Вейн - Инна Живетьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сегодня он зашел в библиотеку сразу после занятий. Светских книг тут почти не держали, но все-таки они попадались, и хотелось найти приключенческую, вроде той, дочитанной, про вейна Ольху. Егор ползал вдоль нижней полки, когда вошел Юрка. Спросил:
– Брат Ермил здесь?
– По проходу до конца и налево.
Там библиотекарь оборудовал мастерскую. Молодой парень был редким умельцем, мог и книгу переплести, и иномирские электронные часы починить. На столе у него стоял микроскоп, в шкафу прятались лабораторные колбы, по стенам змеились трубки. Воняло иногда из мастерской нестерпимо.
Тихонько ступая, Егор передвинулся к краю стеллажа и услышал Юркин голос:
– …можете посмотреть? Он действительно помогает или так, ерунда?
Стукнуло по дереву.
– А ты что-нибудь чувствуешь?
Маленькая заминка.
– Не знаю.
Егор, отклонившись, заглянул в приоткрытую дверь. Брат Ермил сидел за столом, близко поднеся к глазам Юркин амулет.
– Полумесяц у разных народов символизирует разное. И возрождение, и очищение, и покаяние. Камень – гранит. Хорошая структура, может долго держать заговор.
– На этом есть?
Монах положил амулет между ладоней, коснулся их губами и замер на мгновение.
– Да. Надежда. Исцеление. Дорога.
– Целых три?
– Триада, – поправил Ермил.
– И в чем разница?
Монах вернул амулет Юрке и пояснил:
– Это не просто суммирование разных свойств, а их сплетение и приумножение.
– А для чего он? С практической точки зрения. Помогает вылечиться?
– В том числе. Иногда, чтобы выздороветь, нужно всего лишь поверить, и он дает надежду. Надежда нужна в дороге. Нужна, чтобы вернуться. И наоборот: нет без дороги надежды, и если душа твоя больна, ты не сможешь найти ответ, который исцелит ее. Он поможет в пути или поможет выбрать правильный путь, смотря как толковать.
– А поконкретнее?
Ермил улыбнулся.
– Заговор на исцеление есть. Кроме него еще куча всяких, самое интересное – «поводырник». Иногда его называют «подорожником» или «перышком вейна». Считается, что человека с таким заговором вейну легче провести через узел. Но это только один из компонентов, хотя и довольно сильный. Хочешь, оставь, я поразбираюсь на досуге.
Юрка опустил каменный полумесяц под футболку.
– Да нет, спасибо.
Егор успел шагнуть за стеллаж, не желая встречаться с соседом…
Интересно получается: все время носит амулет, часто крутит его в пальцах, а зачем он – не знает. Егор почесал карандашом вмятинку на подбородке. Ладно, не его это дело. Точнее, было бы не его, если бы не Грин!.. Сердито дернул плечом и снова склонился над работой. Не получалось. Не выходила Морская девка, заклинающая шторм. Надо – кудри по ветру, бешеные глаза, лицо узкое и белое, как обломок раковины. А все рисуется Хельга с ее короткими косами, в широкой рубахе, расшитой по подолу рыбами и лодками. Круглоглазая и скуластая. Егор чертыхнулся. Хотел уже смять лист, но в последний момент остановился. А кто, собственно, сказал, что Морская девка не может походить на девчонку из рыбацкой деревни? Карандаш скользнул сначала неуверенно, потом все быстрее. Появилось лицо – торжествующее и немного испуганное.
Кто-то мелькнул за окном, Егор вздрогнул. Показалось – и впрямь Морская девка, но это была сама Хельга. Поморка стрелой пронеслась по двору, не разбирая дороги, и полезла на мокрый холм.
Егор вскочил, папка упала на пол. Что-то случилось.
Выбежал, не накинув куртку. Ветер бросил в лицо пригоршню холодной воды. Футболка мгновенно промокла. Доски, перекинутые через лужи, хлюпали под ногами и скользили. Ругнувшись, Егор тоже побежал напрямик.
На церковное крыльцо вышел Михаил Андреевич в развевающейся рясе, за его рукав цеплялась Хельга, рядом суетился наставник Евсей, виднелись еще монахи. Гудел лоцманский бас:
– Двух братьев покрепче дайте, и чтоб плавать умели.
– Вы от берега не отойдете!
– Да и не в такую погоду…
– Может, я так, сразу туда?
Это сказал Евсей. Заглянул просительно в лицо отцу-настоятелю.
– И тащи потом обоих, я же говорю – покрепче, – басил лоцман.
Они торопливо шли к берегу. Егор дернул Хельгу:
– Что случилось?
– Юрка в узел полез!
Пробежал с веслами наставник Дмитрий. За ним – Рамиль. Он вытягивал от любопытства шею:
– А чего там, а? Чего?
От него отмахивались.
– Выход где? – спросил Егор у Хельги.
– Там, – мотнула головой девушка.
Егор присвистнул. Там – это перешеек, из-за которого полуостров на одиннадцать месяцев в году превращается в остров. Сейчас вода на нем бурлила и вскипала пеной.
– Во дает, – восхищенно сказал Рамиль.
Лодка с трудом, но отошла от мостков. Лоцман выкрикивал, начиная тоненько:
– И-и-и… – а потом басом: – Раз!
Монахи гребли, стараясь попадать в счет. Лодка вскарабкалась на волну. Мутным гребнем захлестнуло нос. Взвизгнула Хельга.
– Вот он, – сказал кто-то громко.
Егор всмотрелся и заметил, как мелькнула в воде Юркина голова. Снова пропала. Черт, да где же?
– Девка морская, – попросила Хельга, – отпусти. Зачем тебе такой дурак? Морян-покровитель, вразуми ее.
Лодка подходила, лавируя, стараясь не подставить под волну борт.
Егор обхватил себя за локти. Футболка прилипла к телу, по спине текло. Трусы и те промокли. Хельга смахнула с лица капли.
– Как ты узнала? – спросил Егор, стараясь не стучать зубами. Видела? Но что делать на берегу в такую погоду?
Хельга не ответила.
Лоцман, перегнувшись, протянул багор. Тащить старику было трудно, а монахи помочь не могли, они с трудом удерживали лодку. Шла волна, угрожая опрокинуть. Вот Юрка подтянулся – лоцман сгреб его за шиворот – и перевалился через борт. Лодка качнулась, зачерпнув воды.
– А ну марш в дом, – услышал Егор голос Михаила Андреевича. – Живо! И немедленно под одеяла!
Егор не хотел уходить, но наставник Дмитрий взял за плечо и развернул спиной к берегу.
– Во дает, – повторил Рамиль, когда они карабкались на мокрый склон. Добавил с обидой: – Мог бы позвать, я тоже…
Хельга коротко размахнулась и дала ему по шее.
– Ты! Чего! Скажи спасибо, я девок не бью!
Опять собачатся. Егор ускорил шаг и первым заскочил в дом. Потоптался на коврике, но на янтарно-желтых половицах все равно остались грязные следы.
В комнате стянул мокрую одежду и бросил на вешалку, заметив, что пестрая сумка на месте. Нырнув под одеяло, закутался с головой.
Вот интересно, зачем Юрка туда полез? Не удрать же собирался! Так – не бегут. Егор усмехнулся, вспоминая. Да, он-то подошел к делу обстоятельно.
…Протаивали тропинки, и сугробы становились серыми, ноздреватыми. Солнце лезло в окна, отвлекая от учебы. Все чаще ругались учителя – мальчишки выскакивали во двор без курток. А ночью вдруг ударили заморозки. Батареи стояли чуть теплые, зима выдалась лютая и основательно подчистила угольный склад.
Егор лежал возле холодной стены, за которой гулял ветер, и смотрел, как качается за окном тополь. Долго шептались в дальнем углу, пока наконец не затихли. Кто-то пробежал по коридору в туалет и с топотом вернулся обратно. Перестал ворочаться сосед.
В учебке захрипели и начали бить часы. Одиннадцать. Пора.
Вытащил спрятанную в книге записку и положил на подушку. Одеваться не стал, как был, в трусах и майке, на цыпочках прокрался к двери. Выглянул в щелку. Ага, воспитательницы на посту нет. Наверняка сидит возле самовара.
Стараясь не скрипеть половицами, Егор спустился на первый этаж. Шевелились от сквозняка шторы. Потрескивала, остывая, печь. Не дыша, он проскользнул мимо учительской. Там горел свет и звякала посуда.
Бетонные ступеньки, ведущие в подвал, обжигали подошвы. Нашарил выключатель, под потолком загорелась тусклая лампочка. Дверь с надписью «Гардеробная» его не интересовала, пошел дальше, к кладовой. Конечно, заперта. Егор вытащил из-под майки цепочку с отцовской биркой и снял с нее пару изогнутых проволочек. Запустил одну в замочную скважину.
Он не вор. Он просто заберет свое.
Время утекало. На руке не было «командирских», чтобы узнать, сколько еще осталось. Замок – гадская рухлядь! – не поддавался. Егор даже взмок, пританцовывая на ледяном бетоне. Наконец-то! Клацнув, дужка вышла из пазов.
Открылись длинные ряды полок с «домашним». Сюда, в образцовый интернат, редко отправляли сирот. Тут жили дети тех, кто работал слишком далеко, чтобы отдать ребенка в приличную школу. Это слово – «приличная» – Егора бесило.
Он нашел свою сумку, сверху на ней лежала куртка. Быстро оделся, с наслаждением засунув ноги сначала в шерстяные носки, потом в ботинки. Вытащил из бокового кармана «командирские» и застегнул ремешок на запястье. Стрелки не шевелились, кончился завод. Егор вскинул на плечо полупустую сумку – собирая вещи, уже знал, что надолго в этом заведении не останется.
Теперь снова на первый этаж, в туалет в конце коридора. Окно только выглядит надежно заколоченным, на самом деле достаточно вытащить несколько гвоздиков – и на свободу!