Абрам Ганнибал: Черный предок Пушкина - Дьёдонне Гнамманку

И дабы Высочайшим Вашего Императорскаго Величества Указом повелено было, дворянство мое Вашего Императорскаго Величества Грамотою Всемилостивейше подтвердить и в память потомкам моим в знак Высочайшей Вашего Императорскаго Величества милости Гербом меня пожаловать.

Всемилостивейшая Государыня, прошу Вашего Императорскаго Величества, о сем моем прошении решение учинить… К поданию надлежит в Правительствующий Сенат{128}.

Ответа придется ждать долго. Заметим, что уже в 1742 году Абрам Ганнибал пользовался личной печатью с гербом, в частности, запечатывая свою переписку с Ревельским магистратом. Эта переписка хранится в Таллинском государственном архиве. Припечатывал он свои письма печатью с оригинальным гербом «в виде щита со шлемом над ним, по бокам щита намет — листовые разводы; на щите изображен слон, на нем подушка с тремя лентами, а на подушке корона; под щитом инициалы какого-то девиза на латинском языке — FVMMO». Позже герб претерпел некоторые изменения: вокруг щита появились знамена и жерла пушек, под девизом — пушечные ядра. Латинский девиз до сих пор однозначно не расшифрован. Дело в том, что описание герба с расшифровкой девиза, которое полагалось прикладывать к прошению, в архивах Герольдмейстерской конторы не сохранилось. Чертеж был либо изъят, либо потерян. Георг Леец предполагает, что эти буквы могли быть аббревиатурой латинской фразы Fortuna Vitam Meam Mutivit Oppido (Optime), что означает «Фортуна необычайно изменила мою жизнь». Предположение это основывается на том, что «герб был подан Ганнибалом ко утверждению непосредственно после головокружительного взлета…», а следовательно, «у него могла возникнуть мысль отметить этот «новый момент его счастья» в девизе на гербе»{129}.

Н. Я. Эйдельман высказал предположение, согласно которому латинские буквы образуют слово, которое переводится как «Я стреляю (из пушек)» и должно знаменовать воинские доблести Ганнибалов.

В челобитной генерал-майору было отказано. Дворянского достоинства добьются лишь его потомки. Значит, всю жизнь Абрам пользовался неутвержденным гербом (как, заметим, многие в те времена). В журнале Герольдмейстерской конторы под 1781 годом записано:

«По челобитной генерал-майора и Ревельскаго обер-коменданта Ганибала, о подтверждении его дворянства и о пожаловании ему диплома и Герба определено: как резолюциею Правительствующего Сената 1768 года Генваря 11-го велено: по сим делам Правительствующему Сенату не докладывать до того времени, когда в Комиссии о сочинении проекта новаго уложения генеральное о том положение учинено будет, да и самый проитель Ганибал с 1742 года хождения по делу не имеет, почему и жив ли он неизвестно, для чего сие дело и отдать в архив. Подлинное за подписанием Герольдмейстерской конторы»{130}.

Но это все впереди, а сейчас семейство Ганнибалов поселяется в так называемом комендантском доме в Вышгороде. Нижний этаж дома занимала «гарнизонная канцелярия»[52]. Немного времени спустя Абрам Ганнибал вступает в переписку с советником Академии наук и библиотекарем Библиотеки Академии наук в Петербурге Иоганном-Даниэлем Шумахером[53]. Он пытается вернуть свою библиотеку, которая находилась в Академии наук со времен сибирской ссылки. Письма написаны по-французски.

Милостивый государь!

Хотя мы предприняли тщательнейшие розыски, чтобы восстановить реестр Ваших книг, мы пока не преуспели в этом. Мы продолжаем поиски и, я уверен, найдем его, даже если он не сохранился у господина Блюментроста. Поскольку я помню, что видел его, думаю, что мы найдем его либо среди наших реестров, либо в бумагах Канцелярии. Возможно, у господина Ганнибала сохранилась копия этого реестра? Но в любом случае, отыщется он или нет, вы ничего не потеряете. В последнем случае я сам составлю коллекцию книг, эквивалентную 200 рублям, которая станет достойной заменой той, что Академия получила от вас. С глубоким уважением…

6 апреля 1742.

Господину Генерал-Майору и Обер-Коменданту Ганнибалу в Ревель[54].

Милостивый государь!

Из вашего последнего письма я узнал о тех усилиях, которые вы приложили, чтобы разыскать реестр моих книг. Мне это удивительно. Человек, который получил мои книги из рук камергера Самарокова (Сумарокова?), получил, без сомнения, и реестр; если это не так, то откуда он мог знать, что ему передали все книги? И как он мог знать, что они были именно моими? Как бы там ни было, мне нужны мои книги и не нужны никакие другие. Гак что вам придется постараться, раз уж вы были столь любезны, что дали мне обещание.

Всякий раз, как я читаю русскую газету[55], она напоминает мне о своем отсутствии[56], а поскольку меня также очень часто посещают мысли о моей пропавшей библиотеке, у меня появилось желание просмотреть каталоги Петербургских букинистов. С глубоким уважением и почтением, ваш покорный слуга А. Ганнибал (Ревель, 10 апреля 1742).

Поскольку ответа из Петербурга не последовало, Ганнибал отправил еще два письма из Ревеля, примерно идентичного содержания.

Милостивый государь!

Поскольку вы не желаете разрешить вопрос с моими книгами, я думаю, что лучшим и быстрейшим решением в этом случае будет забыть о нем до тех пор, пока я лично не прибуду в Петербург, тогда я надеюсь, смогу получить их благодаря милости нашей Императрицы. Но поскольку я не могу долее обходиться без моих книг, то мне приходится думать о способах получения вместо них других, на мой вкус. У нашего книжного продавца Сикена имеются такие, которые мне подошли бы, так что прошу вас, извольте выслать мне каталог петербургских книжных лавок. Не думаю, что вы мне откажете в этой просьбе. Затруднения, которые это может представить, не идут ни в какое сравнение с теми, что вам причинили поиски пропавшего реестра; кроме того, думаю, что вы слишком любезны и обязательны, чтобы затягивать дело, касающееся меня. Ваш, как всегда покорный слуга Л. Ганнибал (Ревель, 8 июня 1742).

На это откровенно издевательское письмо Шумахер не мог не откликнуться.

Милостивый государь!

Я просил директора Почты г-на Аша милостиво предупредить меня, когда сюда прибудут из Ревеля подводы, тогда я буду иметь удовольствие отправить Вам назад Ваши книги. Пока же, господин Ганнибал, я имею честь представить Вам список уже упакованных книг и примечание с недостающими. Что же до газеты, то это была вина того, кому это дело поручено. Я распорядился, чтобы они Вам доставлялись регулярно под страхом наказания. Вот все, что я могу сделать. Остаюсь с глубоким почтением…