Вейн - Инна Живетьева

Юрка, чертыхаясь и поджимая ушибленные пальцы, допрыгал и встал рядом. Посмотрел, как разбивается о берег темная махина.

– Если туда полезешь – точно придурок.

Егор пожал плечами, дождался, когда отхлынет прибой, и прыгнул в воду. Он знал, что нужно как можно быстрее оказаться подальше от берега. Нырнул и поплыл, почти касаясь руками дна. Еще немного, ну, чуть-чуть… Вылетел на поверхность и жадно вдохнул. Его мотнуло вверх, швырнуло вниз. Плеснуло в открытый рот. Крутанулось перед глазами небо, и Егор на мгновение запаниковал, потеряв берег, но потом увидел тусклый свет фонаря на мостках. Значит, Красные камни левее. Он растопырил руки-ноги и завис, успокаивая дыхание. Приходилось следить за волнами – вовремя подгребать, чтобы вместе с ними подниматься и опускаться. Они пытались взять измором, наступая одна за другой.

Выгадав момент, Егор обернулся. На берегу виднелся силуэт Юрки – новичок подошел к краю прибоя.

Все, назад. Нырнул, прячась от волн. Уже задыхался, когда пальцы толкнулись в дно. Вскинул голову, и по лицу хлестнуло пеной. Егор рванулся, встал на четвереньки. Глаза заливало, он ничего не видел. Вода отхлынула, норовя утянуть за собой. Судорожно вцепился в гальку, но поволокло вместе с камнями, приподняло – и тут же оглушило новой волной. Плохо соображая, Егор забарахтался. Дернуло за локоть, едва не вывихнув руку.

Юрка вытащил его из прибоя и плюхнулся рядом, отдуваясь.

– Фу… я же говорил… башкой о камни. Тьфу, наглотался!

Голос слышался глухо, как из-под подушки. Пощипывало от соленой воды разбитые колени. Запоздало испугавшись, Егор схватился за бирку: а вдруг бы смыло?

– Чего тебя туда понесло? Купился на «придурка», как маленький?

– Я хорошо плаваю, – сказал Егор.

– Угу, я видел. Бр-р-р! Ну и холодина. – Юрку передернуло. – Вот простыну, заболею и умру. Даже медаль «За спасение утопающих» вручить не успеют.

«Мог бы и не лезть, – неприязненно подумал Егор. – Герой нашелся!»

– Слушай, а чего ты на меня взъелся? – спросил сосед, перехватив взгляд.

– Я?

– Нет, Карлсон, который живет на крыше.

Какой еще Карлсон?.. Егор промолчал, растирая плечи. С волос капало, мокрые трусы противно липли к телу. Ссадины на коленях набухли кровью.

– Ну так чего, а?

В голосе Юрки слышалось искреннее любопытство, без намека на злость.

Егор ответил неохотно:

– Когда вейн идет поводырем, он тратит силы. Ему после этого, пока не очухается, к узлам лучше вообще не приближаться. А Грин…

– Так ты за его здоровье беспокоишься?

– Он обещал отправить меня домой. А из-за тебя, может, ему еще месяц восстанавливаться придется.

Юрка ощетинился:

– Я, между прочим, не просил меня никуда таскать! Никто не спрашивал, хочу я сюда или нет.

Егор поднялся.

– Пошли.

– Куда? – не понял Юрка.

– Лично я – спать. А ты как хочешь.

Егор выбрал другую тропинку, за камнями, вдоль монастырской стены. Тут ветер был потише. Влажная трава касалась колен и успокаивала жжение ссадин.

– Зачем тебе именно Грин? – спросил за спиной Юрка. – Других вейнов мало? Или денег нет им заплатить?

– При чем тут деньги? Ориентиры знают только он и Дан Уфф.

– Понятно. А ты, значит, по мамочке с папочкой соскучился, аж невтерпеж.

– Да, соскучился, – бросил Егор через плечо. – Очень.

– Поплачь еще, – буркнул Юрка.

Тропка спустилась на мощеный двор, освещенный лампами с монастырского крыльца. Егор старался держаться в тени: заметит кто из братии – огребешь долгую воспитательную беседу.

На мостках никого не было. Ветер трепал развешанные сети.

Егор остановился и повернулся к Юрке:

– У нас война. Настоящая. Не как в книжках. Там убивают. А мы живем на границе.

Подумал: «Скажет, что вру, – дам по морде». Но Юрка поверил, сразу.

– А это, ну, под лопаткой у тебя…

– Из автомата зацепило. Не сильно, на излете. Но меня отправили сюда. Отец воюет. Что с мамой – не знаю. Мне очень нужно домой. Я не могу тут сидеть, пока другие… Черт!

Егор выругался. Он чувствовал себя дезертиром.

Громко ударилась о причал лодка. Вода плеснула в ноги, забурлила вокруг щиколоток и схлынула. Гудело, не умолкая, у Красных камней.

– Дан обещал за мной вернуться, но я ему не верю, – сказал Юрка. – Там какая-то мутная история, кто-то за ним гоняется. А Грина твоего я видел всего два раза в жизни: Дан в гостинце показал и потом, когда он меня сюда забросил.

Егор посмотрел на него, стараясь различить лицо в тусклом свете.

– Вот что хочешь думай, но я правда не знаю, где их искать. Они вейны.

Утром из деревни не пришла лодка – волнение на море усилилось. Приютскую малышню не пустили на берег, и только старшие помогали распутывать сети. Егор махнул им, пробегая мимо.

– Застудишься! – крикнул наставник Дмитрий.

Егор мотнул головой, не сбавляя темп.

Влажный воздух оседал на разгоряченном теле. Трава хлестала по ногам, и штаны быстро намокли от росы. Тропа поднялась в гору, бежать стало тяжелее. Всего пару дней назад Егор переходил на шаг, но сейчас не сдавался. Еще немного, успеть, пока не нагнал колокольный звон.

Показались Красные камни. С разбегу вскочил на плоский валун, с него – на другой и, как по лестнице, поднялся на вершину. Фу-у-у… Согнулся, упершись руками в колени. От запаленного дыхания пересохли губы.

Выпрямившись, Егор глянул на «командирские». Двадцать три минуты. Неплохо.

Басовито загудел большой колокол, он всегда начинал первым. Следом многоголосо вступили малые. С берега потянулись на молитву. Осталась Хельга – она сидела на перевернутой лодке, и Юрка, конечно, не высунулся из дома. Как обычно, подумалось с неловкой досадой. А Михаил Андреевич бы порадовался, приди они трое на службу.

Егор постоял, глядя на залив. Вода казалась сизой под тусклым солнцем, она катила валы к берегу и захлестывала доски причала. Низко носились чайки. Егору они не нравились: вроде и красивые птицы, но крикливые, жадные.

Посмотрел на часы, засекая время, и побежал вниз. Холодный ветер дул в спину.

Норма – дважды вдоль монастырской стены, и никаких поблажек.

На крыльце приютского дома Егор забрался на балку и повис вниз головой. Звякнула, вывалившись из ворота, бирка. Море превратилось в грозовое небо. «Начал!» – скомандовал сам себе и первый раз коснулся лбом коленей.

Ловко спрыгнуть не получилось, мотнуло, когда приземлился. Егор сердито выдохнул сквозь зубы, вытер подолом футболки лицо и вошел в дом. Тихо. Все на службе.

Толкнул последнюю дверь в коридоре.

Юрка сидел на подоконнике, пристроив на коленях открытую папку. Сверху лежал карандашный портрет Талки.

– По чужим вещам лазаешь? – вспыхнул Егор.

Сосед удивленно задрал брови:

– А что, секрет? Так не разбрасывай где ни попадя. Хотя девочка ничего, симпатичная.

Егор отобрал рисунки, хотел сунуть их под подушку, но передумал. Выбрал один и показал Юрке.

– Это Грин?

Портрет получился не очень удачным – статичным, с неуверенно очерченным подбородком, с затертыми и несколько раз перерисованными ушами. Юрка взял листок двумя пальцами и повернул к свету.

– Понятия не имею.

– Ты же говорил!..

– Ну и что? Я его не разглядывал. И вообще он на старика похож был, а тут мужику лет сорок.

Егор сердито спрятал набросок в папку.

– А ты здорово рисуешь, – сказал Юрка. – Художником собираешься стать? Брось, не хлебное это дело.

– Вообще-то – военным. У меня отец кадровый офицер, подполковник. А твой?

– А я своего ни разу не видел.

Юрка заторопился, спрыгнул с подоконника.

– Завтракать идешь или у тебя курс молодого бойца?

– Норма, – сказал Егор, падая на пол.

Мелькнули кроссовки – Юрка вышел.

После десяти отжиманий начало тянуть под лопаткой, но Егор не остановился.

На завтрак он едва не опоздал – влетел в трапезную, когда уже приготовились к молитве. Под укоризненным взглядом Михаила Андреевича прошел к столу и перешагнул лавку между Рамилем и Юркой, встал напротив Хельги. Поморка мечтательно щурилась на потолок. Рыжий сложил ладони на груди и шевелил губами, повторяя за настоятелем. Новичок смотрел перед собой, опустив руки по швам. Он, как и Егор, не молился, но всегда поднимался вместе со всеми.

Сели. На столе сегодня были ячменная каша на воде (молоко привозили из деревни по ту сторону залива) и серый ноздреватый хлеб. Малышам на десерт налили кисель из ранней смородины. Прочие обошлись травяным взваром.

Меню повторялось изо дня в день, разве что менялись крупы. В обед полагалась рыба, на ужин – овощной суп. Егор тосковал по жареной картошке с мясом.

Ели молча, только мелкие возились и пихали друг друга локтями. Сопел Рамиль, ему не нравилась постная каша. Положив ложку в опустевшую миску, Егор ждал, когда настоятель разрешит встать из-за стола.

Михаил Андреевич окинул взглядом трапезную. Притихли малыши.