Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий - Василий Звягинцев

Девушка вскочила, отвела локоть в сторону и ударила хама в солнечное сплетение. Возможно, слегка перестаралась.

Стокилограммовая туша рухнула на пол, одновременно свалив ещё несколько человек. Пытаясь подняться, мужик слепо водил перед собой руками и громко икал, одновременно постанывая. Окружающие, что мужского, что женского пола, предпочли не заметить и этого инцидента. На Молдаванке каждый знает, что делает и как за свой поступок ответит. Несколько человек выпрыгнули из вагона, не дожидаясь остановки, благо скорость позволяла.

Только кондукторша со своего сиденья у задней двери начала пронзительно кричать, что трамвай — не место для разборок. Мебель, мол, поломаете, кто платить будет? Сейчас вот до круга доедем, городового позову…

Катранджи предпочёл до поры не замечать и этого инцидента, подумав, что телохранительница переигрывает. Но, наверное, знает, что делает. Он смотрел в пол, раскачивался в такт движению трамвая, как хасид на молитве, и что-то мычал себе под нос.

Кристина, делая вид, что не смотрит в сторону своего обидчика, при этом фиксируя каждое происходящее вокруг движение и каждое слово, опустилась на своё место, очень удобное: за спиной — дверь, перед глазами весь вагон. На всякий случай презрительно ухмыльнулась, как и следовало по роли.

— Вас как зовут, деточка? — спросила соседка, старушка лет восьмидесяти, если не старше, когда Кристина откинулась на деревянную спинку, одёргивая юбку на коленях.

Та ответила.

— А зачем вам? — спросила с улыбкой и интересом, не стараясь имитировать здешний характерный выговор. Просто с типичным южнорусским акцентом и интонацией.

— Так, просто интересно будет рассказать, как при мне сделали Сёму Грача. Ещё ни один человек в Одесе[54] не то чтобы ударить — слова ему поперёк не решился сказать. И тоже — когда ваша мама станет вас искать, я буду знать, кого она ищет.

Милая такая старушка, а цинизма — на трёх патологоанатомов хватит. Так почему и нет? Если у неё, скажем, пять сыновей, и все воры?

— В Одесе или на Молдаванке? — спросила Кристина, успевшая в процессе подготовки изучить всё, что касалось этого города, за последние двести лет.

— Тебе это совсем уже не важно, — сказала старушка печально. — Ты всё равно не дойдёшь, куда шла…

— Вы доктор, вы знаете? — удивилась Кристина. — Ваш Сёма мне помешает?

— Вся Молдаванка тебе помешает… — прозвучало это довольно зловеще.

Трамвай, визжа колёсами на закруглении, свернул с Ольгиевской на Старопортофранковскую улицу. Говоря попросту — обратной дороги нет! Здесь уже самая что ни на есть Молдаванка, со всеми её плюсами, которых немного, и с минусами, в гораздо большем числе, чем в дневнике самого отпетого двоечника.

— Одному Сёме сдачи мне дать слабо? — съязвила Девушка. — Сейчас, если очухается, пойдёт, позовёт штук пять ребятишек покрепче себя на подмогу?

Старушка поджала губы.

— А этот твой Изя откуда? — решила она сменить тему, пока мрачный, как грозовая туча, Сёма поднимался с пола и проталкивался к средней двери. Какой-то парень заботливо отряхивал его пиджак от прилипшего мусора.

— Да сестру приехал навестить. И мне отчего-то очень кажется, что лучше бы Молдаванке на время переехать куда-то за Лузановку. А то могут быть крупные неприятности…

— Так вы у нас приезжие? — оживилась старушка. — И откуда вы приезжие?

— Дядя Изя — из Израиля, я — из Екатеринослава…

— И как вам у нас?

— Пока — не очень, — честно ответила Кристина. — Через часик дядя протрезвеет, и если что не по нём — много кому станет плохо. Они там в Израиле не очень-то чикаться привыкли… Жизнь у них суровая. Не ты, так тебя… — Эти слова Кристина тоже произнесла с самой безмятежной улыбкой.

В этот момент старушка вроде бы нечаянно коснулась правого бедра девушки и упёрлась в пристёгнутый пистолет.

— Ой, простите, — отдёрнула она сухую, как у ящерицы, руку.

— Да ничего, — усмехнулась Кристина. — Слева — такой же. И у дяди тоже два. Так что если вы тут в авторитете, намекните Сёме и окружающим, что нам неприятности не нужны. Но если они будут, так уж будут… — прозвучало это многообещающе.

Катранджи привстал на сиденье и, приведя глаза в диаметральную плоскость, утвердительно пробормотал что-то невнятное, но явно по-еврейски. Очень возможно, что на иврите. Образование у Ибрагим-паши было чрезвычайно обширное, пусть и не совсем систематическое. За исключением Петроградского университета. Однако этих пяти-шести слов, с трудом произнесённых, вполне хватило.

Бабка поднялась, обратилась к вагону, словно Катон-старший к римскому Сенату, и пронзительно затараторила что-то на идише. Куда громче и вдохновеннее, чем кондукторша, требующая с народа свои пятаки.

Половина тирады произнесена была на совершенно непонятном жаргоне, воровском или шулерском. Остальное Кристина разобрала тоже с грехом пополам, потому что идиш — всё же не совсем немецкий. Но суть, в общем, сводилась к тому, что вот этот, похожий на босяка — на самом деле большой авторитет с Родины, а девчонка — его помощница.

После чего все, кто понял, опустили глаза долу, а Сёму на ближайшей остановке под руки высадили, но проводить его до дома желающих не нашлось. Даже тот парень, что его отряхивал, отвернулся с безразличным видом.

— Не думайте, что я позаботилась о вас, — сказала старушка. — Меня, кстати, зовут Геня Копелевна. Оно мне нужно, чтобы и в трамвае тоже стрельба? А уже почти и началась, ты не заметила? Сёма всегда при нагане, а тот паренёк, что сидел напротив — так тебе прямо ничего? Чтоб тебе не знать, как он может чего. Он, чтоб мне так жить, и сейчас на тебя смотрит. Внимательно. Подумай о своих будущих детях. Мало, что сейчас на Французском бульваре стреляют, так ещё и здесь?! А что уж у вас будет дальше — не моё дело.

Кристине стало интересно. Она не собиралась задерживаться на Молдаванке, просто возле конечной остановки располагалась конспиративная квартира, адрес перед самым началом заварушки шепнул ей Уваров. А там найдётся машина, чтобы увезти их с Ибрагимом совсем в другое место.

— Так вы думаете, что у меня могут возникнуть неприятности? — намеренно правильным русским языком спросила Кристина. И одновременно вытянула ногу так, что пистолет под тонкой юбкой обрисовался полностью. — Перед тем как потребуется хоронить меня, мамаши полусотни самых смелых и красивых мальчиков с вашей Молдаванки будут рвать друг другу волосы единственно за место поудобнее на Втором еврейском кладбище. Боюсь, и канторы[55] очень неплохо заработают. Вам здесь это нужно? Если нет, передайте, тётя Геня, по всем своим связям, что я и дядя Изя желаем два-три дня просто отдохнуть. Навестить родные могилки. И вечером гулять по улицам спокойно. И в ресторанчике посидеть, и что-нибудь другое тоже. Вы за час управитесь?

Кристина протянула Гене Копелевне красную десятку. Неплохие деньги, при условии, что реальные неприятности грозили всё же местным обитателям, а не случайным гостям этого экзотического анклава.

Они вместе вышли из вагона, и старушка тут же скрылась в ближайшей подворотне длинного трёхэтажного дома с классическим двором, окружённым по периметру сплошными галереями, куда выходили двери и окна множества квартир.

Будь, кстати, Кристина и прикрывавшая её с двадцати метров, идя по противоположной стороне улицы, Герта более склонны к абстрактным размышлениям, могли и задуматься, отчего и зачем здесь сохранён в неприкосновенности порядков, стиля и обычаев такой район? Со всеми его обитателями, их не вполне совпадающими с Уголовным кодексом привычками, манерой носить при себе финки и незарегистрированные пистолеты, пускать их в ход, не задумываясь о правомерности таких действий.

Кому-то именно такой облик (имидж, понятнее выражаясь) был нужен. Для каких целей — отдельный вопрос.

В Москве, к примеру, власти ещё в начале сороковых годов прошлого века за двое суток ликвидировали пресловутый Хитров рынок и вообще все места, где могли бесконтрольно плодиться, процветать и культивировать свой специальный образ жизни анти- и асоциальные элементы. Кого нужно арестовали, кого нужно — административно выслали, с остальными провели профилактику. И всё! Москва стала самым спокойным городом Империи, которую девушка, увешанная бриллиантами, могла в три часа ночи пересечь вдоль и поперёк обоих Колец, ничем не рискуя.

Одно дело, что московская полиция (а, главное, иные службы, её работу предваряющие и обеспечивающие), действовала с искусством и отвагой циркового акробата, так ведь и право любого свободного гражданина носить при себе любое, на его вкус, обеспечивающее личную безопасность оружие почиталось с момента принятия Указа 1923 года не подвергаемым сомнению и священным.