Предварительные решения - Евгений Викторович Сурмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Майор замолчал, чтобы перевести дух.
– Весьма любопытно. Если все это будет нарисовано в вашей манере.
– Да, в нашей. Я прямо вижу героя: вот он сидит на пегой кобыле по кличке Зубатка. На нем толстые кожаные штаны из буйволовой кожи, черная, тоже кожаная, проклепанная серебром куртка. Стетсон прикрывает его седые длинные волосы, а из-за плеча торчит рукоять томагавка. Вот вам два имени на выбор: Терминатор или Ковбой Америка.
– Терминатор?
– Насколько я помню, это линия, которая разделяет освещенную и темную части планеты. Ну и наш парень стоит как бы на границе нашего и потустороннего мира.
– Нужно обдумать, Ковбой Америка тоже хорошо звучит.
– Ну, мы не торопимся. У главного героя будет рыжая подружка, скажем, француженка из Канады, внебрачный ребенок одного из потомков салемских ведьм. Это, кстати, поможет нам перекинуть мостик во вселенную Ктулху.
– Ловко.
– Ну и какой же главный герой без друга? У нас это будет мексиканец-метис, играющий на гитаре, а за любовь к текиле и голос звать его будут Золотая Агава.
– Ох, Виктор, с таким подходом нам в истории не хватает только негра.
– Вы думаете? Черный мальчик-сирота, которого ковбой подобрал во время скитаний?
– О господи! Вы хотите, чтобы я прямо здесь умер от смеха! Нет, давайте пока без негров. В принципе, я понял вашу мысль, Виктор, с таким сюжетом герой в каждом номере может убивать по новой твари. А теперь, зная вашу фантазию и, как вы выразились, уровень отрисовки, я готов сказать, что вы меня почти убедили.
– Почему же почти, Лоуренс?
– Хочу услышать от вас самую банальную историю для домохозяек, без мистики, без инопланетян, в общем без всего такого.
– Хорошо. Значит, я расскажу вам самую трагичную и самую трогательную историю о любви… Итак, «Титаник».
– Вы имеете в виду тот огромный трансатлантический лайнер, затонувший, кажется, перед самым началом большой войны?
– Да. Его. Огромный плавучий отель, роскошный для пассажиров первого класса и почти грузовой для третьего. Но в любом случае непотопляемый и величественный, олицетворяющий собой вершину технического прогресса. Итак. Главная героиня, молодая рыжеволосая красавица из хорошей семьи, герцогиня Примарская.
– О, Виктор, вы и латынь знаете!
– На уровне примус, секундус, не более, Лоуренс, не более. Пусть будет Примас, не Мальборо же ее называть.
– Согласен, а то сразу получим иск от британского правительства, – рассмеялся посол.
– Точно получим. Дальше, героиня плывет с маман и нелюбимым женихом, за которого она должна выйти по финансовым соображениям.
– О да. Древний и обнищавший, но гордый род. А жених – американский банкир?
– Если хотите, да. Теперь герой. Это бедный еврейский юноша, который в последний момент выиграл билет, разумеется, третьего класса, в кости и еле успел на пароход.
– Еврейский?
– А почему нет? Америка – страна возможностей, вот он и решил попытать счастья.
– Какой у вас, русских, все-таки необычный язык: пытать счастье.
– Куда деваться, не мы такие – жизнь такая.
– О! Это я тоже запомню. Прекрасное выражение на все случаи жизни. Что же дальше?
– Дальше они знакомятся, не знаю как, ну пусть он будет талантливый художник-самоучка. Она увидела, как он рисует людей на нижней палубе, и нашла способ спуститься.
– Эмансипированная барышня. Но, признаться, мне кажется это маловероятным, здесь нужно что-то более эмоциональное.
– Хорошо, Лоуренс, – майор на мгновение задумался, – она в ужасе от будущей свадьбы и хочет покончить жизнь самоубийством, бросившись в воду.
– Банкир так стар и безобразен?
– Нет, молод и статен. Но он консерватор до мозга костей, а она вольнодумец, даже бунтарь.
– Прекрасно! Дальше!
– Она стоит за ограждением, как там оно называется, леера вроде. Раздумывает: прыгнуть, не прыгнуть. Он начинает с ней разговаривать, отговаривает, а сам шаг за шагом незаметно приближается. И вот, когда она уже решила не прыгать и хочет перелезть через эти леера назад, девушка поскальзывается и падает. Но наш герой… потом придумаем ему звучное имя, успевает схватить ее и вытаскивает. Потом он показывает ей жизнь на третьей палубе. Разумеется, после чопорных правил своего круга она видит все в розовом свете. Молодость и приключения незаметно сближают молодых людей, и они неизбежно влюбляются друг в друга. Такие разные внешне и такие похожие внутри.
– Но как же мораль, рамки приличия? Я уже не говорю про все остальное.
– Это любовь, Лоуренс! Понимаете, как у Ромео и Джульетты, сметающая все на своем пути любовь. Он ее рисует…
– Обнаженной!
– Да! С подаренным женихом на помолвку кулоном, огромным, ограненным… разумеется, «сердцем», уникальным розовым бриллиантом «Пламя Бомбея».
– Правильно, чего мелочиться, двадцать карат, не меньше.
– Тогда уж сорок. В общем, у них чувства, и они спешат любить. Прекрасно понимая, что рейс закончится и их пути разойдутся, но запрещают себе думать об этом. И у герцогини рождается план! Тайно обвенчаться, а по прибытии парохода в порт сбежать. «Пламень Бомбея» она, конечно, оставит жениху, но у нее есть и свои драгоценности, которых хватит на первое время. Сказано – сделано. Они находят священника и уговаривают его обвенчать их.
– Но это невозможно – без семьи, без алтаря! И вообще, он иудей, а она протестантка!
– Они молоды, они влюблены. Таинство венчания – оно ведь для Бога, а не для людей. А Бог видит, что они любят друг друга. Думаете, парень в его возрасте ради возлюбленной не сменит веру? Кто там из Людовиков сказал, что Париж стоит мессы?
– Кхм, Генрих Наваррский. – Знатоком истории неожиданно для всех присутствующих и, кажется, больше всех для него самого оказался товарищ Запорожец. Разведя руками, как бы оправдываясь, армейский комиссар пояснил: – Как-то прочитал книгу Дюма «Королева Марго», и врезалось в память. У них там религиозная война была, католики с гугенотами резали друг дружку почем зря, вот Генрих в ней принимал самое деятельное участие.
– Вот! А тут любовь! – с не совсем понятной логической связью воскликнул майор.
– Хорошо, допустим. Я вынужден признать, что такое может случиться.
– Вот! Первая брачная ночь будет прямо в грузовом трюме. В лимузине. В сверкающем лаком темно-вишневом «Роллс-ройсе»
