Убить до заката - Фрэнсис Броуди

Маркус подошел ближе, ища глазами мой взгляд, пытаясь говорить без слов. Хотел ли он выразить сочувствие?

Он взял меня за руку и держал ее с потрясающей нежностью.

– Кейт. Спасибо, что приехала. Надо было послать за тобой машину. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Маркус, что происходит?

Как будто и так не ясно, как будто я не знала.

– Я объясню. – Он за руку повел меня к домику бригадира. – Внутри будет теплее. Я отправлю кого-нибудь с тобой на станцию, чтобы ты выпила чаю.

– Нет, Маркус. Я хочу видеть. Я хочу видеть, что вы делаете.

Он колебался.

– Мы только приступаем. Это заняло больше времени, чем я думал, потому что пришлось ждать, пока привезут мистера Макснаута. Проводник повел его на прогулку на пустошь, и мы не сразу нашли их там.

– Мистера Мак кого?

– Макснаут – бладхаунд номер один, а Макманус – его проводник.

Я проследила за его взглядом. Мужчина, с которым минуту назад стоял Маркус, показывал что-то собаке. Это была кепка Этана, та, которую Гарриет нашла под лавкой под навесом у каменщиков и которую давала понюхать овчарке, пытаясь заставить ее взять след. Гарриет правильно сообразила, когда приспособила Билли для слежки, но только взяла неподходящую собаку и не туда с ней пошла.

Бладхаунд завилял хвостом. Уткнувшись носом в землю, пес быстро побежал к навесу, проводник следовал за ним, держа ищейку на длинном поводке.

Из домика бригадира вышли две фигуры, наблюдая.

Маркус глянул на них.

– Мы отправили рабочих каменоломни домой, всех, кроме бригадира и его сына.

– Джосайи Тернбулла и Рэймонда.

– Ты с ними познакомилась? – Удивления в его голосе я не услышала.

– В понедельник. – Сейчас был неподходящий момент, чтобы говорить о неприязни между Тернбуллом и Этаном Армстронгом или о том, что к Рэймонду перейдут дом Этана и его работа. Возможно, Маркус это уже выяснил. – У них есть свой интерес в этом деле, – только и сказала я.

Мы наблюдали за собакой. Она добежала до навеса каменщика.

– Да, – сказал Маркус, неправильно истолковав мое замечание об интересе Тернбуллов. – Тот, что постарше, ужасно расстроен ситуацией. Они с Этаном были противниками в том, что касается политики, но уважали друг друга. Нам может понадобиться его помощь, если мистер Макснаут найдет что-нибудь заслуживающее внимания.

Кого-нибудь, подразумевал он, а не что-нибудь. Тело Этана Армстронга, имел он в виду.

Тернбулл выглядел гораздо более подавленным, чем при нашей с ним последней встрече. Он сделал вид, что не замечает меня, и смотрел на карьер. Рэймонд стоял рядом с отцом. Он поздоровался со мной с присущей йоркширцам сдержанностью – больше чем опущенные веки, если ты достаточно близко, чтобы это заметить, но меньше чем полный кивок. Я кивнула в ответ.

Пес не побежал, как я ожидала, к пруду, но повел проводника в глубь каменоломни, за поворот, и скрылся из виду.

Все молчали – и Маркус, и я, и Тернбуллы, и констебль на карауле, и сержант Шарп, который откуда-то появился и держался на почтительном, в несколько шагов, расстоянии от Маркуса.

Воздух был неподвижен. В небе пронеслось легкое кучерявое облачко, словно хотело оказаться как можно дальше от этой меланхоличной сцены. Наступила звенящая тишина.

Прошла, казалось, вечность, когда показался проводник собаки. Он поднял руки над головой и трижды скрестил их. Маркус взял меня за руку и тихонько сжал. Сделал знак полицейскому фотографу, появившемуся в дверях бригадирской хибары. Мистер Тернбулл откашлялся и сплюнул дугой. Фотограф глубоко затянулся напоследок сигаретой, бросил окурок и раздавил его каблуком.

Я тяжело дышала. Мне не хватало воздуха. Я стояла совсем неподвижно, дыша ртом, как только что пойманная рыба.

Маркус дал сигнал Тернбуллам и фотографу. Мистер Тернбулл прошагал мимо меня, за ним катил тачку Рэймонд. В тачке лежали кирки и лопаты. Рэймонд повернулся ко мне:

– Мы осторожно поднимем камни, инструменты просто на всякий случай.

Переговорив с проводником собаки, Маркс вернулся ко мне.

– Что такое?

– В дальнем конце обвалились камни. Я не велел ничего трогать, пока не подойду. Сначала поработает фотограф.

– Я хочу видеть.

– Нет, Кейт. Это не для твоих глаз.

– Если бы Мэри Джейн не пришла ко мне, никто не искал бы Этана Армстронга. – Я невольно повернулась к сержанту Шарпу, который робко топтался, дожидаясь указаний. – Маркус, зачем ты за мной послал, если я не буду в этом участвовать?

– Потому, Кейт, что я имею основания полагать – Мэри Джейн придется ответить на несколько неудобных вопросов, и я хочу, чтобы ты была рядом с ней, когда я их задам. Ты знаешь ее лучше меня. Ты поймешь, правду ли она говорит. И я хочу, чтобы ты знала: я обращаюсь с ней вежливо и беспристрастно.

Смотрел он не на меня, а на пыль на своих туфлях. Ты хочешь, чтобы я знала, что ты обращаешься с ней вежливо и беспристрастно, потому что, если я подумаю, что это не так, я всегда буду это тебе припоминать. Что ж, да, в этом ты прав.

– Если я здесь ради Мэри Джейн, тогда позволь мне увидеть то, что нашел Макснаут. Этан Армстронг был моим зятем. Мэри Джейн захочет узнать правду. И пожалуйста, не считай, что ты должен меня оберегать. Ты же знаешь, что во время войны я была во Франции. В этой каменоломне не может быть ничего хуже того, что я видела там. Ужас сидит в воображении и дожидается.

Маркус кивнул:

– Очень хорошо. – Он позвал сержанта: – Шарп, проследите, чтобы приготовили носилки, и приведите врача, как только он приедет.

Сержант козырнул и пошел ко входу в каменоломню.

Я догнала Маркуса, который шел по пыльной дорожке, ведущей мимо камнедробилок в дальний конец карьера, где стояли проводник и Макснаут. Волоча уши по земле, ищейка обнюхивала камни. Маркус перекинулся несколькими словами с проводником, и я услышала, как Макманус сказал:

– Мак никогда еще не ошибался.

– Вы искали здесь в субботу вечером? – обратился к мистеру Тернбуллу Маркус.

На шее Тернбулла был повязан красный платок. Бригадир коснулся его пальцами, словно узел был слишком тугой и грозил задушить его.

– Да, сэр. Мы с фонарями обошли всю каменоломню после того, что сказала девчонка Этана. Его и следа не было.

– А этот обвал был точно такой же в субботу, как и сейчас?

– Нет. Упало еще несколько камней, сэр, но не так чтоб очень много.

– Вы сделали снимки? – спросил Маркус у фотографа.

– Сделал, сэр.

Это был сообразительный на вид молодой парень со светлыми усами. Он бережно держал зеркальную камеру «Торнтон-Пикард». Маркус повернулся к Тернбуллам:

– Тогда приступайте, ребята. С осторожностью.

Отец и сын принялись отодвигать камни. Они откатили большой камень, отодвинули его в сторону. Пес и его проводник пошли прочь от этого места, в больших карих глазах бладхаунда застыло сожаление.

– Простите, мистер Макманус.

Проводник остановился.

– Макснаут следовал по каменоломне за запахом или побежал прямо к этому месту? Просто я думала, что, возможно, мистера Армстронга, пропавшего, сначала потащили к пруду на другой стороне.

– Такое могло быть. – Макманус ослабил поводок. Пес нюхал землю. – Макснаут не пошел бы за запахом по всей каменоломне, он пошел бы туда, где он сильнее всего. Он знает, кого ищет.

– Спасибо.

Наблюдатели – Маркус, фотограф и я – стояли в сторонке, пока отец и сын Тернбуллы осторожно перемещали куски скалы и камни.

Рэймонд сдавленно вскрикнул и отскочил назад как ошпаренный.

Маркус подошел поближе посмотреть.

Это была рука, большая часть ладони, как бы просящая.

Маркус махнул фотографу, который подошел со своей треногой. Мы стояли неподвижно, как дети, изображающие статуи, пока фотограф щелкал затвором камеры.

Маркус повернулся ко мне, глядя вопросительно.

– Я останусь, Маркус.

– Если ты уверена.

После невольного вскрика Рэймонд работал энергично и решительно. Мистер же Тернбулл едва-едва шевелился, как будто задержка могла оттянуть ужас этого открытия.

Рукав, пыльный и порванный, – щелчок камеры; драная штанина, очень бледные ноги, запачканные грязью и кровью, – щелчок камеры; свалившийся с ноги ботинок; другая рука; заскорузлые от пыли волосы и лицо – в синяках, окровавленное, припорошенное белым – щелк, щелк, щелк. Эта нереальная фигура, извлеченная из-под камней, не выглядела изломанной или раздавленной, но грязной и неопрятной, как будто Этан всего лишь упал, ударился лицом, а затем крепко заснул.

Фотограф еще раз вставил пластину и сделал еще один снимок. Значит, вот он – Этан Армстронг, любитель писать письма, борец за права рабочих, отец, муж, резчик по сланцу и камню.

Рэймонд Тернбулл, не отрываясь, смотрел на Этана. Нагнувшись, дотронулся до его руки, словно мог вернуть его к жизни. Джосайя Тернбулл шагнул было к сыну – заговорить с ним или коснуться его, потом передумал, остался стоять на месте и отвернулся. Бедный Рэймонд. Он впал в шок. Это было несправедливо. Эту задачу должен был взять на себя его отец. В субботу парень женится. Жениху нельзя тащить с собой в постель такой ужас.