, ни у американцев подобных вещей и в помине не было. Собственно, то, чем мы сейчас занимаемся, стало возможно благодаря стечению разного рода случайностей. Стоит убрать один, причем – любой из компонентов, и наш метод сразу потеряет всю свою эффективность. Уверен, американцы не располагают ничем подобным до сих пор. В сравнении с нашими аппаратами «сыворотка правды» и детекторы лжи всего лишь детские игрушки.

– Вы сказали во-первых, – напомнил ему Фомин. – А что во-вторых?

– Все тебе неймется! – язвительно заметил Ремезов. – Хочешь выпотрошить меня до самого донышка.

– Зачем мне прерывать историю на самом интересном месте, – улыбнулся Фомин.

– Хрен с тобой, – ворчливо сказал Ремезов. – Слушай дальше. Перестройка личности для нас не является самоцелью. Нам нужно, чтобы эта личность обладала определенными качествами…

– Например, умела убивать людей, – дополнил его Фомин.

– А ты думаешь, мы здесь в гольф его учим играть? – со смешком спросил генерал. – Ты неправильно ставишь вопрос. Эти люди уже умеют убивать, мы лишь снимаем все ограничители, которые могут помешать им воспользоваться своим умением. Но и это не все. Нам удалось значительно расширить диапазон их возможностей. Взять, к примеру, того же Ермакова. Сейчас весь его организм подчинен единой цели: убивать! Энергия, которая расходуется у обычного человека на различные цели, например, на борьбу с разного рода недугами и болезнями, на нейтрализацию воздействия внешней среды и так далее, у Ермакова направлена в одно русло: обеспечить максимально эффективное выполнение приказа. Подобное состояние полной отмобилизованности иногда возникает у людей, оказавшихся в экстремальной ситуации, хотя и данное сравнение будет слишком слабым. Но даже всего этого может оказаться недостаточно. Если мы решимся использовать такого человека в деле, он должен быть достаточно самостоятелен в своих действиях, ведь мы не можем со стопроцентной точностью смоделировать ситуацию, в которой он может оказаться.

– Речь идет о его способности принимать наиболее оптимальные решения?

– Совершенно верно, – кивнул Ремезов. – Согласитесь, мы не можем использовать «зомби» с заторможенными движениями и пустыми глазами.

– Это выглядело бы забавно, – улыбнулся Фомин. – Особенно если за этим «зомби» будет бегать парочка ассистентов и командовать ему на ухо: «поверни направо», «иди прямо»… Как вы решили эту проблему?

– Я вижу, ты уже ухватил суть, – одобрительно заметил Ремезов. – Да, эта задача оказалась самой трудной. Как ты понял, одного внушения мало. Нужно еще найти правильную мотивировку…

Он заметил недоумение в глазах собеседника и пожал плечами.

– Извини, друг, я не психиатр, и мои объяснения могут показаться тебе корявыми. Что я имел в виду, когда употребил термин «мотивировка»? Возьмем, к примеру, Ермакова. Процесс реконструкции личности занял примерно две недели. Ему вводятся специальные препараты, причем дозы увеличиваются с каждым сеансом. Как выражаются сами психиатры, увеличивается степень погруженности, или, что то же самое, степень внушаемости. На первых порах он подчинялся только простым приказам, затем программа усложнялась, пока, наконец, не удалось смоделировать новую личность. Опытным путем удалось установить, что при правильно подобранной мотивировке эффективность действия пациента заметно увеличивается.

– И какую мотивировку вы подобрали для Ермакова?

– На первый взгляд может показаться странным, – задумчиво произнес Ремезов, – но мотивировка, подобранная нашими психиатрами для Ермакова, носит религиозную окраску. Представь себе, Ермаков религиозен. Поначалу врачи столкнулись с большими трудностями. Они никак не могли заставить Ермакова убивать.

Он показал пальцем на приборы, возле которых колдовал один из врачей.

– С помощью этих приборов врачи контролируют действия пациента. Приведу простой пример. Сейчас он находится в гипнотическом сне. Когда ему дают команду «иди», в соответствующих мыщцах появляются слабые импульсы, улавливаемые датчиками, хотя сам он, как видите, остается неподвижен. Приборы регистрируют импульсы, и врач видит, как выполняется его команда. Методика отлажена, и они научились прочитывать по приборам действия пациента, точнее, видеть, как выполняется программа, заложенная в него. Образно выражаясь, во время гипнотического сна он проходит полевые испытания. С каждым сеансом они усложняются. Сам понимаешь, мы не можем здесь устроить полигон, где он будет стрелять по живым мишеням. Да и нет в этом никакого смысла, для него сон и реальность уже давно составляют одно целое. Так вот, Ермакова очень долго не могли заставить убивать. Даже когда он прошел среднюю степень погруженности, в которой большая часть пациентов подчинялась командам, Ермаков по-прежнему отказывался убивать. Остальным командам он подчинялся, а этой нет. Психиатры перебрали самые разные варианты мотивировки. Напирали на чувство долга, обязанности исполнять воинскую присягу, защищать от врагов Отечество и так далее. Они даже попытались смоделировать ситуацию, когда жизни его матери грозила смертельная опасность, но даже в этом случае он не подчинился. К счастью, одному из психиатров пришла в голову мысль использовать при внушении религиозные мотивы. Пусть не сразу, но сопротивление удалось сломить.

– А кто он сейчас? Архангел Гавриил?

– Нечто в таком роде. Ермакова больше нет. Есть ангел. Ангел Смерти. И он подчиняется воле Господа, он искореняет, карает зло.

Фомин поежился, почувствовав, как по его спине пробежал легкий озноб.

– Ваши психиатры всего лишь жалкие дилетанты.

– Не понял? – На лице генерала появилось недоумение.

– Я говорю, лопухи ваши психиатры, – повторил Фомин. – Им нужно было спросить у самого Ермакова, кого он ненавидит больше всех. Ткните в нужного вам человека пальцем, скажите Ермакову, что перед ним майор Фомин, и он убьет этого человека, не задумываясь.

– А что, это неплохая мысль, – оживился Ремезов. – Жаль, сам я до этого не додумался. А теперь уже поздно, у нас нет времени что-либо менять.

– А что с теми двумя? Вы так и не ответили.

– Не получилось у нас с ними, – признался генерал. – По целому ряду причин. Главное, отсутствие должного уровня мотивировки. Все, кажется, перепробовали, а стопроцентной гарантии получить не удалось. Сеанс за сеансом все идет нормально, а потом раз… и сбой. Палец на курок не нажимает. Мы не можем позволить себе таких вещей. И потом, мы тогда еще не знали, что нельзя держать человека в состоянии полной погруженности дольше определенного срока. Сердце не выдерживает.

– Какой же срок? Сколько дней? – поинтересовался Фомин. – Или речь идет о часах.

– От пяти до семи дней. Оба умерли на седьмой день.

– Ясно, – задумчиво произнес Фомин. – Да, фактор времени играет очень важную роль. А вы не боитесь, что Ермаков потеряет кондицию? Вот уже две недели, как он лежит без движения, могут атрофироваться мыщцы.

– А кто вам сказал, что он лежит без движения? Три часовые прогулки в день, легкая разминка, все как положено.

Фомин удивленно посмотрел на генерала.

– А вы не боитесь?

– Чего? Что выйдет из-под контроля? Нет, Фомин, это исключено. Ты думал, мы тут в бирюльки играем? Я же говорил – у нас отлаженный процесс. Никаких сбоев нет и быть не может.

Фомин многозначительно кивнул в сторону палаты.

– У вас в руках грозное оружие. Если удастся отладить процесс и поставить дело на конвейер…

– А ты думал, – довольным тоном произнес генерал. – Дай только срок, мы быстро порядок в стране наведем. И не только в стране. Сам видишь, какие перед нами возможности открываются.

– Где он гуляет?

– Да здесь же, в коридоре, – генерал показал на дверь. – Двенадцать метров в одну сторону и столько же в другую. Я считаю, вполне достаточно.

– Меры предосторожности надежные?

Генерал поморщился.

– Он постоянно находится под внушением. Во время прогулок его действия контролируют один из психиатров и двое охранников.

– Те, что обычно сидят здесь, в этой комнате?

– Да. Они вооружены парализаторами.

– А не может ли возникнуть ситуация, когда кто-либо непредумышленно произнесет слово или фразу, которая будет истолкована пациентом как команда? Например, «бей!» или «беги»?

– Исключено! – авторитетно заявил генерал. – Опасности такого рода существовали ранее, на начальной стадии, когда он реагировал на любую команду. Сейчас он пребывает в высокой степени погруженности и может действовать только в пределах заложенной в него программы. Он не реагирует на простые команды, и это вполне понятно. В ситуации, в которой ему придется действовать, он может нарваться на окрик или приказ, к примеру «Стой!»… И что тогда? Ученые все предусмотрели и исключили подобные неувязки.