Гобелены Фьонавара (сборник) - Гай Гэвриел Кей

– Все это так странно, что у меня просто голова кругом! – воскликнула Дженнифер.

– Я знаю. Даже здесь очень многие нас шестерых не понимают. Как не понимают и того закона, которому подчиняется Совет магов. Нас боятся, уважают, но любят крайне редко.

– А что это за закон? – спросила девушка. Мэтт помолчал, потом предложил:

– Давай-ка пройдемся, и я расскажу тебе одну историю, но предупреждаю: рассказчик из меня неважный. Наши певцы и сказители куда лучше владеют словесным ткачеством, так что…

– Ничего, я все-таки попробую послушать именно тебя, – улыбнулась ему Дженнифер.

И они снова двинулись по кругу мимо прекрасных витражей Делевана.

– Четыре столетия назад, – начал Мэтт, – наш Верховный король сошел с ума. Звали его Вайлерт, и был он единственным сыном Лерната, последнего короля Бреннина, умершего на Древе Жизни.

Вопросы так и роились у нее в голове, однако она сдержалась.

– Вайлерт, – продолжал гном, – в детстве обладал блестящими способностями. Во всяком случае, так говорится в летописях. Но, похоже, что-то в нем надломилось после смерти отца и восшествия на трон. Какой-то темный цветок расцвел в его мозгу – так говорят гномы, когда случается нечто подобное.

Первым магом при Вайлерте стал Нильсом, чьим Источником была женщина по имени Айдин. Она любила Нильсома всю жизнь – так утверждают летописи. – Мэтт умолк. Похоже, ему было жаль, что он начал этот рассказ. Но вскоре гном снова заговорил. – Нечасто Источником у мага становилась женщина – отчасти потому, что в Гвен Истрат жрицы Даны непременно прокляли бы любую, которая осмелилась так поступить. Так что это всегда было редкостью. А после Айдин и вовсе почти не встречалось.

Гном снова помолчал. Дженнифер внимательно на него посмотрела, но лицо его было совершенно бесстрастным.

– Много темных дел натворил Вайлерт в своем безумии. Вскоре пошли даже разговоры о гражданской войне, поскольку его люди стали по ночам совершать налеты на дома мирных людей и забирать оттуда детей обоего пола. Детей они доставляли во дворец, а потом их больше никто и никогда не видел. И слухи о том, что король делал с этими детьми, были хуже некуда. Во всех этих гнусностях Нильсом был с королем заодно, а кое-кто утверждал даже, что король поступал так по его, Нильсома, наущению. В общем, Вайлерт и Нильсом вплетали в жизнь все больше и больше темных нитей, однако Нильсом – вместе с Айдин, разумеется, – обладал таким невероятным могуществом, что никто не осмеливался открыто бросить ему вызов. А я считаю – и гном впервые повернулся к Дженнифер лицом, – что и он тоже был безумен, как Вайлерт, только безумие его было холодным, а потому куда более опасным. Впрочем, все это случилось давным-давно, да и летописи сохранились далеко не все: многие из ценнейших старинных книг были уничтожены во время войны, ибо война в конце концов все-таки разразилась. А все потому, что однажды Вайлерт и Нильсом дошли до того, что предложили срубить Древо Жизни, растущее в Священной роще.

И тогда восстал весь Бреннин. Однако войска Вайлерта остались ему верны. Да и Нильсом, как я уже говорил, был невероятно силен, сильнее остальных пяти магов Бреннина, вместе взятых. К тому же перед самой войной в королевстве в живых остался лишь один маг из пяти, не считая самого Нильсома. Остальные четверо были найдены мертвыми. Мертвы были и их Источники.

И началась гражданская война. В стороне остался только Гвен Истрат. А герцоги Родена и Сереша, хранители Северной и Южной твердынь, мирные землепашцы, горожане и моряки Тарлиндела – все пошли войной на Вайлерта и Нильсома.

Но сил у них оказалось недостаточно. Могущество Нильсома, подкрепленное любовью Айдин, превосходило могущество любого мага со времен Амаргина, и он сеял смерть и разруху всюду, где люди осмелились восстать против него и короля, и поля Бреннина пропитались кровью, брат разил брата, а Вайлерт, довольный, смеялся в Парас Дервале…

И снова Мэтт умолк и некоторое время не мог вымолвить ни слова, но когда он заговорил, голос его звучал ровно:

– Та битва состоялась на холмах, что высятся меж западной окраиной Парас Дервала и Священной рощей. Вайлерт, говорят, собирался с самой высокой башни смотреть, как Нильсом поведет его войска к окончательной победе, уверенный, что уж тогда никто, кроме мертвых, не помешает им уничтожить Древо Жизни.

Но на заре к Нильсому пришла Айдин и сказала ему, своему любимому, что не желает более оставаться его Источником, ибо дело, которое он затеял, неправое. И, сказав так, она выхватила нож, перерезала себе вены и умерла от потери крови.

– Ох нет… – прошептала Дженнифер. – О, Мэтт!

Он, казалось, не слышал.

– После этого почти нечего и рассказывать, – сказал он, по-прежнему странно ровным голосом. – Нильсом утратил свое могущество, армию Вайлерта обратили в бегство, и его воины, побросав свои мечи и копья, запросили пощады и перемирия. Нильсом же на перемирие не пошел и в итоге был убит тем самым, последним из оставшихся в живых, магом. Вайлерт бросился с башни и разбился насмерть. Айдин похоронили с большими почестями неподалеку от рощи Мёрнира, а затем в этом зале был коронован герцог Лагос из Сереша.

Они завершили круг и снова присели на скамью, стоявшую под самым западным, ближайшим к трону витражом. Светлые волосы Колана у них над головой отливали золотом в солнечных лучах, лившихся в окно.

– Мне осталось только сказать, – теперь Мэтт Сорен смотрел ей прямо в глаза, – что когда маги и их Источники собираются среди зимы на Совет, то мы всегда с особым чувством проклинаем даже само имя Нильсома.

– Еще бы! – воскликнула Дженнифер.

– Как и имя Айдин, – прибавил гном тихо.

– ЧТО?!

Но Мэтт смотрел на нее по-прежнему спокойно; он и глазом не моргнул, твердо заявив:

– Она предала своего мага! А по законам нашего ордена нет более страшного преступления. Нет и быть не может. И не имеет значения, что послужило причиной предательства. Каждый год Лорен и я проклинаем ее имя и делаем это совершенно искренне. И каждый год, – это он сказал совсем тихо, с нежностью, – как только весной начинают таять снега, мы кладем первые подснежники на ее могилу.

Не выдержав его спокойного пристального взгляда, Дженнифер отвернулась. Она с трудом сдерживала слезы. Ах как далеко был сейчас ее родной дом! Как сложно и странно было все то, что ее окружало здесь!

Ну почему, почему, за что они проклинают эту несчастную женщину?! Какая странная жестокость… Слишком тяжело было сейчас у нее на сердце, и Дженнифер поняла, что ей совершенно необходима какая-то физическая разрядка. Хорошо бы проплыть, например, метров пятьдесят – отлично прочищает мозги – или еще что-нибудь в этом роде. А еще лучше было бы…

– Знаешь, Мэтт, – призналась она, – мне просто необходимо что-нибудь СДЕЛАТЬ! Хотя бы немного размяться, что ли. Может быть, здесь найдутся свободные лошади и мы с тобой немного прокатимся верхом?

И – вот уж совершенно неожиданно! – суровости во взгляде Мэтта как не бывало. Мало того, к ее невероятному изумлению, он смутился и покраснел.

– Конечно, лошади найдутся… – как-то неловко промямлил он, – да только, боюсь, я не смогу составить тебе компанию… Гномы никогда не ездят верхом ради удовольствия. Впрочем, почему бы тебе не поехать с Лаишей и Дрансом?

– О'кей, – согласилась было она, но тут же заколебалась: ей не хотелось с ним расставаться.

– Ты прости: я тебя растревожил, – сказал Мэтт. – Эту историю действительно тяжело слушать.

Дженнифер покачала головой:

– А еще тяжелее рассказывать. Куда тяжелее! Спасибо, что поделился со мной. Я очень тебе за это благодарна. – Она быстро нагнулась, поцеловала его в щеку и бегом бросилась искать Лаишу, оставив обычно довольно флегматичного гнома в состоянии полной растерянности.

Вот так и случилось, что три часа спустя две женщины и один мужчина, ехавшие верхом, оказались на вершине одного из холмов к востоку от города и, не веря собственным глазам, остановили усталых лошадей, потому что навстречу им вышла группа совершенно неземных созданий, чья походка была так легка, что даже травы не пригибались к земле у них под ногами.

– Добро пожаловать! – сказал тот, что шел впереди. Он остановился и низко поклонился им. На солнце его длинные светлые волосы отливали серебром. – Как славно выткался этот миг! – Его голос звучал, как музыка, легким эхом отдаваясь от окрестных холмов. Смотрел он при этом исключительно на Дженнифер. И она заметила, что у Дранса, стоявшего с нею рядом, у этого грубоватого и в высшей степени приземленного вояки, по исказившемуся лицу текут светлые слезы.

– Не угодно ли вам спуститься к нам в рощу и попировать вместе с нами нынче вечером? – спросил незнакомец с серебряными волосами. – Мы были бы очень рады. Меня зовут Брендель с Кестрельской марки. Мы – светлые альвы из Данилота.