Обыкновенные монстры - Дж. М. Миро

– Да уж, бедняга.

– Похоже, Марлоу привязался к нему.

– А ты, похоже, привязалась к Марлоу.

Элис замолчала. Она знала этого ребенка чуть больше месяца, а уже ощущала к нему сильные чувства; в некоторой степени это были беспокойство, страх и тревога, но в основном – всепоглощающая любовь. Что было на нее весьма непохоже. Она обычно ни к кому не привязывалась. Никогда.

– Мне просто жалко его, – сказала она наконец.

– Хм, – Коултон посмотрел на нее с подозрением.

Ей стало интересно, о чем он думает. Но тут детектив наклонился вперед, открыл маленькую стеклянную дверцу лампы и прикурил от ее пламени сигару.

– Маргарет сказала, что вы видели Джейкоба Марбера. В Нью-Йорке.

– Похоже на то, – кивнула Элис.

– Я-то думал, что он ищет Чарли.

– Откуда ты знал?

Коултон изучающе посмотрел на нее в оранжевом свете огонька лампы; на его лице играли тени.

– Что ж, это моя вина, и я об этом сожалею. Я был с ним немного знаком, много лет назад. Можно сказать, мы работали вместе. Выслеживали несчастных талантов. Тогда ты бы его даже не узнала. Он был мягким. Застенчивым. Я еще говорил, что ему бы подошла профессия священника. Пальцы у него были изящные, как у пианиста. Дамы приходили от них в восторг. А он без конца краснел.

– Ты сказал, что почти не знал его.

Коултона эти слова ничуть не смутили.

– Некоторые секреты выкладывать не стоит. Ты же сама это знаешь не хуже других.

– В ваших с миссис Харрогейт рассказах о нем вообще есть хоть доля правды?

– То, что Джейкоб чувствовал себя преданным, – это точно. Винил в этом всех вокруг. А больше других, наверное, меня. Дело в том, что к тому времени он уже был обращен. Никакой трагедии. Просто таким уж он был, Джейкоб.

– Обращен. Ты имеешь в виду, на него действовал… другр?

Коултон устремил на нее продолжительный взгляд:

– Маргарет обычно не говорит так много.

– Ну, я проявила вежливость, – мрачно улыбнулась Элис.

– Джейкоб был обращен другром, это верно, – так же мрачно улыбнулся в ответ Коултон. – Но когда-то до этого он обладал талантом пыли. Был повелителем пыли, как это еще называют. Способности есть не только у детей, которых мы разыскиваем.

Это было сказано таким тоном, что Элис насторожилась. Коултон между тем откинулся в кресле, и тень полностью поглотила его лицо. Было видно лишь огонек его сигары, то вспыхивающий, то гаснущий.

– В Натчезе ты назвала Чарли монстром, чудовищем, – продолжил он, скрытый тенью. – Ты всех их так называла. Но в таком случае я тоже монстр.

Элис напряженно сглотнула:

– Так ты такой же… как они?

– Ага.

Он произнес это с тяжелой грустью, и она вдруг задумалась о том, что ему довелось повидать и что довелось пережить. Она о нем ничего не знала. Что он имел в виду, говоря о «способностях»? Может, он тоже умеет доставать ножи из своих рук? Она уставилась на свои руки, борясь с желанием спросить об этом. Но не ее это дело – знать.

– Я сказала себе, что это будет последний раз, – заговорила она наконец. – Поклялась, что привезу Марлоу и уйду, когда он окажется здесь, в безопасности. Мне не нужна эта работа. Не нужна, если я не знаю, что тут происходит.

– Возможно, настала пора узнать.

Элис внезапно почувствовала усталость и отвернулась. В доме царила тишина. Она подумала о Марлоу, спящем вместе с Чарли наверху.

– Харрогейт достала из того ящика бутылку прекрасного шотландского виски, – сказала она. – Думаешь, у нее там найдется еще одна?

Коултон подался вперед, выставляя на свет свое раскрасневшееся лицо.

– Знаю я эту бутылку. Она всего одна, – сказал он, затягиваясь сигарой и ухмыляясь, но, когда их глаза встретились, ухмылка с его лица исчезла. – Послушай. Если тебе нужны ответы, ты найдешь их в Шотландии. Вот куда ты должна отправиться. Маргарет уже пригласила тебя?

Элис кивнула.

– Так поезжай. С нами.

– В Карндейл, – сказала она тихо, как бы сама себе.

– Да, – хмыкнул он, глубоко затянулся и задержал дыхание. Глаза его сверкнули в свете лампы. – Поезжай в этот чертов Карндейл.

10. Затишье перед бурей

Было еще темно, когда Бринт следовала за монстром до вокзала Сент-Панкрас в окружении спешащих на работу клерков. Увидев, что он покупает билет, она подошла к тому же окошечку и спросила, куда направляется господин, который был здесь только что. Кассир посмотрел на нее с сомнением, снял очки и нахмурился. Она заранее натянула желтые лайковые перчатки, специально сделанные мастером из Толедо, чтобы она могла скрыть свои татуировки, оказавшись в стране крестьян-католиков. На ней было все то же платье, единственное подходящее ей по размеру. Оно уже обтрепалось под мышками, а нижние юбки были перепачканы засохшей грязью. За последнее время она похудела, и платье некрасиво висело. Однако она уверенно выдержала взгляд кассира и сказала, что ей нужен билет на тот же поезд. Мужчина пожал плечами и выписал ей билет до Хорсчестера.

– Это где? Далеко?

– Нет, милях в тридцати к северу от Лондона. Довольно милая деревушка.

Поезд уже отправлялся, и она поспешила на платформу, но монстра нигде не было. Потом она все же увидела, как он поднимается по ступенькам платформы и исчезает на втором этаже. Пробившись через толпу, Бринт поднялась наверх и попыталась найти в третьем классе место, которое позволило бы ей смотреть в окно и при этом располагалось бы рядом с выходом. В вагоне было почти пусто, только мужчина в твидовом костюме медленно чистил маленьким ножом луковицу, и молча сидели гувернантка с воспитанником, сложив руки на коленях. Ребенок напомнил ей о Марлоу.

В Хорсчестере монстр сошел с поезда, окруженный темной дымкой. Лицо его по-прежнему скрывал черный шарф. В предрассветном сумраке, не обращая внимания на встревоженные взгляды других путешественников, он зашагал прочь от маленькой станции по мощеным улицам живописного городка. Мрачная и голодная Бринт поспешила следом.

Темная одинокая фигура в городской одежде свернула на сельскую дорогу. На востоке вставало алое, словно окровавленное солнце. Бринт двигалась настороженно. Она не понимала, что ищет незнакомец. Так они прошли по железнодорожным путям, и на резком повороте вокруг невысокого, заросшего травой холма мужчина внезапно остановился. Встал как вкопанный, опустив руки. Следовавшая за ним ярдах в пятидесяти Бринт присела и постаралась спрятаться в высокой траве.

Жужжали насекомые. Дул прохладный ветерок. На голубом утреннем небе не было ни единого облачка. Мимо с регулярными интервалами проезжали поезда. Наконец наступил полдень, его сменили сумерки. А монстр все продолжал стоять.

Время от времени Бринт меняла позу. Сначала она почувствовала судороги в ногах, потом – в спине. Ночь выдалась холодной. Иногда Бринт начинала дремать, но, испугавшись, что очнется, а монстра уже не будет, просыпалась. Однако он продолжал стоять на холме – темная, словно выросшая из тени фигура, терпеливая, неподвижная.

С каждым часом Бринт охватывало все большее беспокойство. Под утро на фоне голубевшего неба над деревьями показался дым приближавшегося поезда. Что-то изменилось, хотя она и не могла бы сказать, что именно. Вскоре послышался ровный механический стук, а затем раздался пронзительный свисток. Монстр сдвинулся с места и вышел по склону прямо на рельсы.

Из-за поворота выехал поезд, пассажирский экспресс. Он несся на невероятной скорости – мешанина огней и дыма, зеленых стен и золотых надписей. Сердце Бринт опустилось в пятки.

Темный незнакомец спокойно стоял прямо посреди пути, лицом к грохочущему поезду. Края его длинного плаща развевались на ветру. Он медленно и осознанно размотал скрывавший его лицо шарф.

Поезд неумолимо приближался, издавая пронзительные гудки.

Незнакомец развел руки.

Бринт вскочила на ноги.

Он не двинулся с места, не отпрыгнул в сторону. Локомотив на всем ходу пронесся сквозь него, прямо через то место, где он стоял и где теперь осталось лишь облако дыма, сначала окутавшее весь состав и погрузившее в полумрак угольный тендер и деревянные пассажирские вагоны, а потом постепенно растаявшее на ветру. Чудовище просто исчезло, как будто его и не было, а поезд с визгом заскрежетал колесами, из-под которых выскакивали искры, содрогнулся всем составом и не сразу, а проехав еще ярдов пятьдесят, остановился.

Бринт бросилась бежать.

В то утро все обитатели дома номер 23 по Никель-стрит-Уэст поднялись сонные и раздраженные; спотыкаясь, они кое-как умылись и спустились вниз, чтобы скромно позавтракать, а затем вышли на улицу к ожидающим их экипажам.