Капитанские повести - Борис Романов

— Сейчас многие так делают…

— Так сказать, веяние дурной моды, — вставил старпом и снова засмеялся.

— Выпишите ему аттестат, — внятно сказал Вячеслав Вячеславович, — не будет с него проку.

Старпом сдвинул улыбку, Артеменко, вздохнув, стал натягивать старый засаленный малахай, Вячеслав Вячеславович с жалостью глянул на его жидкую фигуру в обвислой телогрейке, но все же добавил:

— Немедля!..

Убедясь, что судно держится на швартовах нормально, Вячеслав Вячеславович доверил проворачивание машин старпому, выяснив по УКВ в управлении, когда будут буксиры в лоцман, повторил заявку на снабжение и людей и спустился к себе в каюту.

Начало рейса медленно, но верно приближалось.

Десятки дел, разбросанных по всем пятнадцати членам кают-компании, боцману, плотнику, артельщику, постепенно выполнялись и через пару, самое большее через шесть, часов должны были быть завершены. И все-таки все равно что-то уже придется заканчивать на ходу, когда сойдут портовые власти, пока судно будет идти по заливу, например расселять прибывших по каютам, устанавливать список вахт, задраивать по-штормовому трюмы, которые, кстати, нельзя закрывать и потому, что еще подвезут груз картонной тары, овощей и свежего мяса для промысла, — да и много еще наберется всякого…

Однако раскрутку ему сегодня выдали такую, каких давно не бывало. Поделом, хотя и не совсем справедливо. Пока не получается работать, как работал Михаил Иванович: и дело не стоит, и шуму никакого, и он на месте, и вверху довольны. Теперь так не научишься, жаль, времена другие…

Вячеслав Вячеславович набрал номер помполита, но услышал только длинные гудки. Тогда он позвонил дежурному:

— Как только Геннадий Васильевич прибудет, пусть ко мне зайдет, попросите. Кстати, вы почему до сих пор не сменились?

— Нет никого, товарищ капитан, — ответил третий помощник, — второй ушел груз сверять, четвертый с картами зашился.

— Как с продовольствием?

— Подбиваю бабки.

— Подобьете — с документами и артельщиком немедля ко мне. Как фамилия вахтенного, что был утром у трапа?

— Семенов. Нет, Симонов, товарищ капитан. А что?

— Так, запомнить надо, вахту неплохо нес…

Можно было идти обедать, но Вячеслав Вячеславович, положив трубку, снова лег в любимое кресло и вытянул длинные стройные ноги…

Он так и не рискнул бы вчера еще раз пригласить ту женщину, если бы не ее соседка. Конечно, не такая уж во всем этом была проблема, но Вячеслав Вячеславович задумался, сидя за пресным коньяком, о женщине, которая смогла так необычно все ему сказать. Препарировала танец.

Музыканты домучивали последние танцы, и выпито уже было порядочно, и ни к чему было столько выпивать, и зал шумел вовсю, когда Вячеслава Вячеславовича тронули за локоть.

— Вы напрасно не приглашаете Ирочку, молодой человек. Она, я вам скажу по секрету, ждет, когда вы ее все-таки пригласите…

— Галина Сергеевна!

— Не бойтесь, молодой человек. Не надо фиглярничать, Ириночка, что тут такого, я же все вижу.

Галина Сергеевна раскраснелась. Она была навеселе и еще не старая, но в жизни ей, видно, много всякого перепало.

Тогда Вячеслав Вячеславович встал.

— Простите, может быть, вы на самом деле не рассердитесь еще раз?

Когда они затерялись в кругу, она спросила:

— Вы на меня обиделись? Мне в самом деле с вами как-то не по себе.

— А с другими?

— Я не знаю. И потом, сегодня столько выпито. Мои приятельницы…

— Они выводят вас в люди?

— Зачем же так?..

— Простите.

Они молчали. В узеньком промежутке между столиками и фанерной переборкой, за которую ныряли официантки, было тесно. Пьяные пары толкали их со всех сторон, и Вячеславу Вячеславовичу пришлось поплотнее прижать ее к себе и обнять обеими руками, но все равно их толкали, и не оставалось ничего другого, как выбрать уголок потише и там медленно кружиться, раскачиваться и переступать, касаясь друг друга настороженными коленями.

— Можно, я осмелюсь еще раз?

15 ч 03 мин — 19 ч 40 мин

Главную ходовую установку сдали Регистру вовремя, а с рефрижераторной затянули, но это прошло незаметно и без шума, потому что задержались лоцман и буксиры. Вячеслав Вячеславович было забеспокоился, что отход задержится еще на шесть часов, до следующей смены вод, потому что лоцманы отводили суда от завода только на стоячей воде, но, оказывается, хотя уже час с лишним шел отлив, лоцман согласился, буксиры были перезаказаны и должны были подойти с минуты на минуту. Предъявление рефрижераторной установки, судя по докладами, шло успешно, так что все обходилось спокойно, одно к одному.

Он так и не выкроил времени, чтобы поспать. Он было задремал перед обедом, но его разбудила Глаша.

— Вячеслав Вячеславович! Пожалуйста, идите обедать. Сегодня столько посторонних, я со счету сбилась. Идите, пожалуйста, а то вдруг вам не достанется.

Вячеслав Вячеславович потянулся, поднялся и пошел мыть руки. Глаша не уходила.

— Что, Глаша?

— Не пускают меня в рейс, Вячеслав Вячеславович.

— Правильно делают.

— Не хочу я от вас уходить, — сказала Глаша и собралась заплакать, — девочки говорят, за три дня все можно сделать…

— Ну это ты брось. Прежде всего нужно о здоровье думать, для женщины это главное.

— Все равно я в следующий рейс с вами пойду! — молвила Глаша в посмотрела на Вячеслава Вячеславовича смутными глазами. — Так идите обедать, пожалуйста.

После обеда Вячеслава Вячеславовича тоже беспокоили по разным поводам, так что где уж тут было думать об отдыхе, с одним управлением по УКВ говорил четыре раза! Старпом, тот вообще уже два дня держал открытую дверь на защелке и психовал, когда кто-нибудь пытался ее закрыть.

— Не тронь! Пусть стоит на месте. Иначе я вообще без двери жить буду, за два отхода ее костяшками пальцев насквозь пробьют!

«Так оно и должно было быть при настоящей судовой службе, и не дело капитана самому лезть во все, — укорял себя Вячеслав Вячеславович, — и ни к чему утром тряс стармеха за душу, и к помполиту со старпомом было проще самому зайти, подумаешь, совет богов понадобился!»

Вячеслав Вячеславович побарабанил пальцами по столу.

«Как-то не каждый раз обдуманно получается, черт возьми. Зря люден баламучу. То бабий узел, то морской…»

Запавшие в душу эти слова принадлежали Михаилу Ивановичу Строкову, правда, сказаны были по другому случаю. Вот умел старик дело плавно делать!