С.С.С.М. - Мария Чепурина

Кирпичникова взяли за руку, прижались к нему, томно посмотрели в глаза.

— Папа дает за мной третью часть своих акций. К тому же я наследница значительной части его состояния! Женихи, конечно, есть… Но знаешь, никто из них мне не нравится…

Краслен сглотнул.

— …не нравится так, как ты!

Пролетарий не успел отреагировать на последнюю фразу. Кунигунда стремительно сжала его в объятиях, разинула рот и впилась в губы Кирпичникова, как будто хотела засосать всю его голову.

— Послушай… я… мне… конечно… очень приятно… ты… это самое… — Краслен так разволновался, что чуть не забыл брюннский язык.

— Приходи этой ночью! Слышишь меня?! В час! Я буду ждать тебя, дорогой! — страстно прошептала раскрасневшаяся буржуазка. — Ты получишь все, обещаю! А теперь ступай, пока сюда не зашел мой папа!

Воспользовавшись предложением, Кирпичников поспешил убраться из комнаты Кунигунды. «Только мне и дела, что посещать тебя по ночам, избалованная девчонка», — мысленно произнес он, шагая по коридору. Через минуту после того, как пролетарий оказался у себя, к нему вошел фон дер Пшик:

— У меня для вас приятные новости, Зиммель, — сообщил он. — Удалось связаться с вашей матерью. Через пару дней она прибудет сюда. И зачем было говорить, будто у вас нет никаких родственников?

Выбора не было. Вернее, он был, но очень непривлекательный: дождаться матери Курта, быть разоблаченным и оказаться в застенках фашистских палачей либо бежать, причем бежать прямо сейчас. Конечно, имелся еще один вариант: выждать до завтра. Но в итоге все равно следовало выбирать: или самоубийственное бездействие, или побег, каким бы рискованным он ни был.

Тихо дожидаться своей гибели было не во вкусе Кирпичникова. План побега возник у него немедленно, сам собой, как будто был услужливо подсунут кем-то в пролетарскую голову. Пробраться к Кунигунде, вытащить из шкапа военную форму (не в пижаме же убегать!) и вылезти через окно. Сколько ни мучайся, ничего другого все равно не измыслишь.

И надо же было этой испорченной девчонке влюбиться в Краслена! Надо же было ей назначить свидание именно в эту ночь! Кирпичникова ждали к часу — он решил выждать до двух. Потом до трех. В три побоялся, что буржуазка уснула еще недостаточно крепко. Полчетвертого замучался валяться, встал, отворил скрипучую дверь. Задержался на пару минут, прислушивась, не проснулся ли кто-нибудь. Потом проскользнул в коридор, и, стараясь ступать как можно тише, отправился к Кунигундиной комнате.

Дверь в девичью отворилась легко и без скрипа. Внутри все было отлично — тишина, темнота, никаких признаков движения. «Слава Труду, она спит! — подумал Краслен. — Ладно, в конце концов, из этой нелепой влюбленности я тоже извлек что-то полезное. Знаю, где хранится лишний комплект формы, и на ощупь смогу найти шкап».

Шкап располагался в глубине комнаты. Кровать, напротив, у входа. Кирпичников останавливался после каждого шага и слушал. Только пройдя мимо опасного ложа с опасным телом на нем, позволил себе расслабился. Подобрался к шифоньеру, облегченно выдохнул, взялся за ручку…

И в то же мгновение услышал щелчок, а через секунду был ослеплен вспыхнувшим электричеством и невольно зажмурился.

— Ты все-таки пришел, мой дорогой! — воскликнула Кунигунда. — Я знала, милый, я все время тебя ждала, я не сомкнула глаз!

Когда глаза Кирпичникова привыкли к свету, он увидел на кровати девушку в одной рубашке. «Елки-палки, попал!» — пронеслось в голове. Влед за первой мыслью сразу же появилась вторая: «Хм, а все-таки шикарный у нее бюст!»

— Иди же ко мне!!! — возопила жаждущая любви.

Кирпичников в страхе попятился к шкапу.

— Ну?! — раздался требовательный возглас.

— Послушай-ка, Кунигунда… ты… как бы… ну… так сказать… неверно поняла меня…

— Как это неверно?! — Фашистка села на кровати.

— Ну… я… в общем… пришел не за этим…

Кунигундино лицо стало серьезным. Она слезла с кровати, подошла к Краслену, заклянула ему в глаза:

— А зачем это ты пришел? И что это ты делаешь возле моего шкапа? А нос у тебя случайно не в виде шестерки?

Она сделала резкий выпад вправо и глянула на Кирпичникова сбоку.

— Нет, нет! — заволновался он. — Ты снова все неправильно поняла… Я, видишь ли… Ну, собирался к тебе… Но вот сейчас… Ну… Вдруг это самое… Я решил, что лучше нам не надо этого делать…

Глаза девушки снова загорелись, жадный ротик расплылся в улыбке:

— Милый! Курт! Ты жертвуешь собой ради моей репутации! Ах, это так благородно!..

Кунигунда бросилась Кирпичникову на шею:

— Знаешь, до этой минуты я сомневалась, но, увидев твою честность, окончательно решила тебе отдаться!

— Стой, стой, погоди… — промямлил Краслен.

— Я так счастлива, так счастлива, я так давно об этом мечтала!

Пролетария потянули к кровати. «Приляжем ненадолго, а потом как-нибудь от нее отбрехаюсь», — пообещал он себе.

— Сознайся, ты ведь тоже этого хотел! — слушал он, уже поваленный на пуховые перины. — Ты рад, что я выбрала для этого именно тебя?

— Кунигунда, ты, конечно, очень красивая, но…

— Спасибо, дорогой! И ты красавец! Знаешь, ты похож на канцлера! Может быть, снимем с меня рубашку?

— Послушай, милая, мне, конечно, все это очень приятно, но…

— Да-да, мне тоже! А почему бы нам не…

— Стоп, стоп, стоп!

Краслен отцепился от девушки, ловко выскочил из кровати.

— Слушай, Кунигунда, — решил он пойти на риск. — Я пришел не к тебе. Я хотел взять твою военную форму. Видишь ли, мне срочно надо уйти. Это связано… С моими семейными обстоятельствами. Я не могу открыться твоему папе. Я… потом тебе все расскажу. Я вернусь за тобой… если ты мне поможешь… Ведь ты мне поможешь?

С минуту фашистка молчала.

— Ты хотел убежать от папы? — переспросила она в конце концов.

— Это… не то, что ты думаешь…

— Ты коммунист! Инородец!

— Нет!!! Нет, Кунигунда! Послушай, я не могу тебе сейчас объяснить, но…

— Я сейчас закричу!

— Кунигунда!

— Я сейчас закричу и прибежит папа! Если только ты не сделаешь того, что я прошу!

— Но…

— Или папа все узнает!

— Кунигунда, обещаю, я вернусь за тобой, и тогда все случится… Сейчас… понимаешь, я не готов…

— Не готов?! — Буржуазка нахмурила бровки. — А вот это что такое тогда торчит?!

Увы, не все части Краслена разбирались в классовой борьбе. «У меня нет выбора, — сказал себе пролетарий. — По крайней мере, я пролил немного фашистской крови», — решил он, перейдя на территорию противника и устраивая атаку на капитал.

Через двадцать минут, как только атака на капитал победно завершилась, Кунигунда выскочила в коридор и что есть мочи завопила:

— Папа, папа! Скорее иди сюда! Меня только что обесчестили!

Еще лежащий без сил после разгрома противника на его собственной территории, Кирпичников понял, что сопротивление бесполезно.

— Ну? — грустно спросил фон дер Пшик, приступая к измерению черепа Краслена и все еще поглядывая на простыню с красной уликой. — И зачем тебе это понадобилось делать? Ведь мы же договаривались, что ты закончишь институт для жен вождей и выйдешь замуж за сына начальника местного отделения тайной полиции… Начальник мог бы помочь мне в получении должности. А теперь…

— А теперь я выйду замуж за Курта и рожу тебе множество прекрасных внуков! — провозгласила Кунигунда.

— Качество будущих внуков надо еще установить, — пробурчал барон, прикладывая измерительный инструмент к Красленову носу. — А ты сиди, не дергайся! Женишок… Еще неизвестно, кто его родители…

— Мои родители честные люди! — не сдержался Кирпичников.

— Папа, он брюнн! Это прекрасно видно и без твоего измерения!

— Не учи меня! Лучше все проверить сейчас, чем оказаться в неприятной ситуации, когда перед свадьбой вас будет измерять государственный чиновник. Если он окажется инородцем… Ох, Кунигунда, ну и наделала ты делов!

— Если ты не разрешишь мне выйти за него замуж, я уйду в евгенический монастырь! Буду рожать детей для канцлера, так и знай, папа!

— А ведь с сыном начальника почти сладилось, почти сладилось… — уныло констатировал барон. — Это же надо было вот так все испортить!.. Послушай, парень, ты никогда не чувствовал себя «непонятым»? Не лечился в психбольнице? Среди твоих родственников не было душевнобольных? Ты, случаем, не шизоид?

— Отец!

— Я спрашиваю его, а не тебя. Итак, юноша?

Краслен был рад, что ему наконец позволили вставить слово.

— Я не шизоид, — уверил он будущего тестя. — Однако смею заметить, что все произошедшее случилось исключительно по воле вашей дочери, поэтому что касается свадьбы… эээ… меня чрезвычайно огорчает, что столь важное важное решение было принято без моего участия…