Арийское прошлое земли Русской. Таинственные корни русичей - Александр Белов

Не исключено, что в не столь уж отдаленные времена наши непосредственные предки, славяне и русичи, приносили в жертву быка в день летнего солнцестояния — 22 июня по новому стилю. В Иванову ночь — с 23 на 24 июня — разжигали жертвенный костер на горе, холме или возвышенности или около воды. Об этом времени красноречиво говорят строки русских сказок: «Горят костры яркие, кипят котлы кипучие». Ведьмы и колдуны собираются на шабаш, оседлав метлу, кочергу, веник, лопату, грабли, ухват, костыль, просто палку или прут. Все это метафоры крылатых коней, на которых и собираются участники сборища. Ведьмы обычно вылетают в трубу из избы, то есть тем же самым путем, каким в избу проникает крылатый огненный змей, предварительно натерев тело волшебной мазью, изготовленной из змей или вскипяченной вместе с пеплом купальского костра воды. Огненные духи подхватывают и несут их к месту встречи.

Можно предположить, что в былые времена индоевропейского единства прототипы ведьм и колдунов — парни и девушки — собирались на свою ночную сходку — встречать и приветствовать солнце, оседлав настоящих, а не мнимых коней. Вероятно, обряд разжигания купальского костра мало чем изменился с тех далеких времен. Парни и девушки украшали друг друга цветами, обливались водой, прыгали через костер, взявшись за руки. Если удавалось перелететь через пламя, не разомкнув рук, — это был верный знак будущей свадьбы. В некоторых местах России через костер матери переносили маленьких детей, страдающих каким-либо недугом, а в костре сжигали их рубашку. Считалось, что это дарует ребенку исцеление. Вероятно, через костры или полосу огня прогоняли и скот, дабы очистить его от скверны и от болезней. Подобный ритуал встречался в Италии, во время праздника, который именовали Палики, названного так в честь близнецов Паликов. Согласитесь, что название итальянского праздника похоже на название русского праздника Ивана Купалы. В этот день, а вернее, ночь молодежь приветствовала Ивана да Марью, согласно преданию вступивших в кровосмесительный брак. Однако, быть может, действо этим и не ограничивалось.

Упоминаемый в купальских песнях обряд наводит на мысль, что именно в эту ночь снимались запреты на любовные отношения между молодыми людьми и девушками. Недаром в Слове святого Иоанна Златоуста говорится: «…после пития начинают плясание, а их по плясании начаши блуд творити с чужими женами и сестрами, а девицы теряют свою невинность». Нарушение установленных традиций брачных норм как раз восходит к архаическому мифу о близнецах — брате и сестре, брат отождествляется с огнем, а сестра — с водой. Сохранились русские песни, в которых купальский обряд связан с сюжетом взаимоотношения свекра и снохи.

В костре сжигали соломенное чучело Купалы и Мары (символа смерти). Быть может, это является свидетельством некогда бытовавшего в эту ночь жертвоприношения. Пепел и головешки купальского костра молодежь разбрасывала во все стороны. Считалось, что это способствует плодородию. На Псковщине, рассеивая пепел, пели: «Родись, хлеб для наших малых детей!» Головешки, взятые из купальского костра, раскладывали потом под капустные грядки. Вероятно, это являлось свидетельством все того же культа плодородия. Как считалось, детей находили в капусте. Подле кострища отыскивали остатки чучела и несли его к реке и там топили. Все это чрезвычайно похоже на обряд кремации на погребальном костре умерших родственников, распространенный в Индии, и затем погружения пепла в воду. После веселья в воде купались, входя в воду прямо в одежде. Празднование Иванова дня связано также с поиском цветка папоротника, который, согласно преданию, расцветает в Купальскую ночь и блистает, как огонь. Кто найдет его, того ждет счастье великое. Этот огненно-красный цветок в некоторых областях называли купальницей и отождествляли с кладом золотых монет. Утром молодежь приветственными криками встречала солнце, которое, по поверьям, «играет» в этот самый длинный день в году.

Кто на кого набрасывает волчьи шкуры?

Так с кем же мы сегодня можем ассоциировать украшенных рогами танцоров с привязанными бычьими хвостами, самозабвенно веселящихся возле купальского костра? Конечно, с чертями. Образ, как говорится, напрашивается сам собой. Жрец этого действа, вероятно, уподоблялся Дьяусу или славянскому Диву — прообразам нынешнего дьявола. Ассоциация с огненными духами индусов гандхарвами и водными апсарами также вполне очевидна. Эти духи, вероятно, доставляли на сходку своих ездоков — молодых мужчин и женщин. Не без их магической помощи молодежь заключала помолвку и договор о предстоящей свадьбе. В самом слове «Купала» лингвисты усматривают следы индоевропейского слова «кип» — отсюда глагол «кипеть». И в самом деле, в ночь на Ивана Купалу кипят страсти, и людьми владеет необузданное веселье. Однако это веселье изначально должно было служить силам добра и созидания. Оно было сродни шаманскому экстазу. Недаром гандхарвы являются хранителями сомы — божественного напитка бессмертия. Быть может, в стародавние времена люди и в самом деле владели секретом его приготовления?

Очевидно, танцующие юноши, украшенные атрибутами быка — рогами на голове и бычьим хвостом, уподобляли себя быку, а их партнерши — девушки — коровам. Бык был символом плодородия. Это сохранилось и в русских шутовских песенках: «Бык корову тык. Она ему: «Му-у-у, спасибо, бык!» Об этом может свидетельствовать и обряд, сохранившийся у русских, — набрасывание шкуры. Во время праздников, подобных Иванову дню, танцор набрасывал на себя медвежью, волчью, оленью или бычью шкуру. Обряд накидывания шкуры сопровождался инсценировкой гибели животного, его ритуализированным закланием, с последующим скидыванием этой шкуры. Тогда под шкурой тотемного животного оказывался человек. Это чудесное преображение человека, очевидно, являлось кульминацией всего действа. Это нашло свое выражение и в так называемых непридуманных рассказах: крестьяне уверяли, что случалось в старые годы, снимая шкуру с убитой волчицы или медведицы, находить под ней девицу в сарафане.

Быть может, такие представления послужили впоследствии для воссоздания института заместительной жертвы, когда вместо древнего жертвоприношения человека осуществлялось жертвоприношение животного. Обряд жертвоприношения быка на Иванов день зафиксирован в некоторых губерниях России еще в XIX веке.

Может статься, что обычай набрасывания шкуры отразился и в русском фольклоре. Так, в русской народной сказке из сборника Афанасьева «Об Иване-царевиче и Царь-девице» герой отправляется на поиски своих сестер, унесенных злыми вихрями. Сестер зовут Луна и Звезда. Иван-царевич после длительного странствования по Руси Великой добирается до палат белокаменных, где живет его сестра Луна, унесенная Медведем. Сам Медведь выглядит как медведь только за пределами своего жилища. Вступив на порог, Медведь ударился о сырую землю и сделался прекрасным молодцем. Иван-царевич втайне от Медведя предлагает сестрице бежать, но та отказывается: Медведь догонит и съест.

Тогда Иван-царевич отправляется к другой своей сестрице, Звезде. Она живет в медном дворце замужем за морским чудовищем. Однако и морское чудовище выглядит так только за пределами своего жилища. Вступив на порог, оно ударяется о сырую землю и превращается в прекрасного молодца. Иван-царевич предлагает и Звезде бежать, но та отказывается: морское чудовище догонит и съест.

Здесь мы видим двойственное отношение к Медведю и морскому чудовищу. Странствуя ежедневно по Святой Руси, оба персонажа являются воплощением зла. Однако на пороге своего дома они преображаются в прекрасных юношей — мужей украденных ими красных девиц. Иван-царевич не может выкрасть сестер у их мужей, так как те погонятся за ними, превратившись в злых персонажей, и обязательно догонят и съедят. Таким образом, природа зверя — воплощенная хтоническим персонажем — и природа человека уживаются в одном лице. У себя дома Медведь и морское чудовище выглядят и действуют как люди, а за пределами дома как звери. И даже они сами не властны над этим роком перевоплощения.

В сказке сестер Ивана-царевича выкрадывает вихрь, прислуживающий Царь-девице, которую Иван-царевич берет в жены. Только он, безымянный слуга Царь-девицы, может безнаказанно похитить из логова зверей-людей их жен.

Быть может, в этой сказке сохранились отзвуки давней языческой магии перевоплощения, с которой и был связан обряд накидывания шкуры во время праздника?

Богатырь Волхв Всеславич с детства учился трем премудростям — оборачиваться ясным соколом (символ солнца), серым волком (символ царя мертвых) и гнедым туром золотые рога (символ земного счастья). Таким образом, шаманская составляющая видна уже в этих превращениях, символизирующих три мира индоевропейцев: горний, земной и подземный. Само имя Волх Всеславич указывает на его чародейное значение, присущее жрецам древнерусского культа. В «Слове о полку Игореве» мы также читаем о князе Всеславе, что у него вещая душа была в теле, что он, «ночь волком рыскавши», добежал за ночь от Киева до Тмутаракани до рассвета солнца.