Хижина дяди Тома - Гарриет Бичер-Стоу

Когда он был ребенком, она учила с ним катехизис, причесывала его, чинила его одежду, окружала его заботой. В сердце ее оставался какой-то теплый уголок. Этот уголок Огюстэн сумел завоевать целиком. Поэтому ему и удалось без особого труда убедить ее, что путь долга ведет ее прямо в Новый Орлеан и она должна ехать с ним, чтобы охранять Еву и предотвратить полный развал, грозивший дому из-за постоянных болезней его жены. Представление о доме, о хозяйстве, которым никто не занимается, пронзило сердце мисс Офелии. Кроме того, она любила малютку Еву. Да и кто бы не полюбил эту очаровательную девчурку? И хоть она и считала Огюстэна язычником, все же она, как мы уже говорили, любила его, смеялась над его шутками и в своей терпимости к нему не знала предела.

Ближе мы познакомимся с мисс Офелией в ходе дальнейшего повествования.

Сейчас мы застаем ее в пароходной каюте среди груды саквояжей, коробок, картонок и сундучков, которые она с лихорадочной поспешностью собирает, запирает, связывает.

— Ева! Ты сосчитала свои вещи? Ты, наверное, даже и не подумала это сделать? Вот что значит ребенок! У тебя ковровый саквояж и голубая картонка с твоей хорошей шляпой — это уже два, резиновая коробка — три, моя рабочая шкатулка — четыре, мой несессер — пять, моя картонка с воротничками — шесть и самый маленький кожаный сундучок — семь… А куда ты девала свой зонтик? Дай его мне, я заверну его в бумагу и привяжу к моему зонту. Вот так!

— Но, тетушка, к чему это? Ведь мы едем прямо домой!

— А порядок, дитя мое? Если хочешь иметь вещи, нужно заботиться о них… А твой наперсток? Ты спрятала его?

— Не помню.

— Дай-ка я загляну в твою рабочую корзиночку. Так, наперсток, воск… две ложечки… ножницы, ножик, иголки… Отлично. Уложи все назад в корзинку. Что же было с вашими вещами, когда вы путешествовали вдвоем с папой? Наверно, все теряли!

— Конечно, тетушка, я много вещиц теряла. Но когда мы приезжали куда-нибудь, папа покупал мне новые.

— Господи, вот так воспитание!

— Но, тетушка, это очень удобно!

— Это недопустимое легкомыслие!

— Тетушка, а что же вы теперь будете делать? Сундук такой полный… Он не закроется.

— Должен закрыться! — произнесла Офелия повелительным тоном и, опустив крышку, всей тяжестью своего тела надавила на нее. Оставалась еще небольшая щелка. — Влезь на сундук, Ева, — решительно сказала мисс Офелия. — Если крышка закрылась раз, то должна закрыться и в другой раз. Этот сундук необходимо запереть на ключ. Это ясно как день.

Смущенный, должно быть, такой настойчивостью, сундук поддался, замок щелкнул и захлопнулся. Мисс Офелия повернула ключ и, вынув его, с торжествующим видом сунула в карман.

— Вот мы и готовы. Где же твой папа? Мне кажется, пора выносить вещи. Погляди, Ева, не видно ли его?

— Вон он стоит у своей каюты и ест апельсин.

— Неужели он не знает, что мы уже приехали? Сбегай, Ева, скажи ему!

— Папа никогда не торопится, — заявила девочка. — А потом, тетушка, мы ведь еще не у пристани… Поглядите, тетушка, вон там, в конце улицы, наш дом!

Пароход между тем с оглушительным ревом, словно утомленное гигантское чудовище, готовился пробить себе путь среди множества скопившихся в гавани судов. Ева радостно указывала мисс Офелии на башни, купола соборов и рыночные площади, по которым она узнавала родной город.

— Да, да, милая… Очень, очень красиво… Но, господи прости, где же твой отец?

На пристани уже начались шум, толчея и сутолока, всегда сопровождающие прибытие парохода. Служащие гостиниц устремляются к приезжим. Люди бегают взад и вперед, матери зовут своих детей, мужчины поспешно собирают вещи, толпа пассажиров заполняет сходни.

Мисс Офелия с решительным видом уселась на сундук, только что причинивший ей столько затруднений, и выстроила перед собой в строгом военном порядке все свои саквояжи, картонки, коробки и чемоданы, готовясь защищать их до последнего издыхания.

— Ваш багаж, сударыня!

— Ваш сундук, сударыня!

— Я понесу! Очередь моя!

— Нет, моя!

Офелия непоколебимо сидела на своем сундуке. Лицо ее выражало твердую решимость. Она сидела, прямая, как булавка, воткнутая в доску, держа в одной руке связку зонтиков и отбиваясь ею с энергией, способной обратить в бегство любого нападающего. Иногда она в глубочайшем недоумении обращалась к Еве, желая узнать от нее, о чем, собственно, думает ее отец.

— Не свалился же он в воду, в самом деле! — восклицала она. — Но с ним, наверно, что-нибудь приключилось! Я начинаю даже беспокоиться!

В эту самую минуту показался Огюстэн. Он приближался своей обычной медлительной и небрежной походкой. Подойдя к ним, он подал Еве ломтик апельсина.

— Что ж, кузина Вермонт, — сказал он, — вы, надеюсь, готовы?

— Вот уже целый час, как я готова и жду, — проворчала мисс Офелия. — Я даже стала беспокоиться о вас.

— Вот ловкий парень, он отнесет вещи, — произнес Сен-Клер, оборачиваясь к следовавшему за ним носильщику. — Идемте, коляска ждет нас. Толпа схлынула. Можно двигаться спокойно, не боясь, что вас затолкают. Возьмите, — сказал он, обращаясь к стоявшему рядом кучеру, — возьмите вещи.

— Я пойду с ним и погляжу, как он их сложит, — с тревогой проговорила мисс Офелия.

— Что вы, сестрица! К чему это?

— Тогда я, по крайней мере, сама понесу вот это, вот это и еще вот это! — сказала мисс Офелия, схватив три картонки и присоединив к ним небольшой саквояж.

— Дражайшая моя вермонтская мисс, вам никак не удастся привить здесь нравы Зеленых Гор. Придется подчиниться обычаям Юга и не показываться на улицах увешанной пакетами. Вас примут за вашу собственную горничную. Сдайте все этому парню. Он понесет ваши картонки так осторожно, будто там упакованы свежие яйца.

Мисс Офелия бросила взгляд, полный отчаяния, на своего кузена, безжалостно похищавшего все ее сокровища. Она несколько утешилась, увидев, что они сложены в экипаже рядом с ней.

— Где же Том? — спросила Ева.

— На козлах, детка. Я хочу предоставить ему место того пьяницы, который, помнишь, опрокинул коляску.

— Ах, Том будет замечательным кучером! — воскликнула Ева. — Я уверена, он никогда не будет напиваться!

Экипаж остановился перед старинным домом, построенным в смешанном полуфранцузском-полуиспанском стиле. В Новом Орлеане кое-где еще встречаются здания такого типа. Миновав сводчатые ворота, экипаж въехал в квадратный двор, со всех четырех сторон окруженный аркадами в мавританском духе. Стройные колонны поддерживали украшенные арабесками галереи и, словно во сне, вызывали представление о романтической роскоши времен арабского владычества в Испании. Сразу можно было заключить, что двор украшался в угоду утонченному вкусу владельца. Посреди двора был расположен фонтан. Серебристые струи взмывали вверх и ниспадали в мраморный бассейн, окаймленный фиалками. В прозрачной воде бассейна, сверкая на солнце чешуей, словно ожившие алмазы, резвились сотни золотых и серебряных рыбок. Фонтан окружала выложенная мозаичными плитками дорожка, заключенная в кольцо зеленого, мягкого, как бархат, газона. Два больших апельсиновых дерева раскинулись у крыльца. По краям газона были расставлены украшенные искусной резьбой белые мраморные вазы с редкими тропическими растениями. Огромные гранатовые деревья со своими блестящими листьями и огненными цветами, аравийский жасмин с темной листвой и серебристыми звездами цветов, яркая герань, роскошные розовые кусты, сгибающиеся под душистым грузом своих цветов, желтый жасмин и пахнущая лимоном вербена смешивали воедино свое благоухание. А старые алоэ, такие таинственные и странные среди этой гущи листьев и цветов, словно древние чародеи, поглядывали на пышную, но непрочную красоту, раскинувшуюся вокруг них.

Занавеси из пестрой восточной ткани украшали аркады и в часы, когда солнце светило особенно ярко, опускались, даря прохладу и тень.

Когда экипаж въехал во двор, Ева в восторге замерла, словно птичка, готовая вырваться на волю из клетки.

— Не правда ли, тетушка, — воскликнула она, — ведь он замечательный, мой дорогой, мой милый, мой чудесный дом! Разве он не прекрасен?

— О, все это очень красиво, — проговорила мисс Офелия, выходя из кареты. — Но мне этот дом кажется очень уж старым и каким-то языческим.

Соскочив с козел, Том обвел все вокруг спокойным взглядом, в котором сквозило удовольствие. Не следует забывать: негры родом из страны, своей яркой пышностью превосходящей все на свете. В душе у них живет настоящая страсть ко всему красивому, красочному и необычному.

Сен-Клер, мягкий и чуткий по натуре, только улыбнулся на замечание Офелии. Увидав восхищение на лице Тома, он спросил его:

— Тебе, друг мой, кажется, нравится здесь?

— О да, мастер, здесь все так, как надо! — проговорил Том с удовлетворением.