Вахта «Арамиса» - Ольга Ларионова

— Значит, здесь у вас в Серебристом Лебеде — только школа первого круга?

— Да. Первые четыре класса. И мы с Марой сейчас в самом старшем. Второй круг мы пройдем в Средней Азии.

— И вам не жаль будет расставаться с Серебристым Лебедем?

— Жаль, конечно. Но там, куда мы поедем, тоже будет очень интересно. Человек не может оставаться всегда На одном месте.

— Ты права, Ксанта. Вот и я… Работал в Антарктиде, потом в Гренландии, а теперь…

— Я знаю, — шепнула девочка. — Нам рассказывала о вас наставница. И мы очень гордимся, что будем здесь вместе с вами. Вы расскажете нам о том, что видели и знаете? Не правда ли?

— Расскажу, если это будет вам интересно.

— О, очень!

Послышались мягкие шаги. В стеклянный домик неторопливо вошел Бука. Он осторожно нес в зубах уже знакомого мне сопливого кибера. Бука держал кибера за выступ кожаного воротника и всем своим видом выражал откровенное отвращение. Кибер вяло шевелил лапками. Из его длинного с раструбом носа в два ручья текло прозрачное масло. Бука положил кибера у наших ног, сел рядом и принялся посматривать то на нас с Ксантой, то на кибера. На кибера он глядел, с явным неодобрением.

— О-о, — печально протянула Ксанта. — И этот совсем расхворался. Бука приносит только тех, которые не могут работать…

Приковылял откуда-то Фома, сел рядом с нами и тоже принялся глядеть на лежащего кибера.

Красноватые глазки кибера вспыхивали и пригасали. Наверно, ему было совсем нехорошо.

Я достал из кармана очки в старинной роговой оправе, которых теперь нкто не носит, и трубку. Очки я нацепил на нос, трубку набил душистым табаком и закурил. Затянувшись несколько раз, я засучил рукава куртки.

— А ну, посмотрим, что с ним, — сказал я Ксанте. — Тащи сюда инструменты, помощница. Сейчас научу тебя лечить киверов от насморка.

Ксанта убежала.

В сущности, все оказалось чертовски просто…

— До чего же хорошая штука — работа, — сказал я моим новым друзьям.

Фома кивнул косматой головой и удовлетворенно проворчал что-то. Буа не ответил. Но по его взгляду я понял, что и он совершенно согласен со мной.

А кибер лежал на полу стеклянного домика и с надеждой посматривал нa всех нас.

Михаил Владимиров

Остров зеркального отражения

(Научно-фантастический рассказ)

Сколько ног у бабочки?

Мы дышим парами бензина,

И это для нас — о'кэй.

Неба серая тина

Над ямами площадей,

Пыльный ветер в ущельях,

Пляска цветных реклам.

Трупы лежат в постелях,

Живые ушли по делам.

Плотные, низкие облака лежали над Уикфилдом.

Верхние этажи небоскребов плыли в утреннем тумане. А внизу по сумеречным улицам уже текли автомобили, вспыхивая красными и оранжевыми тормозными огнями.

Джонни Мелвин проснулся, встал и босиком подошел к окну. В комнате стоял полумрак, смутно поблескивали стаканы с недопитым бурбоном. Лед в них давно растаял.

Окно смотрело в стену дома напротив. Кое-где горел еще свет. Никаких звуков не было слышно, кроме однообразного рычания голубей.

Как всегда, Джонни проснулся с ощущением неуверенности, неопределенного беспокоиства. Он знал, что позднее это пройдет. А сейчас стоял перед окном и курил сигарету, стряхивая пепел на пол.

Бэсси ушла поздно, не захотела, чтобы он оделся и проводил ее. Он выспался. В сущности, все было хорошо. Откуда эта бессмысленная рефлексия? Он здоров, молод, успешно подвигается на поприще репортера «Уикфилдских новостей». Нет никаких оснований для комплекса неполноценности и прочей психоаналитической: муры.

Он стоял здесь, как на необитаемом острове. Светало, гасли окна напротив, монотонно рычали голуби. Если наклониться и посмотреть вверх, можно увидеть геометрически выкроенный кусок серого неба. Он отчетливо ощущал свирепую пустынность окружающего.

И денег все-таки не хватает. Для того чтобы жениться на Бэсси, нужен собственный дом — изящное бунгало на краю города. Это дорого стоит.

Отличный город Уикфилд. Все в нем есть: и небоскребы, и подземка. Конная статуя Теодора Рузвельта в городском саду, сработанная Пиччони — скульптором-сюрреалистом. Розовая почтовая марка с изображением статуи, достоинством в один доллар, ценится филателистами.

Куда пошлет его сегодня шеф? Убийство, похищение, приезд знаменитости? Вечная гонка, некогда как следует обдумать статью, прочесть что-нибудь толковое. Платят, правда, хорошо, но все равно недостаточно. Ведь он когда-то мечтал стать писателем. Чтобы на всех углах продавали его роман в глянцевой бумажной обложке, на которой красовалась бы длинноногая блондинка с сияющей улыбкой. Чтобы издатели посылали ему чеки со всех концов страны. И поездка в Европу, — Париж, Париж!

А сейчас он совсем один в этой комнате. Один — с голубями. Бэсси, наверно, уже сидит в конторе. Который час?

Зазвонил телефон.

— Хэлло, Джонни, — сказал шеф, — я полагаю, вы читали книгу профессора Хогланда?

Говорить, по возможности, правду было одним из деловых принципов Джонни. Иначе можно влипнуть.

— Пет, сэр.

— Так прочтите. Об этой книге шумят. Затем возьмете у Хогланда интервью. Мне нужна статья. Срочно.

— Как называется книга, сэр?

— Эс Эй Хогланд, «Люди, звери, растения». Пока!

Джонни никогда не читал научных книг. Но эта была написана понятно. О чем только не пишут ученые! Никогда Джонни о таких вещах не задумывался.

Хогланд писал об оторванности человеческого существования от жизни животных и растений. Люди и окружающая их живая природа находятся как бы в раздельных плоскостях, удаляющихся друг от друга. Сейчас, во второй половине двадцатого века, человек перестал понимать природу. Нам нет дела до деревьев и птиц.

«Птицы! Действительно, на черта мне птицы. Ненавижу жирных голубей за окном, их рычание и любовные стоны. Они мне до смерти надоели. Только тоску нагоняют. Я люблю разговаривать с людьми. А не с опоссумами. Как бы я стал общаться с опоссумом? Покойник Хемингуэй со смаком описывал, как он насаживал кузнечика на рыболовный крючок. Противно. Предпочитаю форель в ресторане „Глория“. И запивать ее Либфраумильхом, а не водой из речки».

Хогланд о нем и писал, о человеке, который если и попадет в лес, то ничего не увидит и не услышит. Не заметит толстую бронированную куколку бражника на осеннем листе, не отличит дрозда от тангары (Pyranga rubra). О современном городском человеке, о репортере «Уикфилдских новостей» Джонни Мелвине. О Джонни Мелвине, которому неуютно в этом мире, но который пробьется, выдвинется, разбогатеет.