Кремлевский пасьянс - Сергей Соболев

Голос не торопит его, предоставляя достаточное количество времени для подготовки. Ему уже доводилось бывать с том мире, где делами заправляют пастыри. Иногда он был одет в смокинг, как в последний раз, иногда в цивильную одежду или военную форму, как в другом случае, когда он стоял возле старинной башни из красного кирпича, а мимо него по брусчатке проезжали черные лимузины. Тогда не прозвучал голос Господа, но настанет время, и Господь вложит ему в руку пистолет или снайперскую винтовку…

Убийца. Хладнокровный и безжалостный убийца – эта мысль вдруг молнией пронзала его мозг. И тогда ему хотелось взбунтоваться и не подчиниться грохочущим командам, которые считает он Голосом Господа.

И он вспомнил про дверь, которую заметил во время последней прогулки по тоннелю. Это была даже не дверь, а слабо очерченный оранжевым сиянием дверной проем. Ему вспомнилось, как в проеме мелькнуло женское лицо и навстречу ему протянулась рука. Он успел тогда подумать, что такого красивого женского лица ему еще не доводилось видеть. Но громыхнул железом Голос, и они оба, Некто и его тень, вывалились в реальный мир, в какой-то огромный зал с хрустальными люстрами, заполненный звуками траурной музыки, прямо в гущу разговаривающих шепотом мужчин и женщин, одетых в темное.

Ангел Смерти шагал мерной и уверенной поступью, кисти рук сжимались и разжимались в такт движению. Он знал, что в любой момент в этих руках может оказаться оружие, и тогда он не должен медлить.

Сегодня Ангел, как никогда, был уверен в собственных силах. Ему понадобятся считанные доли секунды, чтобы привести приговор в исполнение. Один выстрел – и Господь тут же вернет его в тоннель, как это уже не раз бывало. Ну а если задуманное не удастся… Тогда его место займет другой Ангел Смерти.

Некто вспомнил, что и в прежней жизни ему доводилось держать в руках оружие. Его бестелесную субстанцию заполнил вдруг гул голосов, звуки взрывов и выстрелов, но сквозь этот шум прорезал вырос и наполнил до отказа его потрясенную душу крик, бесконечное «а-а-а» из черного провала рта.

Он все еще кричит, этот моджахед, и его крик преследует его даже после смерти. Да, он, тот человек, умер, его убили в Афганистане, и вот он здесь. Он – Ангел Смерти. Вот мы и встретились с тобой, ты и я – две призрачные тени. Прости, я даже не могу выдернуть из твоей груди нож, которым убил тебя полгода назад в «зеленке» Кандагара. И мои одежды в крови, а ведь они, те, кто был со мной тогда, так верили в меня, как в самого Господа Бога…

Фомин!!!

Ангела ослепила вспышка, и он почувствовал внезапный приступ ярости. Рука потянулась к кобуре, но пальцы нащупали лишь гладкую кожу бедра. В затылке и висках появилось легкое покалывание, верный признак того, что сейчас он шагнет из тоннеля в реальный мир.

– Фомин!!! – продолжал кто-то беззвучно кричать внутри его. – Неужели ты забыл?! Ты забыл Фомина?! Так скоро?

И в это время он увидел оранжевое пятно проема и в нем лицо женщины и вспомнил собственное имя.

– Ермаков! В дверь!!

Глава вторая

– Симпатичная клиника, да? – спросил Ремезов у Фомина.

В небольшой комнате, куда они только что вошли, находились двое людей в белых комбинезонах и шапочках. Ремезов произнес, обращаясь к этим двоим:

– Пройдите в комнату отдыха, мы здесь за вас подежурим.

– Симпатичное местечко, – согласился Фомин, когда они остались наедине. – Особенно если учесть, что оно рассчитано на одного пациента.

Они опустились в кресла, стоявшие возле полукруглого пульта, и Ремезов нажал на одну из кнопок. Стена из белого пластика стала прозрачной, и Ремезов, приподнявшись, постучал по стеклу.

– Вот так, Фомин, техника… Кстати, можешь полюбоваться на своего Ермакова.

Помещение за стеклом напоминало обычную больничную палату. Стены из светлого пластика, молочно-белый пол, на кровати под белоснежной простыней лежит человек. В этом стерильном белом царстве цветными пятнами выделялись лишь панели приборов и жгуты датчиков и шлангов. Да еще лица двух врачей. Один сидел у изголовья Ермакова, и по движущимся губам было видно, что о чем-то говорит. Второй занял место у консоли с приборами и делал записи в толстом журнале.

– Эти двое… Кто они?

– Врачи, психиатры высочайшего класса. К тому же универсалы: каждый из них обладает несколькими медицинскими специальностями.

– А нельзя ли сделать звук? – спросил Фомин. – Я хотел бы послушать, о чем они там говорят?

Ремезов откинулся в кресле и долгим взглядом посмотрел на Фомина.

– Нельзя. И не потому, что я тебе не доверяю. Просто такой возможности не предусмотрено. При строительстве объекта был учтен целый ряд требований. Знаешь, какое из них самое главное?

– Догадываюсь, – хмыкнул Фомин. – Никто не должен знать, о чем говорят эти люди.

– Вот видишь, – генерал развел руками, – какой ты догадливый. Те двое, что дежурят здесь, всего лишь охранники, так сказать, на всякий случай. На пульте есть сигнализация, – генерал показал на красную лампу на панели, – если врачам понадобится помощь, они могут из палаты вызвать охрану. Уверен, такой необходимости не возникнет.

– А если не успеют?

– Исключено, – покачал головой Ремезов и, подумав, добавил: – Ну хорошо, представим себе такой случай… Ермаков вышел из-под влияния, замочил врачей… И что дальше?

Он пожевал губами и продолжил:

– Процесс отлично организован. Все расписано по минутам, и каждый знает, как ему действовать в той или иной ситуации.

Он бросил взгляд на часы.

– Через двадцать шесть минут они закончат сеанс, и их сменит другой врач, который будет дежурить следующие четыре часа. Дверь в палату открывается нажатием кнопки на пульте. Изнутри ее открыть невозможно. Если произойдет нечто чрезвычайное, охранники заблокируют вход и вызовут подмогу. Всего охранников девять человек, они дежурят посменно. Смена три человека – два здесь и один на входе.

– Оружие?

– Все вооружены пистолетами, стреляющими парализующими капсулами. Боевое оружие имеют только те охранники, что контролируют вход. У врачей, естественно, оружия нет.

– Сколько врачей работает с Ермаковым?

– Четверо, – ответил Ремезов. – Кроме психиатров, есть еще два, они дежурят посменно. Сеансы проводятся два раза в сутки.

– Вы произнесли фразу «если Ермаков выйдет из-под влияния». Он что, находится в данный момент под внушением? Наркотики, гипноз, что-нибудь еще?

Генерал искоса посмотрел на Фомина и проигнорировал его вопрос.

– Вы обещали, – напомнил ему Фомин.

– Ох и доиграешься когда-нибудь! – мрачно произнес Ремезов. – Любопытство тебя до добра не доведет. И чего я тебя не пристрелил два года назад?

– Поздно об этом говорить, – бесстрастно заметил Фомин. – Время упущено. Сейчас я не советовал бы вам задумываться о таких вещах.

– Ты мне угрожаешь? – процедил сквозь зубы генерал, но наткнулся на холодный взгляд Фомина.

– Нет, конечно, нет. Просто констатирую очевидный факт. Но вы так и не ответили на мой вопрос.

Генерал отвел глаза и вполголоса выругался.

– Больно много на себя берешь, Фомин. Ладно, кое-что я тебе расскажу, но если информация будет неполной, не обессудь. Я тоже, знаешь ли, не такой уж большой спец по этим делам.

Он помолчал, наблюдая за работой врачей, и вполголоса стал рассказывать:

– Ты верно подметил, Ермаков действительно находится под внушением, хотя это слово не совсем точно выражает смысл происходящего. Образно выражаясь, нам удалось создать совершенно новую личность. Так что там в палате, – он постучал пальцем по стеклу, – уже не Ермаков.

Фомин недоверчиво покачал головой.

– Не веришь? – хмыкнул Ремезов. – Я и сам не верил. Этот объект существует сравнительно недавно, седьмой месяц. Когда я стал начальником главка, среди его структур и подразделений числилось с десяток секретных лабораторий. Большая часть из них занималась исследованиями такого рода. Были кое-какие результаты, поэтому когда возникла идея создать подобный объект, нужные люди нашлись быстро. А научную часть проекта разработали эти двое, – он кивнул на врачей. – Насколько я понимаю, используется комбинированный метод: психотропные средства плюс наркогипноз. Нужно признать, что новый метод дает впечатляющие результаты. Они испытали его на двух десятках человек, и ни одного сбоя, представляешь?

– А те двое? – спросил Фомин. – Предшественники Ермакова. Почему они не подошли?

– Понимаешь, Фомин, внушение внушению рознь. Проблема заключается не в том, чтобы непременно сломать волю и заставить человека повиноваться своим приказам. Это уже пройденный этап. Нет, вопрос ставится по-другому. В процессе внушения мы полностью перестраиваем личность пациента со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ты спросишь, зачем это нужно. Во-первых, если вдруг случится провал, мы ничем не рискуем. Даже с помощью самых изощренных методов дознания, включая психотропные средства, до прежней сущности прошедшего полную подготовку пациента добраться не удастся. А его новая, нынешняя сущность… О, здесь все в наших руках. Мы можем начитать на кору головного мозга любые сведения, можем превратить его, к примеру, в инопланетянина или сотрудника американских спецслужб.