Кулаком и добрым словом - Nik Держ

— Ну, значит, нам больше достанется! — потер в предвкушении руки Кожемяка. — Давай что есть в печи, все на стол мечи!

— Вам — то, может и лучше, а у меня убытки, — совсем загрустил корчмарь, оглядывая поношенную одежду путников.

— Сейчас мы твою грусть немного развеем, — весело сказал Никита, блеснув золотой монетой из старого кургана.

Как только трактирщик увидел золото, он сразу оживился, его маленькие поросячьи глазки алчно блеснули, а толстые оладьеподобные губы раздвинулись в довольной улыбке. Никита звонко щелкнул ногтем по монете и подкинул её в воздух. Монета, описав красивую дугу, была ловко поймана корчмарём. Тот в свою очередь внимательно оглядел её со всех сторон и попробовал на зуб. Его потное лицо тут же засверкало ярче золота.

— Чего изволите? — слащавым голоском спросил корчмарь. От его недавней печали не осталось и следа.

— Я уже сказал: все, что есть в печи, — недовольно буркнул Никита.

— Щас всё будет! — засуетился корчмарь, исчезая на кухне.

— Где сядем? — спросил Морозко.

— Да где нравится, там и приземляйся! Свободных мест много.

— Давай вон там, у стены, — показал Морозко.

— Давай, — хлопнул его по плечу Кожемяка.

Они пристроились по соседству со старым витязем. Из кухни выкатился колобок на коротеньких ножках, похоже, сын корчмаря, такой же маленький и упитанный. Он быстро смахнул со стола крошки чистой тряпкой. Затем накинул на него вышитую петухами красную скатерть. Словно по волшебству на ней стали появляться разные яства: рябчики в тесте, перепела, даже лебедь в яблоках, печеный кабанчик, и прочая, прочая, прочая…

— Налетай! — весело крикнул Никита, с хрустом выворачивая запеченную кабанью ногу и впиваясь в нее крепкими зубами.

Морозко, недолго думая, присоединился к пиршеству. За долгую дорогу припасы, собранные добродушным банником, давно закончились. Последние дни приходилось питаться впроголодь. Ели только то, что смогли собрать: ягоды, грибы, коренья. Друзья глотали пищу, но никак не могли насытиться. Уставший от безделья корчмарь приносил всё новые и новые блюда, не успевая убирать со стола росшие, словно на дрожжах груды костей. Наконец, приступ голода был задавлен, и друзья принялись наслаждаться ужином, теперь уже не спеша.

— Хорошо! — сказал, отдуваясь, Никита и привалился спиной к стене. — Вот, доберёмся домой, — он мечтательно закрыл глаза, — мамка обрадуется. Пирогов напечет. Знаешь, какие она у меня пироги печет?

Морозко отрицательно покачал головой.

— Ничего, доберёмся, узнаешь. А я больше всего люблю с яблоками. Батька тож рад будет. Погибших только жалко, да и товар, если по чести, тоже. Ух, Нильс, собака, еще попадется мне! Уж я отомщу! Живым в землю зарою! Нет, лучше на кол! Потолще, чтоб, значит, дольше мучился!

Тут Никита краем глаза заметил, что сидевший за соседним столом седой воин с интересом прислушивался к их разговору.

— Слышь, старина, чего сидишь один, как бирюк? Дуй к нам за стол. Все ж веселее! — обратился он к витязю.

— Спасибо, — со странным акцентом ответил старый воин, забирая кружку и подсаживаясь к парням.

— Так ты немец! — раскусил старика Кожемяка. — То-то я гляжу — доспех у тебя какой — то странный, не наш!

— Да, я издалека, — согласился старик.

— А чего потерял в наших лесах? — полюбопытствовал Никита.

— О! — сказал старый воин. — Это длинная история.

— Дык мы никуда и не спешим! — сказал Никита, подливая старику в кружку вина.

Старик сделал большой глоток, отер седые усы.

— С чего бы начать, — задумался он. — Я был молод, но все-таки постарше вас, полон сил, и все было мне по плечу…

— Сэр Ругер — Великий истребитель драконов!

Эхо визгливого голоса Главного Церемониймейстера весело играло в высоких сводчатых потолках тронного зала. Но, не успев наиграться всласть, оно было жестоко разрублено гулкими ударами кованных железом сапог. Обладатель сапог, войдя в зал, огляделся, а затем решительно зашагал к трону. Восседавший на троне король болезненно морщился: каждый шаг рыцаря пульсирующей болью отдавался в его седеющей голове. Король Вильгельм был далеко не молод. Вчерашний пир, устроенный в честь заморского жениха, которого по счёту, не добавил монарху здоровья. Напротив он уже давно вышел из того возраста, когда можно всю ночь наливаться элем, не беспокоясь о завтрашнем дне. Король сдерживался из последних сил: от звука громких шагов бледное, нездоровое лицо короля приобретало зеленоватый оттенок. Не дожидаясь пока рыцарь достигнет трона, и с трудом сдерживая подступающую тошноту, он выдавил:

— Что привело Великого истребителя в наши края? Насколько я знаю, драконы у нас не водятся.

По правую руку от короля, на троне меньших размеров, сидело прекрасное создание, также увенчанное короной. Единственная дочь короля — принцесса Клотильда. Она с откровенным любопытством разглядывала приближающегося рыцаря.

— Пап, — вполголоса окликнула она отца, — это и есть тот самый Ругер?

— У-у-у, — невнятно промычал король.

— Я слышала, — понизила она голос, наклоняясь к самому уху отца, — он из простых смердов. В нём нет ни капли благородной крови!

— Угу, — едва слышно подтвердил тот, не в состоянии даже утвердительно качнуть головой.

Рыцарь тем временем уверенно двигался к трону, мощно вбивая каждый шаг в мрамор. Королю казалось, что он собирается расколоть все каменные плиты на своём пути. Двигался рыцарь нарочито медленно, словно давая возможность зрителям рассмотреть и оценить его по достоинству. Однако во всей его медлительности чувствовалась скрытая энергия спящего до поры вулкана, что, проснувшись, стирает с лица земли города. Приблизившись к трону, рыцарь остановился, склонил голову в знак уважения.

— Ваше величество! Ваше высочество!

Его низкий голос, больше похожий на рев рассерженного медведя, вызвал у короля новый приступ тошноты.

— Вот смерд! Благородные рыцари, и те склоняют передо мной колено. А этот только головой кивнул, словно ровне, — потирая виски пальцами, отметил про себя король.

Рыцарь продолжал говорить, его громкий голос было прекрасно слышно во всех уголках тронного зала.

— Драконов у вас действительно нет. Я прибыл с другой целью! — глаза Ругера безумно сверкнули. — Ваше величество! Меня знают и чтят во всех королевствах Средиземья. Менестрели слагают песни о моих подвигах. К тому же я богат. Только одна у меня беда, мой замок без хозяйки: я холост. Насколько я знаю, ваша дочь, прекраснейшая принцесса Клотильда, — на этот раз Ругер низко поклонился принцессе, придерживая у бедра длинный меч, — на выданье. Я прошу руки вашей дочери! — проговорил он, пристально глядя в глаза королю.