Последний элемент - Мойсес Пабло

Некоторые отходы называют высокоактивными. Они образуются при производстве ядерного оружия и при переработке отработанного ядерного топлива на атомных станциях. Они излучают сильную радиацию и не распадаются в течение многих веков и даже тысячелетий.

Такие радиоактивные элементы, как плутоний-239, имеют период полураспада 24 400 лет, а нептуний-237 — 2 130 000 лет.

И хотя не все радиоактивные отходы столь долговечны, не нужно быть убежденным экологом, чтобы понять простую вещь: наша планета — корабль, с которого мы не можем сойти на сушу.

Будем надеяться, что физики и инженеры-ядерщики в скором времени найдут надежные способы уничтожения радиоактивных отходов.

Прочитав биографию Кюри, Боско и Джулия принялись изучать донесение полиции, которое для них раздобыл маршал Жерар. В этом донесении хоть и не очень отчетливо, но все же звучала мысль об аномальности происшествия. И Сальдивар это мгновенно уловила.

— А что, если в музее Кюри действительно было еще одно похищение? Доказательств, правда, нет. Только свидетельство туристов.

— Зато четко засвидетельствовано изменение радиоактивного фона, это доказано на все сто. Значит, там было произведено некое движение. Какое именно, мы не понимаем, но оно вызвало повышение радиоактивности. Связь очевидна даже слепому! — Похоже, профессор постепенно начинал разбираться в запутанной истории, которую представляла собой «Загадка Галилея».

— Во всяком случае, ясно, что так называемые братья, за которыми мы охотимся, обладают технологиями, намного превосходящими то, что есть у пас.

— Эврика! — торжествующе воскликнул Виктор. — Не понимаю, как я раньше не догадался?! Хотя… когда занимаешься какой-то задачей вплотную, детали могут заслонить собой все и ты порой не видишь общей картины. Нужно отстраниться, чтобы найти пути решения, которых не замечал раньше.

— И чего же ты не видел?

— Мария Кюри как раз и была недостающим звеном в головоломке. Ведь пропажа каждого предмета, похищение или другое подобное происшествие, которыми мы с тобой занимаемся, выстраиваются в некоем, пусть не строго хронологическом, но все же временном порядке. За числом 2 следует 3 и так далее. Даже если числа перепутаны, нумерацию можно легко восстановить. Это все равно что арифметическая прогрессия: 2,4, б, 8,10… Или геометрическая: 2, 4, 8, 16, 32, 64… Люди не так уж давно узнали о существовании этих закономерностей, но сами закономерности существовали всегда. Понимаешь? Если разбираться в том, какие объекты в последнее время интересовали воров, мы увидим, что они принадлежали самым выдающимся ученым, изучавшим энергию. А сперва пропадали предметы, связанные с именами ученых, занимавшихся изучением законов сил и движения.

— Ты прав, но… второй ряд недостроен. — Логика Джулии была безупречной. — Чтобы его завершить, нужен Эйнштейн.

— Ну, — профессор пожал плечами, — я же не все на свете знаю. Иначе это уже был бы не я, а Господь Бог. Да и потом, они же похитили кусочек его мозга. Ты что, забыла?

— Да, все складывается. Хорошая теория. — Агент Сальдивар задумалась.

Когда она сосредоточивалась на работе, ее лицо становилось еще более очаровательным. На нем отражались решимость и какая-то удивительная способность подмечать малейшие детали, все, что способно изменить ход расследования, вмиг перевернуть его. Вслед за Шерлоком Холмсом Джулия считала, что даже маленький окурок, оставленный на месте преступления, может вывести на след убийцы.

Им позарез нужен был такой «окурок», а его-то как раз до сих пор недоставало в «Загадке Галилея».

Ум и впечатлительность — редко встречающееся сочетание.

Теперь Боско понимал, что он делает в Управлении: он развивает свой ум и при каждом расследовании подвергает его проверке.

Ничего себе испытание!

Часть III

ГЛАВА 17

— Вам нравится закуска? Я попросил повара побаловать нас сегодня арабской кухней. — Лицо хозяина па долю секунды смягчилось, словно призрачная тень набежала на обычно суровый лик. — Как бы в возмещение морального ущерба, который нанес вам неприятный инцидент в Александрии. Психологию и обычаи народов лучше всего понимаешь через их гастрономические пристрастия, ведь пища не требует дополнительных разъяснений. Она прямо воздействует па наши чувства: на зрение, обоняние, осязание. Путешествуя по миру, я это понял. И могу вас заверить: Египет — чудесный край.

— Превосходный напиток. Правда, Виктор?

Вкус деликатесов, которыми потчевал их Гриффит, производил неотразимое впечатление: салат «Беребере» с баклажанами, луком и перцем; баклажанные рулетики; гороховая паста; салат из апельсинов…

Потом они отведали faid al-jarufbi-l-’asal wa-l burtuqal, что означает «нога молочного барашка с медом и апельсинами». Запивая это великолепие мягким египетским пивом, Джулия и Виктор убедились, что Гриффит в совершенстве владел искусством застольной беседы. Он был обходителен, любезен, радушен. Хороший психолог моментально определил бы, что этот человек привык общаться с самыми разными людьми и умеет расположить к себе любого. Такое умение называется светскостью — выражение, может быть, довольно избитое, но совершенно верное. Встретив гостей, Гриффит первым делом справился о здоровье Боско и выразил восхищение красотой Сальдивар. Он сказал, что в жизни Джулия еще восхитительнее, чем на экране телефона: там изображение было нечетким, и он не мог в полной мере оценить ее красоту.

Сам хозяин дома был седовласым, чуть скуластым; лицо было несколько удлиненным, лоб — высоким; тонкие строгие брови нависали над глазами. Глаза же, широко поставленные и немного асимметричные, были большими и глубокими. А еще в них было нечто тревожащее, однако чувствовалось это не с первого взгляда, а при более внимательном наблюдении. Глаза Гриффита казались потухшими и в то же время как-то странно светились. Они производили необычное впечатление: с одной стороны, пугали, а с другой — магнетически притягивали. Такие же огромные глубокие глаза Боско видел на одном портрете. Только не помнил на каком. Широкий нос с приплюснутой переносицей, жиденькая седая бородка обрамляла узкие, плотно сжатые губы. Гриффит редко улыбался, словно с годами утратил эту привычку или пришел к выводу, что улыбка — бесполезная формальность, от которой следует избавляться.

Но самое удивительное впечатление производил его акцент: определить его происхождение было невозможно. Наверное, потому, что Гриффит в совершенстве владел несколькими языками, в том числе и мертвыми.