Кулаком и добрым словом - Nik Держ

— Да я ентих Смоков, по десятку в пучок…ик…и на ярмарке…скоморохам подарил, пусть честной народ…ик…тешат…

— А я…я! — перебил говоруна еще один хвастун, — яйцо кощеево, единственное, от…ото…отобрвал…

Вокруг заржали, а хвастунов понесло — со всех сторон уже слышались пьяные выкрики один громче другого:

— А я…

— Нет, я…

— Да ты послушай…

Владимир потемнел лицом. В глазах сверкнули молнии. Он вскочил с резного кресла, и, заглушая пьяный гомон, заорал, словно на поле боя:

— Идите!!! И сделайте руками то, что сотворили языками!!!

Князь вскочил и в раздражении покинул Золотую Палату. После его ухода воцарилась гнетущая тишина. В коридоре Претич догнал князя.

— Круто ты с ними! Они ить как дети малые…

— Пусть, — зло перебил воеводу Владимир, — прежде сто раз подумают, чем брякнуть что-либо!

— Так не со зла ведь! Завтра проспятся…

— Пьяный проспится, — опять перебил Претича князь, — дурак — никогда! Это им наука: чтоб не бросали попусту слова на ветер! И всё — забыли об этом! Сейчас голова не о том болит. Так чего ты там с ляхами предлагал?

— Да всё ж тут просто: у Литовского королька две дочки на выданье. Засылай сватов. Женишься — вот тебе и союзник-сродственник. А у тебя все равно ентих жён, что у юродивого вшей. Некоторых ты даже и в лицо, наверно, не видел. Так, что одной больше, одной меньше…

— В лицо, может, и не видел, — усмехнулся Владимир, — но всё остальное, уж поверь мне, рассмотрел!

Претич громко заржал, словно сытый жеребец.

— Литовцев мы потом, позже, прищучим, — тем временем продолжал князь, — придумаем чего-нибудь! А сейчас ты прав — зашлем сватов. Так, — он почесал бритый затылок, — кого послать?

— Тут, — сказал Претич, многозначительно подняв указательный палец, — подход нужон! Пошли Дуная. Он литовскому корольку почитай несколько лет служил верой и правдой. Обычаи, людёв нужных знает не понаслышке. Лучшего свата и не сыскать…

— Постой! — перебил князь Претича. — Это какой Дунай? Побратим Добрыни?

— А то! — довольно фыркнул Претич. — Он самый!

— Ты думаешь, ему можно верить? — Владимир пристально посмотрел воеводе в глаза.

— Думаю, можно, — отозвался Претич. — Он тебе на верность присягал. А такие просто так клятвы не нарушают! Да к тому же за него Добрыня поручился. А что молод, да горяч, с кем не бывает.

— Знаешь, что я сделаю? — спросил воеводу Владимир.

Воевода отрицательно качнул головой.

— С Дунаем Добрыню пошлю, — Владимир усмехнулся, — присмотрит за ним, если что. Развеется. А то я гляжу, Киев его томит! На пирах его не видно! Скоро разговоры пойдут, что князя чурается, видеть не хочет! А так при деле! Не гоже лучшему богатырю земли Русской без дела сидеть! Не гоже! Все! Решено! Пускай собирается! — отрывисто приказал князь. — А ты, Претич, найди Дуная! К Добрыне гонца послать не забудь! Да передай, чтоб не мешкали! Время нынче дорого!

Добротный терем в три поверха, почитай в трех шагах от княжьего, две конюшни, пять амбаров. В подвалах, скрынях, сундуках разного добра навалом. Да и как же иначе, ведь он, Добрыня, у самого кормила власти. Второй после великого князя. А ведь еще совсем недавно кем он был? Никем — безродный раб! Хотя насчет безродности, это еще бабка надвое сказала. Сын древлянского князя Мала, да не простого, а светлого. Но, судьба в любой момент может круто повернуть. С отцом так и случилось: слабы оказались древляне супротив Киева. Княгиня Ольга взяла Мала в полон. Поселила в Киеве, чтоб на глазах всегда был: мало ли чего еще удумает. Отец первое время хорохорился, затем сник, смирился. Вот и сейчас он сидит, сгорбившись, за столом, все такой же мощный, как и раньше. Но могучие плечи опущены, в глазах уж нет того блеска. Угас боевой задор, испарился, словно утренний туман под лучами жаркого солнца. А ему, Добрыне, пришлось подниматься с самого низа. Все сам, ступенька за ступенькой. И чего он только не хлебнул за свою жизнь. Хотя, может оно и к лучшему: кем бы он стал, сложись жизнь иначе? Удельным князьком маленького племени, что дальше леса, в котором живёт, ничего не зрит. Так или иначе, он бы не смог долго противостоять растущей мощи Киева. А племяш — молодец, держава под ним крепчает. Тоже почитай своим умом да удалью молодецкой стол киевский под себя взял, не без его, правда, Добрыни, помощи. Матереет волчонок на глазах. Про таких говорят: молодой, да ранний. И судьба его с судьбой самого Добрыни ой как схожа. Жизнь — полоска чёрная, полоска белая… Вот и белая, наконец. Славен Добрыня подвигами своими. Богат. Знатен. Всяк его имя знает. Сам великий князь с ним совет держит, с самыми ответственными поручениями посылает. Дом его — полная чаша. Любящая жена… Что еще для полного счастья надо? Всё есть, всего достиг! Наслаждайся! Но нет, томит что-то…

Добрыня резко встал. Вышел из-за стола, даже не прикоснувшись к еде. Милена, любящая жена, проводила его горьким понимающим взглядом. Из горницы — на улицу, на свежий воздух. Хотя какой он тут свежий? Эх, полюшко-поле… Нет больше мочи сидеть в четырех тесных стенах. Пусть даже в хоромах, всё равно тесно! Он открыл дверь и на широком крыльце, не княжеском, конечно, у Владимира поболе будет, нос к носу столкнулся к Радькой. Радька, родом из радимичей, названый в честь Радима — их прародителя, был младшим дружинником, но все больше бегал по поручениям князя и воевод. Ударившись о твердую грудь богатыря, Радька пошатнулся и чуть было не упал с высокого крыльца. Но крепкая как кузнечные клещи рука Добрыни мертвой хваткой ухватила Радьку за нарядный кафтан.

— Ты чего это несёшься, словно ошпаренный? — рявкнул Добрыня, отпуская парня. — Чуть не затоптал!

Отрок оглядел могучую фигуру витязя, нависшую над ним словно утёс, и с сомнением покачал головой.

— Скорей расшибешься об тебя в лепешку! — сказал он, тяжело дыша и потирая ушибленное плечо. — Тверд, словно кремень, даром, что без доспеха!

— Что за спешка такая? — требовательно спросил Добрыня.

— Князь срочно к себе требует! — выпалил Радька.

— Зачем?

— Не могу знать! — отрапортовал гонец. — Сказано только, что срочно!

— Ладно, езжай. Передай, что сейчас буду.

Радька легко сбежал с крыльца, красиво запрыгнул в седло. Воткнул коню шпоры в бока. Жеребец покосился на седока, недовольно заржал и выскочил со двора в открытые большие ворота. Добрыня немного постоял, подождал, пока осядет пыль. Затем степенно спустился с крыльца. Вошёл в конюшню. Снежок приветствовал хозяина счастливым ржанием. Добрыня ласково потрепал коня по снежно-белой гриве: