Лео Бокерия: «Влюблен в сердце». Истории от первого лица - Лео Бокерия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По дороге Лео Антонович рассказывает о человеке, которого мне вскоре предстоит увидеть.
НЦССХ им. А. Н. Бакулева. 2019 г
– Больному сорок один год. То есть совсем еще не старый человек. У него тяжелый ревматический порок сердца. Аортальный порок. Поскольку там препятствие для свободного тока крови, произошло расширение аорты. Сейчас нужно будет посмотреть и решить, что делать. Я планирую обойтись заменой клапана, но там еще аневризма аорты, если умеренная, ее можно оставить. Мы такую аневризму окутываем, укрепляем, и потом при хорошей работе клапана все может нормализоваться и наладиться. Многое зависит от того, что мы сейчас увидим…
– Здравствуйте, здравствуйте! – приветствует Лео Антонович молодую симпатичную женщину. – Ну как там у нас дела на родной Кубе?
– Спасибо, Лео Антонович. На Кубе всегда рай, как в рекламе «Баунти».
– Это старшая сестра операционного отделения, – объясняет мне Лео Антонович, – она наполовину кубинка и отдыхать ездит только на свою тропическую родину.
Вот мы и пришли. Лео Антонович меняет халат, перчатки, головную подсветку и подходит к столу, где его ждут первый ассистент Мироненко Владимир Александрович, второй ассистент, анестезиолог, перфузиолог (управляющий машиной «сердце-легкие») и операционная сестра Карина.
Я занимаю привычное место, с которого следит за операцией анестезиолог, и вдруг… вот неожиданность! На прежних операциях крохотные больные занимали ничтожную часть операционного стола, и лица их были скрыты. Тут же на всем операционном столе расположился один больной, очень даже не маленький мужчина, и прямо перед собой я вижу его лицо с закрытыми глазами. Совершенно безмятежное и как бы отсутствующее.
Он дал согласие на операцию. Доверился. Теперь, как говорит своим ученикам Лео Антонович Бокерия, эта бригада хирургов превратилась для него в самых близких людей на свете. Ближе, чем отец и мать. И что будет с ним дальше, этому глубоко спящему человеку неведомо. Ему остается только ждать и верить.
Поднимаю глаза и вижу сердце этого человека. Открытое сердце! Большое сердце! Как же странно мне видеть его – такое сильное, такое невероятно крупное после тех двух крошечных сердечек, которые я видел и к которым как-то даже успел привыкнуть! Да ведь каждое из них может свободно уместиться в разрезанной аорте этого взрослого мужчины. И процесс охлаждения и остановки большого сердца занимает, как мне кажется, намного больше времени, чем остановка тех крохотных.
Операционная сестра Карина приносит искусственный клапан в прозрачной пластмассовой коробке. Все внимательно рассматривают его. Лео Антонович вытаскивает клапан из упаковки и примеряет к разрезанной аорте. Клапан представляет собой шарик примерно 30 миллиметров в диаметре. Этот оказывается велик, второй маловат, а третий подходит. Вполне перекрывает всю ширину аорты.
– Вот это, значит, и есть искусственный клапан? – спрашиваю я.
– Да. Механический клапан. Сейчас увидите, как он выглядит, – говорит Лео Антонович и разделяет конструкцию на две части.
Шар – это, оказывается, только внутреннее наполнение для сохранения формы, сам же клапан – тонкое полушарие, сконструированное так, что способно пропускать кровь только в одну сторону из левого желудочка в аорту и не позволяющее ей возвращаться обратно. Установка клапана – дело сложное и тонкое, состоящее в основном из ювелирной работы хирургической иглой.
Клапан и место его установки в аорте соединяются множеством нитей. Возможно, я не совсем точен, но, на мой взгляд, их не меньше двадцати. Для того, чтобы нити не перепутались, операционное поле окружается кольцом из стальной пружины. Лео Антонович шьет, а его ассистент Владимир Александрович Мироненко подхватывает нити и раскладывает их по кругу между петлями пружины. Когда круг завершен, нити собираются вместе, превращаясь в некую трубку, по которой клапан опускается на нужное место и устанавливается в аорте. После этого все нити по очереди завязываются и обрезаются. Искусственный клапан установлен.
Вот так относительно просто и не очень понятно этот сложнейший процесс можно описать. На самом же деле эта работа требует незаурядного мастерства, бесконечного терпения и немалого времени. Все это бесконечно интересно, но как же я устал! Ноги едва держат меня. Простоять пять часов подряд – не шутка…
И как-то вдруг я понимаю, что это были только три операции и всего-то один раз для меня. А Лео Антонович каждый день совершает эти чудеса. Привычно, размеренно. Причем не по три операции, как сегодня, а по пять и даже шесть. И так дарит людям жизни. Можно только поражаться тому, какие хорошие есть на свет люди!
«Греемся!» Вот оно! Прозвучало волшебное слово… Мы все хотя бы немного расслабились. Карина даже рассказала историю про какую-то поразительно умную соседскую кошку.
– Любишь животных? – спросил Лео Антонович.
– Конечно, кто же их не любит!
– Ну, всякие люди есть. Вот моя внучка своего кролика буквально замучила любовью, он уже не знает, куда от нее прятаться. У тебя дома-то кошка или собачка есть?
– Нету.
– Ну вот, так хорошо рассказываешь, а у самой нет. Чего так?
– Да ведь они, Лео Антонович, мало живут. Лет десять-пятнадцать и все…
– Пятнадцать лет – срок не такой уж маленький. Так, значит, у тебя вообще никого дома нет.
– У меня черепаха… – признается Карина.
Ага! Теперь понятно! – восхитился Лео Антонович. – Конечно, кошечка и собачка интереснее, и приласкаться умеют, и поговорить с ними можно, но живут мало. Черепашка – другое дело. Говорят, она триста лет прожить может! Молодец, Карина! Уберегла себя от психологической травмы… А как в смысле содержания? Трудно за черепахой ухаживать?
– Очень даже просто. Спит под диваном, правда, иногда ночью по квартире путешествует, когтями по полу стучит. Ест почти все, что мы едим. Очень сало любит…
– Это любопытно. Определенно присутствуют украинские корни, – заинтересовался Лео Антонович, – а вообще тебе известно, что за порода? Черепахи ведь бывают разных пород. Вдруг она окажется какой-нибудь гигантской черепахой с Галапагосских островов и вымахает до трехсот килограммов…
– Она у нас уже три года и не растет.
– Кто знает, какой она станет через сто лет…
– Вот через сто лет и посмотрим… – легко отзывается на шутку Карина.
Сердце больного согревается, начинает оживать. Это видно на мониторе, где по прямой зеленой линии начинают пробегать первые едва заметные волны жизни. Это видно и по самому сердцу, которое изредка сжимается, как бы вспоминая, что ему нужно делать…
– Разряд! – говорит Лео Антонович негромко.
Дается разряд. Сердце проснулось окончательно и начинает работать! Вот и все. Та часть работы, для которой Лео Антонович пришел в эту операционную, подошла к концу. Заканчивать операцию будет первый ассистент
