Улыбка черного кота - Олег Рой

А может быть — и тут Сергей вновь почувствовал, как холодок пробежал у него по спине и нервы напряглись, — может быть, визитка ненастоящая? Часть проверки, часть какого-то хитроумного плана?… Он мгновенно вытащил из кармана плотный кусочек белого глянцевого картона, внимательно осмотрел его, едва ли не попробовал на зуб и наконец вздохнул с облегчением. Нет, можно не беспокоиться. Все честно, никаких подвохов, Антошка действительно искренне рад предложению о совместной работе. И дело вовсе не в том, что визитка показалась Сергею подлинной. Просто слишком уж не в духе Антона Житкевича было затевать другу какую-нибудь хитроумную проверку вплоть до выдачи фальшивых, заранее заготовленных визиток мифических партнеров. Непохоже это было на жизнерадостного и доверчивого парня, которого Пономарев знал уже много лет. Конечно, люди меняются. Но не настолько. И не так скоро. И не Антон Житкевич…

А разгадка вопроса, мучившего Сергея Пономарева, была на самом деле проста. Антону было очень одиноко и печально жить в последние месяцы, и новое появление в его жизни старинного друга — появление настоящее, с планами на будущее, а не просто по принципу «Привет, как поживаешь?» — окрылило и немного утешило молодого ученого. Подкошенный смертью Ивана Петровича, униженный очередным возвращением и очередным тайным, бессовестным уходом Светланы, он не находил себе места. Его грызли тоска и обида за сына, он остро чувствовал себя брошенным вместе с Костиком, как ненужная Светке вещь. Поиграла с ними, использовала их, и все — они ей больше не нужны… Он, пожалуй, прибегнул бы к старому как мир средству — надраться до бесчувствия, но пример пьющего отца, потерявшего разум, останавливал Антона.

Надо признать, что Николай Васильевич совсем перестал в последнее время интересоваться жизнью сына и внука. Горе его после потери жены было столь велико, что он потерял себя, как будто вместе с матерью Антона из жизни ушла и его собственная душа. Он еще пребывал на этом свете, но в каком-то бессознательном, неадекватном состоянии. Из прекрасного ученого, сильного, целеустремленного и веселого человека превратился в неопрятную личность с трясущимися руками и мутным взглядом. Через старых знакомых Антон устроил его в частную клинику с хорошей репутацией, и хотя старался навещать отца как можно чаще, радости эти визиты не приносили.

Житкевич-младший испытывал сложные чувства к собственному отцу, отчасти и понимая его: он ведь тоже скорбел о смерти матери. Она согревала жизнь обоих мужчин так, как никогда не могла и не сумела бы согреть жизнь сына и мужа Светлана. Невольно проводя параллели между родительским браком и своим, Антон не мог не признаться, что чувства к жене все еще не до конца остыли в нем, пусть даже он больше и не заблуждается по поводу ее моральных качеств.

После очередного Светиного ухода ему казалось, что, заново привыкнув к ее близости и поняв, как нуждался в ней, он стал любить ее еще больше. «А если бы Светка, не дай бог, умерла? Что стало бы со мной, с Костиком?» — задавал он себе вопросы, отчетливо понимая, что на них нет ответов. И, наблюдая, как страдает отец, потерявший себя прежнего, Антон признавался, что сам все же, наверное, не впал бы в такую крайность, оставшись без жены. Однако одиночество и тоска — по ушедшей Светлане, по умершей матери, по устранившемуся от его жизни отцу — все чаще терзали его. И в этой ситуации интерес и поддержка Сергея, вновь напомнившие об их старой дружбе, укрепившаяся вера в то, что не все чувства истираются и проходят со временем, оказалась для него настоящим спасением, той соломинкой, которую бросила ему судьба.

Воспитанный, по сути, в детском саду, и Костик начал проявлять самостоятельность. Он не возражал, чтобы отец оставлял его на пятидневке — завелись приятели, свои интересы. Вот по этой причине и у Антона мало-помалу стали освобождаться вечера. Как-то, позвонив Сергею, он предложил ему встретиться и поговорить о жизни. И такие встречи скоро переросли в ежевечерние. Они мало говорили о работе, о Китае, о делах фирмы — Сергей пока не успел выполнить данного ему поручения, и следовательно, от окончательных выводов необходимо воздержаться. Зато Антон, которому просто необходимо было выговориться, часами беседовал со старым другом о родителях, живых и ушедших, о любви, о прошлом, они вспоминали школьные времена, их дружбу, и Антон признался, что никогда не сможет никого любить так, как любил Светку. И еще: если бы не Костик, он бы, наверное, от одиночества сошел с ума.

Сергею было странно и немного смешно слушать эти откровения Антона. Он искренне не мог понять, что уж такого особенного тот нашел в Светке, чем она сумела захомутать его. Сам-то он давно успел забыть, как трогательно и сам был привязан к подруге школьных дней. Истина, пожалуй, состояла в том, что в иерархии его ценностей любовь никогда не занимала ведущих мест, да и от природы Сергей был не так уж страстен и пылок. Когда потребовалось отказаться от любви во имя карьеры, он сделал это легко и почти без душевных потерь. А вот Антон не смог. Он другой по натуре да и по воспитанию. Привязчивый и нежный от природы, он с трудом допускал мысли о чужой нечистоплотности, обмане, предательстве, безответственности.

Утешая Антона, Сергей произносил много банальных и, в общем-то, наверное, правильных слов. И как человек более опытный в отношениях с женщинами, он готов был уверять Антона, что лучшего мужа Светке все равно не найти. Но женщины легкомысленны и переменчивы, чтобы не сказать, просто глупы: приходят, уходят, потом снова передумывают. А Светлана… Что ж Светлана? Она однажды вернулась и, значит, вернется снова. Вот нагуляется и придет.

Светка — человек свободолюбивый, но не может же она всерьез бросить сына и мужа, с которым не удосужилась развестись? Просто надо верить ей и ждать ее.

— Вот увидишь, — уверял он друга, — все у вас еще будет хорошо.

И Антон верил ему, во всяком случае, изо всех сил хотел верить. Иначе перспективы Костика, да и его собственные, оказывались слишком уж безнадежными и туманными.

Глава 8

К чести Сергея следует отметить, что, почуяв «золотую жилу», он не стал ждать у моря погоды, а занялся-таки делом. И скоро в его руках оказалась подробная информация обо всех сторонах жизни и деятельности интересующей их китайской компании, а вдобавок еще и факс от нее, подтверждавший намерения о сотрудничестве и выражавший заинтересованность в немедленном обсуждении условий производства «металла с памятью». К факсу было приложено официальное приглашение посетить Китай. Программа визита включала в себя разработку бизнес-плана сотрудничества, а также обязательное посещение лабораторий компании и ее фабрики по производству химфармпрепаратов. Переговоры стремительно входили в активное русло, и настал момент, когда партнерам понадобились все документы о правообладании, их копии, различные подтверждения и юридические детали.

Однажды, придя на работу чуть позже обычного (пришлось срочно отвести Костика к зубному врачу), Антон обнаружил у себя в кабинете ожидавшего его Сергея. Зная, что тот — пташка поздняя, Антон был немало удивлен столь раннему визиту. Пономарев довольно нервно заявил, что давно ждет Антона и настало время серьезно поговорить о будущем.

Антон готов был к любому откровенному разговору, потому что намерения свои считал открытыми и не видел необходимости хитрить с кем бы то ни было. Не имея опыта работы в бизнесе, он, однако, точно знал, чего хочет: ему нужно прочно обеспечить Костика и Настю, а самому получить финансовую возможность для продолжения исследовательской работы и дальнейших изобретений, мысли о которых теснились в его голове. К тому же Антон давно определился в главном: он не хочет уезжать за границу, как многие его коллеги.

Исследователи его уровня легко находили контракты за рубежом, задешево работали в западных центрах, получая копейки по сравнению с местными, европейскими учеными, но зато обретая стабильность и сытое «завтра» для своих семей. Институт стремительно пустел; оставались в основном те, кто был неспособен к языкам, обладал чрезмерно сложным и некоммуникабельным характером или же не мог по каким-то причинам покинуть Россию. Антону идея отъезда была в принципе не по душе. Он лелеял мечту сидеть дома, но работать при этом по-западному, получая за свой труд вполне западные гонорары и прибыль, как у европейских ученых. И дело не в том, что Антон был ультра-патриотом, он просто хотел по-человечески и с достоинством жить в родной стране.

Все, что он сказал Сергею Пономареву, того вполне устраивало. При подобном раскладе его план глубокого внедрения в фирму, переход от должности простого консультанта к должности совладельца фирмы вполне мог состояться. И он выложил перед Антоном подготовленные им бумаги.