Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры - Олег Хлевнюк

В лагеря, тюрьмы и спецпоселения направлялась лишь некоторая часть советских граждан, по разным причинам попадавших под удар карательной машины. Это были те слои населения, которые с точки зрения сталинского государства представляли наибольшую угрозу. В их число входили прежде всего политические заключенные. В послевоенные годы численность осужденных по политическим статьям по сравнению с довоенным периодом существенно уменьшилась, хотя и оставалась значительной. По делам, возбужденным Министерством государственной безопасности СССР, в 1946–1952 годах за «контрреволюционные преступления» было осуждено около 495 тыс. человек[418]. Это были не все, но большая часть осужденных по политическим статьям[419]. Территориально политические чистки в значительной мере переместились в западные регионы. Массовые аресты и депортации были основным способом форсированной советизации и борьбы с партизанским движением в Западной Украине, Белоруссии, Прибалтийских странах и Молдавии.

Несмотря на сокращение приговоров по политическим статьям, общее количество осужденных к лишению свободы оставалось чрезвычайно высоким. За 1946–1952 годы было вынесено около 7 млн приговоров к заключению, т. е. примерно по одному миллиону в год[420]. Причиной этого было доведение до крайних пределов жесткости наказаний за обычные уголовные преступления. Символом такого курса были печально известные указы от 4 июня 1947 года о борьбе с хищениями государственной и личной собственности. Они предусматривали меру наказания от 5 до 25 лет заключения. Автором этих драконовских указов, как доказали исследования последнего времени, был Сталин[421]. По данным судебной статистики, всеми судами в 1947–1952 годах за «хищения социалистической собственности и личного имущества» было осуждено более 2 млн человек. При этом во много раз возросли осуждения к длительным срокам заключения. Если в 1946 году от 6 лет заключения и выше за хищения получили примерно 44 тыс. человек, то в 1947 году более 250 тыс. Примерно на этом среднегодовом уровне они оставались до смерти Сталина[422]. Чрезвычайная жестокость закона вызывала тревогу даже у руководителей юстиции и прокуратуры, которые неоднократно обращались в правительство и лично к Сталину с предложением смягчить неоправданные санкции. В апреле 1951 года Сталину было направлено очередное письмо[423], в котором говорилось:

«Среди привлекаемых к уголовной ответственности по указу от 4 июня 1947 года имеется немало лиц, совершивших впервые в своей жизни мелкие, незначительные хищения. Эти лица также осуждаются к заключению на длительные сроки, так как указ от 4 июня 1947 года предусматривает в качестве минимального срока наказания за хищения государственного имущества лишение свободы на 7 лет, а общественного имущества — на 5 лет. Нередко по делам о мелких хищениях осуждаются к длительным срокам лишения свободы женщины, имеющие на иждивении малолетних детей, инвалиды Великой Отечественной войны, подростки и лица престарелого возраста».

В письме приводились также некоторые конкретные примеры. Инвалид Отечественной войны Насущный, имеющий правительственные награды, был осужден на 7 лет за кражу буханки хлеба в пекарне, где он работал. Грузчица Юрина, мать несовершеннолетнего ребенка, муж которой погиб на фронте, получила 7 лет за хищение одного килограмма риса и т. д. Руководители судебных органов и прокуратуры предлагали Сталину снизить санкции за мелкие хищения. Однако все попытки отменить или смягчить указы 1947 года не имели перспектив до тех пор, пока был жив их автор. Только после смерти Сталина указы 1947 года удалось постепенно отменить, сначала на практике, а затем и в законодательном порядке[424]. Это было важной составной частью демонтажа сталинизма.

Указы о хищениях и практика их применения хорошо демонстрируют характерную черту сталинской карательной политики. Эти указы, отмечает один из ведущих исследователей советской юстиции и уголовного права, «навязывали чрезвычайно жестокие наказания и превращали все советское уголовное правосудие в систему, где оставалось все меньше правосудия»[425]. В лагеря и колонии в огромном количестве случаев попадали люди, тяжесть наказания которых совершенно не соответствовала опасности их преступлений или проступков. Число настоящих уголовных преступников, тем более рецидивистов, в лагерях было сравнительно небольшим. Например, за умышленное убийство в 1946–1952 годах было вынесено около 56 тыс. приговоров. Примерно такими же были показатели по осуждениям за бандитизм. Более быстро в послевоенное время росла численность таких преступлений, как разбой и грабеж. Однако по этим статьям в 1946–1952 годах было вынесено в общей сложности чуть более 140 тыс. приговоров. Основную долю заключенных составляли обычные советские граждане, преступавшие чрезвычайно жестокие законы в силу тяжелых условий жизни или попадавшие под удар разного рода показательных кампаний по «наведению порядка». Именно по этой причине очень значительную часть среди осужденных в послевоенные годы составляли женщины[426].

Несомненно, среди 3 млн человек, осужденных за семь послевоенных лет за хищения государственного и личного имущества, было некоторое количество действительных воров и расхитителей. Однако большинство составляли обычные граждане, испытывавшие огромные материальные лишения и совершавшие сравнительно незначительные нарушения закона. Около 1,3 млн из 7 млн приговоров к заключению были вынесены в 1946–1952 годах за самовольный уход с предприятий и учреждений, а также из ремесленных училищ[427]. Очевидно, что такого рода «преступники» вряд ли безоговорочно попадают под определение «уголовников». То же можно сказать о многих «спекулянтах», нарушителях паспортного режима и других подобных категориях осужденных, составлявших значительную часть заключенных в лагерях и колониях.

Таким образом, основной причиной значительного роста ГУЛАГа в послевоенный период было продолжение политических репрессий и чрезвычайная криминализация мелких преступлений. Невероятная жестокость законов и массовый произвол в практике их применения стирали грань между заключенными, осужденными по политическим статьям, и огромной частью так называемых «уголовников» или «бытовиков». Значительная часть осужденных «уголовников» по существу являлись политическими жертвами режима. Масштабы применения драконовских законов были такими, что под суд мог попасть практически любой гражданин страны.

Несмотря на многочисленность приговоров к заключению, они отражали только часть карательной политики сталинского государства. Всего в 1946–1952 годы было вынесено около 15 млн приговоров[428]. Верхушку айсберга составляли 17 тыс. приговоров к расстрелу. 7 млн приговоров устанавливали различные сроки заключения. Остальные примерно 8 млн приговоров не предусматривали лишение свободы. Это были осуждения к исправительно-трудовым работам по месту службы с отчислением в доход государства части зарплаты, условные сроки, штрафы[429]. Значительный размах применения этих санкций был прежде всего связан с криминализацией методов управления экономикой. Наибольшую часть осужденных к исправительно-трудовым работам составляли опоздавшие на работу рабочие и служащие, а также колхозники, не выработавшие обязательный минимум трудодней[430].

Таким образом, в 1946–1952 годах были осуждены, а также отправлены в спецссылку в административном порядке не меньше 15 млн человек, даже учитывая наличие повторных осуждений. Два дополнительных замечания к этой цифре также будут уместны. Во-первых, в сталинский период были широко распространены аресты и задержания, которые не заканчивались вынесением судебных приговоров. Пока неизвестное точно, но значительное количество людей подвергались временным арестам по каким-либо подозрениям, переживали страшные мучения в переполненных советских тюрьмах и камерах предварительного заключения, а затем выпускались на свободу как ошибочно арестованные. Во-вторых, нельзя забывать, что любые, пусть и самые мягкие условные приговоры, на практике приводили к различным мерам дискриминации, к ухудшению и без того тяжелого материального положения и т. д. Во многих случаях (прежде всего, в отношении политических заключенных) различные репрессии — от увольнений с работы до высылки в отдаленные местности — обрушивались на семьи осужденных.

Поток репрессированных в послевоенные годы существенно пополнил огромную армию репрессированных в предыдущий период. В общей сложности речь шла о десятках миллионов людей. Целые регионы страны, особенно на Севере, были населены преимущественно заключенными или бывшими заключенными. При продолжении такого курса масштабы ГУЛАГа и удельный вес населения, подвергавшегося различным преследованиям и дискриминации, могли достичь критического уровня, угрожавшего подорвать социальную стабильность режима. Новое советское руководство уже в первые недели после смерти Сталина инициировало постепенный процесс смягчения карательной политики и законодательства[431].