Вейн - Инна Живетьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Михаил Андреевич окинул взглядом трапезную. Притихли малыши.
– Раньше завтрашнего утра шторм не утихнет. В море пока выходить не будем. Вейны, вам запрещается приближаться к узлу.
Шевельнулся и снова замер Юрка. Неужели полезет?
Узел в северной части монастыря окаймлял низенький заборчик, точно клумбу в Ольшевском парке. Он считался нестабильным – работал редко, только в шторм, и выходов имел всего два – в кабинет Михаила Андреевича и куда-то за стены. Малолетних вейнов тянуло в него, точно котов на валерьянку. Собирались ставить более надежную ограду, но то ли руки не дошли, то ли настоятель передумал из педагогических соображений, и нарушителей по-прежнему отлавливали наставники Дмитрий и Яцек.
В классной комнате Егор устроился возле окна. На стекло порывами ветра бросало крупные капли. Свинцовое небо и такого же цвета вода слились воедино. Лодки вытащили на берег, и они лежали кверху днищами, точно дохлые рыбы.
Наставник Евсей закончил выводить буквы на доске и повернулся. Рясу он, как обычно, успел выпачкать мелом.
– Итак, мы уже говорили, что существует правило самого распространенного языка. Юрий?
Сосед нехотя выпрямился.
– Ну… При переходе получаешь тот язык, который самый распространенный.
Евсей поднял палец и уточнил:
– В данной местности, и площадь рассматриваемой местности обратно пропорциональна плотности населения.
Громко вздохнул Илек.
– А башка после пятого-десятого мира не лопнет? – подал голос Рамиль.
Хельга фыркнула, и Евсей попросил ее:
– Прошу вас, объясните товарищу.
– Если языком не пользуешься, то забываешь, тем самым освобождая память.
– Совершенно верно. И правило верно для всех, за редкими исключениями. Например, верхний мир, зарегистрированный под номером двадцать восемь. Называют его по первому открытому городу – Гэререну. Имеет четыре общеизвестных узла и, по слухам, не менее трех личных. Один из выходов на него, как вы можете догадаться, находится близ города Бреславль, – монах ткнул указкой в середину красного пятна на карте.
Когда-то эта карта очень интересовала Егора. Удивительно, до чего схожи миры – очертания материков почти такие же, как дома. Даже можно прикинуть, ориентируясь по рекам и береговой линии, где находится Пшелес. Карта эта – не экономическая и не физическая. Ее раскрасили в четыре цвета. Доминировал белый, часто встречался желтый, реже – оранжевый, и мало где стояли алые отметины. Называлось: узелковая плотность. Взгорский монастырь помещался в крохотной желтой точке.
Судя по карте, Грин мог быть сейчас в любой части суши.
Слушать про Гэререн не хотелось, и Егор украдкой вытащил из-под парты книгу. Бросил быстрый взгляд на соучеников. Рамиль, подперев голову кулаком, таращился в окно. Илек откровенно тосковал, дожидаясь конца урока. Хельга в упор смотрела на Евсея, смущая молодого наставника. Юрка сердито усмехался и крутил в пальцах амулет. Егор машинально тронул футболку, проверяя, на месте ли бирка, и открыл заложенную страницу.
Он успел зачитаться приключениями вейна Ольхи и его спутника, когда в класс вошел отец Михаил. Евсей сбился, покраснел и начал торопливо отряхивать рясу, еще больше размазывая меловую пыль.
– Простите, не хотел прерывать. Вы заканчиваете? – спросил настоятель.
– Да-да, уже!
Евсей отодвинулся, освобождая Михаилу Андреевичу учительский стол.
– Хорошо. Я попросил бы учеников не расходиться.
Недовольно загудел Рамиль, наверняка хотел смотаться к узлу. Егор осторожно закрыл книгу и задвинул под парту.
– Разок обойдетесь без перемены, меньше соблазнов будет. А то слишком уж море разыгралось. О чем вы говорили сегодня?
– Про Гэререн, – ответил Рамиль и сварливо добавил: – Подумаешь, я бы только посмотрел, и все!
– Ничего, еще успеешь. Значит, Гэререн. Мир, который был потерян и спустя полстолетия открыт заново Арсеем Ичигиным. Вам знакомо это имя?
– Я собирался, но не успел рассказать, – виновато произнес Евсей.
– Ну что ж так? Арсей Ичигин – умнейший, прекрасно образованный человек. Он первый составил карту общеизвестных узлов Середины. С его слов внесено в каталог шестнадцать миров. Он доказал, что Шервол, считавшийся одним миром, на самом деле – два очень близких. В нашей библиотеке хранится девять его трудов, в том числе первый, «О множественности выходов при единственном входе», а также рукописный вариант «Описания полосы прибоя вокруг города Бреславль». Семь лет назад Арсей приезжал сюда и встречался с учениками.
– А сейчас? – спросил Илек. – Не приедет?
– К сожалению, вот уже три с половиной года Арсея нет в живых. Он погиб, исследуя новый узел. Такие люди редко умирают в своих постелях.
– Понял? – повернулся Рамиль к малышу. – А тебе бы все приключения!
Илек сердито посмотрел на него.
– Приключения… – повторил, вздохнув, настоятель. – Ну что же, поговорим об этом.
Но начинать Михаил Андреевич не спешил. Обвел взглядом класс.
– У каждого из вас есть дар. Кроме тебя, Егор, извини.
Он кивнул, не обижаясь.
– Каждый из вас отмечен богом, поцелован при рождении. Таких, как вы, – один на несколько десятков тысяч. Чудо.
Улыбнулась довольная Хельга. Рамиль расправил плечи. Перестал дуться Илек. Только Юрка смотрел на отца Михаила хмуро.
– А теперь спросите себя – за что вам эта милость? Вот тебе, малыш? – настоятель посмотрел на Илека.
Тот скорчил рожицу, смешно наморщив нос. Он не знал.
Михаил Андреевич обратился к Рамилю:
– Ты был учеником сапожника, рядом с тобой сидели твои ровесники, делали ту же работу. А дар – только у тебя. Почему он не достался другому?
– Может, я лучше? – с вызовом спросил рыжий.
– Чем?
– Тем, что я вейн!
– Ты вейн, потому что лучше, или лучше, потому что вейн?
Бывший ученик сапожника растерялся, наверное, такие построения оказались для него сложны.
– А ты – тоже лучшая? – спросил священник у Хельги.
Она засмеялась:
– Смотря в чем! Мамка говорила: не девка, а Морянов подарочек.
– Так почему тебя отметил бог?
– Повезло.
– Да. Вам повезло. Как кому-то повезло родиться с чудесным голосом, а кому-то – с воровским талантом.
Рамиль недовольно свел брови.
– Не нравится такое сравнение? А почему? И то и другое дается не каждому. Вам кажется, ваш дар – более благороден? Но тот же чудесный голос – можно петь церковные гимны, а можно орать похабные частушки. Вот ты, Хельга, так стремилась в школу, зачем?
Девушка повела головой, перебрасывая за спину косу.
– Если я буду вейной, то сама выберу мужа. А иначе родители отдадут за того, кто больше заплатит.
Заржал Рамиль, и Михаил Андреевич с укором заметил:
– Насколько я помню, при поступлении ты говорил, что собираешься разбогатеть на поставках шелка, перенося дорогие ткани через узлы.
– Не всем подвиги совершать, – буркнул рыжий.
– Действительно. Талант – это всего лишь инструмент. И каждый из вас будет использовать его по-своему. Он же – ваш, не так ли?
Рамиль кивнул. Остальные настороженно слушали.
– А почему он – ваш? Почему чудо, подаренное одному из десятка тысяч, становится чьей-то личной собственностью? Почему не долгом перед теми, кому этот талант не достался?
В классе стояла такая тишина, что слышался скрежет черепицы под лапами чаек.
– Есть жизнь, та, которую вы хотите прожить. И которую сможете прожить, ибо дадено вам от Всевышнего более, чем остальным. С какой стати ее ломать, ради чего? Талант служит человеку – или человек, получив дар, должен отдавать долг?
Михаил Андреевич замолчал.
Неуверенно оглянулся на товарищей Илек. Завозился Рамиль. Он вздыхал, скреб в затылке – видно, очень хотел ответить, но не мог придумать что. Юрка хмуро смотрел в парту.
Егор думал об отце.
– Не очень приятный вышел разговор. Но он должен был когда-то состояться.
Стукнули ножки стула. Отец Михаил поднялся.
– Время. Наставник Дмитрий ждет вас.
Глава 12
К вечеру совсем похолодало. За пеленой дождя было видно, как пробираются по залитому двору монахи, спеша на службу. Егор зажег лампу, и ранние сумерки за окном показались еще темнее.
От тоски – хоть на стенку лезь.
Достал папку, пристроил на коленях и положил сверху чистый лист. Задумался, легонько постукивая карандашом по зубам. Нарисовать монстра, как у соседа на футболке? Или морского гада с щупальцами? Нет, лучше… Тронул грифелем бумагу. Возникли мостки, силуэты лодок, высокие волны.
Скрипнула кровать – встал Юрка. Он повозился, застегивая куртку, и вышел. Понесло же куда-то в такую погоду. Все-таки странный парень. Угрюмый, резкий. Маленький Илек, на что простая душа, и тот стороной его обходит. С Рамилем подрался. Рыжий что-то ляпнул про пришлых сиротинушек, и Юрка без разговоров дал ему в нос. Футболка эта. Выйди в такой Егор у себя, пальцами начали бы тыкать. Монахи и то первое время пугались. Ожоги – откуда? Амулет опять же… Егор куснул карандаш, вспомнив подслушанный разговор.