Алтунин принимает решение - Михаил Колесников

- Я приехал договориться.

- Нам не о чем договариваться.

- Придется все же попробовать. Еще раз хочу сказать тебе: как только закончим объединение, я уйду из цеха.

Скатерщиков недоверчиво покосился на него.

- Куда ты уйдешь?

- Карзанов к себе берет. Инженером-организатором. Должностишка подходящая: деньги - навалом и почет. Соблазнился.

- Обманываешь, поди?

- Клянусь на "Основах кузнечно-штамповочного производства". Уступаю тебе свое место, а оно, брат, с перспективой!

- Какая еще перспектива?

- Юрий Михайлович подал заявление об уходе на пенсию. Скоро станешь опять начальником цеха. И какого цеха!

- Да не может быть, чтобы Юрий Михайлович подал в отставку! Оклемается. Нужно к нему в больницу съездить. Жаль старика. Я ведь его люблю.

- Пока к Юрию Михайловичу не пускают.

- Съезжу, когда станут пускать...

Скатерщиков все еще глядел на Алтунина с подозрением. Не мог он вот так сразу поверить, что Алтунин отдаст ему объединенный цех, а сам уйдет на накую-то должностишку к Карзанову. Алтунин - прирожденный командир.

- Ты, Сергей Павлович, не хитри, — попросил Скатерщиков. — Признавайся, что под всем этим кроется.

- Этика, Петр Федорович, только этика. Я ведь с самого начала отказывался замещать Самарина, но обстоятельства заставили. А теперь вот передаю все в твои надежные руки, только пообещай, что будешь внедрять новую технологию формообразования.

- Если не надуваешь, могу пообещать хоть полцарства.

А что ему было делать? Уезжать в другой город? Зачем же, если появляется возможность стать заместителем начальника огромного объединенного цеха? А то и самим начальником... Это же куда лучше, чем искать счастья на стороне. Время в самом деле не ждет.

- Прости меня, Сергей Павлович, — сказал он, помолчав, — ежели что не так у нас получилось. Войди в мое положение: не успел ведь и полгода побыть начальником цеха... Я не шкурник, не обыватель...

- Бить себя в грудь будешь перед Пронякиным, когда вызовут в отдел кадров, — прервал его Алтунин.

Скатерщиков покачал головой.

- Не понимаю тебя все-таки, Сергей. Закамуристый ты. Хотелось хоть бы раз проникнуть под твою толстенную кожу, узнать, чем дышишь...

Успокоив Скатерщикова, Сергей мог рассчитывать на его помощь, только бы Петенька не заартачился. По глазам видно: не вполне поверил, что фортуна опять поворачивается к нему своим сияющим ликом. Небось побежал наводить справки: действительно ли Самарин просится на пенсию?

А помощь Алтунину нужна, нужна. Нелегкое это дело - сформировать единый, крепкий коллектив из двух цеховых коллективов. Коллектив не скопище людей, он возникает и формируется не сразу. Теперь Алтунин у часто приходят на ум рассуждения Лядова о травмированном коллективе. В общем-то коллективы обоих цехов травмированы перестройкой. Строго говоря, это уже "красивые развалины" двух коллективов. И Алтунин изо всех сил старается воздвигнуть на этих развалинах новое прочное здание. Восстановить и среди инженеров и среди рабочих временно утраченное чувство локтя. Не допустить анархической безответственности, равнодушия, формализма.

Он торопится. Очень торопится.

Ему уже почти безразлично, что может о нем подумать Самарин. Пускай думает, что хочет. Самарин подал заявление об уходе, значит, сам отстранил себя от всего. Решен вопрос о его увольнении или не решен - только еще решается, — какое значение имеет это? Фактически Самарин ни за что не отвечает. За все отвечает Алтунин.

В институте Алтунину внушали, что наибольшая эффективность руководства трудовыми коллективами достигается в том случае, когда в одном лице совмещается руководитель и лидер. Формулу эту он запомнил, а расшифровать ее до конца то ли не сумел, то ли не успел. Кто такой лидер? Это, должно быть, тот, кто ведет за собой других, даже не обладая официальной властью, высокой должностью. В силу своих особых внутренних качеств. Есть ли такие качества у самого Алтунина, он как-то не задумывался да и не хотел задумываться. В нем жило убеждение, что человека, личность как таковую нельзя "формализовать", подгонять под определенные стандарты. Работа, которой он занимался, ставила перед ним далеко не стандартные задачи, и решать их приходилось по-разному. С одним лишь неизменным стремлением: сделать дело самым добросовестным образом - только и всего. На лидерство Алтунин не претендовал, хотя люди обычно поддерживали его, потоку что он сам всегда думал о людях, о заводе, о цехе.

Этими же думами и стремлениями преисполнен он и сейчас. А ради чего старается? Ведь все равно твердо решил уйти из цеха. Передать бы без хлопот все с рук на руки Скатерщикову. Петенька не пропадет. Он тоже чувствует пульс жизни. Знает, например, что сейчас в способах руководящего воздействия возрастает значение стимулирования, и будет щедро стимулировать, несмотря на свою склонность к более жестким способам управления. Продолжая давний спор с Алтуниным, он и теперь не прочь пофилософствовать на эту тему.

- Вот говорят о стиле руководства, об особенностях служебного поведения руководителя, обусловленных его личными качествами. Сплошной индивидуализм. Я против. Улавливаю явную тенденцию к постепенному снижению роли личных качеств руководителя. Только сведя их к нулю, мы будем иметь подлинно научное управление.

Философствовать об управлении куда легче, чем управлять огромным трудовым коллективом. Пусть же Петенька на практике убедится, каковы здесь истинные, а не придуманные им тенденции...

Объединение цехов продвигалось успешно. Этому немало способствовал главный инженер Второго машиностроительного Пригожин: он усердно помогал многочисленным комиссиям, всячески облегчал и ускорял их работу.

На это же были направлены и усилия Алтунина. В разгар перестройки он словно бы забыл о себе, о неурядицах в своей личной жизни. Да ее, по сути, и не было теперь. Жизнь Алтунина всецело сосредоточивалась у прессов и молотов, в бригадах и комиссиях. Интерес к литературе, к стихам вспыхнул и погас...

Понятие "личная жизнь" лишилось для него всякого смысла. Чего ты, Алтунин, не женился на той девушке, которая так любила тебя? Простая и сердечная Аня Бобкова сумела бы устроить твою личную жизнь. Была бы у тебя крепкая семья и все, что положено при этом: дом, хозяйка, детишки.

Что для тебя важнее, Алтунин: семья или любовь? Семьей обзавестись можно быстро. А вот обзаведешься ли любовью? Настоящей, единственной...

Но про себя он знал: никогда не полюбит никого, кроме Киры. Она ранила его слишком глубоко. Может быть, есть другие, лучше ее, да зачем они ему?..

Когда от тебя уходит близкий человек, есть в этом всегда что-то недосказанное. То же бывает, когда человек умирает. Разговаривал, смеялся - и вдруг умер, унес с собой что-то.

Самое главное между Кирой и Сергеем осталось недосказанным. Ее уход к больной матери, у которой якобы отнялись ноги, можно было истолковать как угодно. Но он-то знал: не к маме она ушла, а ушла от него, не смогла над чем-то подняться, что-то понять. Ушла, сама не зная, чем все кончится. Сергей все еще не воспринимал ее уход как окончательный разрыв. Кира сложна, поступки ее неоднозначны. Возможно, она ушла, как уходит иногда человек в горы или в тайгу для того только, чтобы остаться на какое-то время в одиночестве, стряхнуть какой-то груз с души, что-то переосмыслить.

Кира умная, в этом Сергей не сомневался. Рано или поздно она поймет: до инфаркта ее отца довели не Алтунин, не Лядов, не Ступаков, сам довел себя. Постепенно, методично. Нужно было бы раньше уйти на покой, как советовали врачи. Но Юрий Михайлович, привыкший к накалу внутризаводских страстей, не смог перешагнуть роковой барьер. Как это кузнечный цех будет существовать без Самарина? Экая нелепость. Алтунин - мальчишка, которому следовало бы дать ремня...

Юрий Михайлович и Зоя Петровна прожили по-своему бурную жизнь, постоянно чувствовали себя хозяевами положения. Он начальник цеха, она до недавнего времени правила жилищно-бытовым отделом Второго завода. Оба всегда знали, чего хотят. Жалеть таких людей прямо-таки нескромно. Можно жалеть лишь о том, что они уже не в состоянии идти вровень со временем, оставаться такими же полезными и нужными, как в былые времена.

Конечно же, Юрий Михайлович не за жизнь свою испугался, когда сердчишко стало сдавать, а за то, что может вдруг оказаться заживо выключенным из общего потока, сделаться ненужным. Не исключено, что он понял и то, чего не поняла Кира, — цех может обойтись без Самарина. Будет ли там начальником Алтунин или кто другой, цех не остановится, возможно, даже станет работать лучше, без авралов и недогрузок... Силантьев-то понял это. И Клёников понял. Потому и отошли они от Самарина. Быстро сообразили: задавать тон в нынешней обстановке, когда идет такая перестройка всего производства, им не удастся. И Самарину не удастся! Но дело здесь вовсе не в Алтунине. Существуют иные, более глубокие причины, подчинившие себе и Алтунина, понуждающие его портить отношения со многими людьми и у себя в цехе и за его пределами.