Якорь в сердце - Гунар Цирулис

Но закон есть закон, и в один прекрасный день его проводили на пенсию. Отныне жизнь стала невыносимой и для Трубека и для его сына с невесткой. Невестка никак не могла привыкнуть к неугомонному «пассажиру», который через каждый час отворял в квартире все двери, по нескольку раз выходил в сад прогуливаться, чуть свет включал пылесос и полотер. Наконец она собралась с духом и предложила:

— Почему бы вам, отец, не пойти поработать вахтером? И вы успокоитесь, и семье польза. Когда в доме двое школьников, лишняя копейка не помешает.

В самом деле, почему бы не пойти? Спустя неделю Трубек принес домой овчинную шубу, сапоги, выданные органами охраны, а также вооружение, которое на смех внукам состояло из одного свистка. Правда, вмонтированная в свисток сухая горошина придавала ему некоторое сходство с милицейским, но Трубеку от этого не стало веселей на душе. Неужто ему, старому партизану гражданской войны, нельзя было доверить какую-нибудь огнестрельную штуковину? И объект поважнее, чем продовольственная лавочка? Как назло, ни Трубек, ни его сын не состояли в охотничьем обществе, поэтому он не мог прихватить на дежурство даже простой двустволки, разве что здоровенный финский нож, которым обычно стругал лучины для растопки. Хорошо, хоть магазин находился по соседству, между их домом и главным корпусом обувной фабрики. И два раза в ночь, ровно в двенадцать и в пять, с хронометрической точностью, как подобает старому железнодорожнику, Трубек являлся домой, чтобы принять лекарства и запить их стаканом горячего чая. Так прошло лето. Шуба и сапоги лежали в нафталине. Миновал на редкость теплый в этом году сентябрь. Казалось, даже свисток можно оставлять в ящике стола, до того спокойными были ночи сторожа: лишь иногда случалось перекинуться неторопливыми фразами с патрулирующим милиционером, покалякать с запоздалым прохожим, которому развязал язык алкоголь.

Наступила ночь на первое октября.

Погода стояла неприветливая. Как бы желая прочертить точную границу между погожим бабьим летом и суровой осенью, северный ветер гнал по низкому небосклону клочковатые дождевые тучи. Даже луна, изредка появлявшаяся в рваных трещинах туч, не могла развеять хмурое настроение. Старого Трубека причуды погоды не пугали. Скорее наоборот — вызывали в памяти дни далекой юности. Сибирские партизаны только и ждали такой погоды, чтобы подкрасться в неверном свете луны к колчаковским укреплениям. Как бы подтверждая неизгладимую память тех лет, где-то глубоко под ложечкой заныла старая рана, давая знать, что настало время выпить очередной порошок.

Прямо против калитки его двора на той стороне улицы стояла «Волга» с погашенными фарами. Вжавшись в угол машины, за рулем дремал шофер. «Странно, — подумал Трубек, — похоже, она тут стоит уже добрых полчаса. Ей-богу, нынешнее поколение совсем совесть потеряло, нет чтобы человека в дом пригласить».

Термос с горячим липовым чаем — невестка никогда не забывала заварить его — стоял на привычном месте. Сидя за кухонным столом и макая седые усы в пахнущий весной напиток, сторож время от времени прислушивался. Он давно наловчился различать ночные шумы. Часто повторяющийся скрежет сообщал о том, что ветру удалось оторвать оковку жалюзи в магазине — завтра надо будет починить, и заклепками собственного производства, чтобы держали до самого коммунизма. Вдоль окна торопливо застучали каблуки, затем что-то жалобно проскрипело, послышались громкие голоса, и Трубек, не взглянув на часы, понял, что молодая бойкая блондинка из фабричной охраны снова прибежала на работу с опозданием. Со стороны железнодорожного переезда доносилось дорогое его сердцу пыхтение паровоза, проревел дизель, дала гудок электричка. «Предпоследняя на взморье», — отметил про себя сторож, отодвинул пустое блюдце и встал. В этот миг он услышал, как что-то глухо бухнуло. Звук этот никак не вписывался в традиционную гамму ночных шумов. Трубек замер и даже дыхание затаил, но все было тихо. Он надел пальто, вышел в коридор и только там сообразил, что его насторожило, — звук долетел не с улицы, а с другой стороны, из его собственного сада.

Успев заметить, что машина по-прежнему стоит, как стояла (факт сам собой разумеющийся — иначе бы он услышал, как завелся мотор!), Трубек отправился выяснять причину загадочного звука. Сад был невелик. Его можно было обследовать, не сходя с крыльца, с помощью карманного фонарика. Сноп света выхватил замок дровяного сарайчика, призрачно белевшую краску на яблонях, аккуратные полосы грядок с овощами и кирпичную стену фабрики, которая оберегала плантацию Трубека от студеных ветров, позволяя выращивать помидоры. Проклиная соседского кота и собственную подозрительность, сторож собрался было погасить фонарь, как вдруг дернулся, словно его стукнули кулаком в лоб. Никаких сомнений: у стены чернел, полускрытый помидорной ботвой, довольно крупный предмет.

Возможно, следовало поднять тревогу, вызвать фабричную охрану, разбудить домочадцев, но старый партизан не сделал ни того, ни другого — боялся стать посмешищем. В конце концов, он ведь не баба, которой в потемках мерещатся привидения.

Действительно, стоило ли пугаться пяти мешков с хромовой кожей и странной рептилии, которая издали напоминала удава, а вблизи оказалась всего-навсего куском веревки. Трубек наклонился над своей находкой и не расслышал крадущихся вдоль забора шагов. Он спохватился, лишь когда пришельцы подошли почти вплотную.

— Стой! — хрипло крикнул Трубек и выпрямился.

Незнакомцы тоже опешили, даже не пытались бежать. Трубеку удалось схватить одного из них за отвороты пальто. Но тут он почувствовал сильный удар в затылок. Оттолкнул первого и, нащупав в кармане финку, обернулся к другому, нападавшему сзади. Преступник оказался проворней. Размахивая ножом, он бросился на Трубека.

— Уйди! Зарежу!

В голосе прозвучала такая звериная ненависть, что старик невольно подался назад. И тут же попал в тиски. Чужие руки обхватили его шею с такой силой, что Трубек начал терять сознание.

— Я держу его, выноси мешки!

Сторож обмяк, как в обмороке, затем рванулся вверх и со всего маху ударил головой преступника в лицо. Теплая шапка смягчила отдачу, но у него самого аж искры из глаз посыпались. Послышался тихий звон, тиски ослабли. Преступник обратился в бегство.

«Нужно задержать хотя бы второго!» — мелькнуло в голове у Трубека. Он преградил дорогу. Но тот не собирался задаром отдать свою свободу. Сторожу не осталось ничего другого, как, защищаясь, пустить в дело нож. Раненный в плечо преступник вырвался из хватких рук Трубека и выбежал из ворот. Взревел мотор «Волги», рокот удалился, и снова наступила тишина.

Разбудив сына (эх, отчего он не сделал этого сразу!) и приказав ему сторожить мешки, старый Трубек отправился в милицию.

Трудно теперь сказать, почему в отделении милиции решили сообщить об этом случае в республиканскую прокуратуру. С «героями ножа» тут обычно справлялись сами, но сторожу показалось, что преступники, судя по голосам, — юноши, а может быть, даже подростки, и это решило дело: кому охота заниматься несовершеннолетними.

Старший следователь Карлис Стабинь, который в эту ночь дежурил в прокуратуре, не торопился. В темноте все равно нельзя осмотреть место преступления, сфотографировать следы, снять отпечатки пальцев и наглядно представить себе, как было совершено преступление. Выслушав сообщение оперуполномоченного милиции, он лишь наказал тщательно охранять сад и ни в коем случае не дотрагиваться до мешков, а затем стал размышлять. Значит, опять предстоит разгадывать ребус, вступить в бой, в котором поначалу все преимущества, как всегда, на стороне преступника. Только на этот раз уже в дебюте тот допустил грубую ошибку. И Стабинь не сомневался, что в миттельшпиле сравнительно легко нападет на верную нить.

Вряд ли был смысл вызывать собаку — в городе след обычно обрывается на первом же перекрестке, кроме того, сторож видел легковую машину. Стабинь пробовал представить себе, как поступил бы сам на месте воров. Машину, если только за рулем не сидел соучастник, он отпустил бы у вокзала. А дальше? Наверно, скрылся бы на неделю из Риги, чтобы после возвращения можно было бы рассказывать, что уехал еще до полночи. Но в состоянии ли преступник вообще пуститься в дальнейший путь? Возможно, что ранение серьезно. В таком случае…

Стабинь снял телефонную трубку. Сам он, конечно, ни за что не поехал бы в больницу, а ворам и бандитам наплевать только на чужую жизнь, над своим драгоценным здоровьем они трясутся, как балованные маменькины сынки.

Уже третий разговор принес удачу.

— Около часу ночи, — рассказала сестра приемного покоя, — машина «скорой помощи» доставила к нам молодого человека по фамилии Крум, на которого в парке напали хулиганы. Как хорошо, что вы позвонили, товарищ следователь, виновников во что бы то ни стало нужно поймать. Вообразите, негодяи не только отобрали у бедного парня деньги, часы и документы, но вдобавок пырнули его ножом… Да, да, довольно глубокая рана в спине, справа, если не ошибаюсь. К счастью, легкое не задето, так что жизни опасность не угрожает… Что вам еще хотелось бы знать?.. Конечно, конечно. Извините, рубашка вся в крови и в парке тоже… Хорошо, будем ждать!