Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии - Cecil Forester

– Помилование. С печатью.

Хорнблоуэр вглядывался в мрачные черты лица человека, стоявшего перед ним. Песенка пиратства в Карибском море спета, он это знал. Американские военные корабли на севере, французские суда, опирающиеся на Малые Антилы, и его собственная мощная эскадра, базирующаяся на Ямайке, сделали этот бизнес как невыгодным, так и опасным. А эта, отдельно взятая шайка, состоявшая из остатков экипажа Харкнесса, находилась, по сравнению с прочими, в еще худших условиях. Они потеряли свой корабль и оказались отрезанными от моря, благодаря мерам, принятым им самим. Его похищение – это был смелый план, к тому же, великолепно исполненный, направленный на то, чтобы вытащить их шеи из петли. Возможно, этот план разработал и исполнил именно этот туповато выглядящий парень, стоявший сейчас перед ним и явно теряющий терпение. Внешность бывает обманчива, а быть может, предельная критичность ситуации способствовала тому, чтобы этот темный ум пробудился к непривычной для него деятельности.

– Ты слышишь меня? – проговорил Джонсон, сопровождая слова новым уколом, прервав тем самым цепь размышлений Хорнблоуэра.

– Скажите, что согласны, милорд, – прошептал Спендлов на ухо Хорнблоуэру, – выиграйте время. Джонсон повернулся к нему, нацелив кортик ему в лицо.

– Заткни свою пасть, – прорычал он.

У него созрела новая идея, и он посмотрел на Хорнблоуэра:

– Пиши, не то я выколю ему глаз.

– Я напишу, – сказал Хорнблоуэр.

И вот он сидел перед томиком «Уэверли», открытом на форзаце, и сжимал в руке огрызок карандаша, в то время как Джонсон отошел назад на пару шагов, видимо, чтобы не создавать помех вдохновению. Что же нужно написать: «Уважаемый сэр Огастес»? «Ваше превосходительство»? Так будет лучше. «Я вместе со Спендловом захвачен в расчете на выкуп остатками шайки Харкнесса. Может быть, тот, кто передаст это письмо, точнее изложит условия. Они требуют помилования в обмен, – тут Хорнблоуэр задержал карандаш, раздумывая над следующими словами, – на нашу жизнь?» Он покачал головой и написал: «На нашу свободу». Он не хотел, чтобы все это выглядело как мелодрама. «Ваше превосходительство, безусловно, лучше разберется в ситуации, чем это могу сделать я. Ваш покорный слуга, – Хорнблоуэр вновь заколебался, затем решительно поставил подпись.

– Вот, извольте, – сказал он, протягивая томик Джонсону, который взял его и с интересом уставился на написанное, затем повернулся назад, где, сидя прямо на земле, расположилось около дюжины его приспешников, молчаливо наблюдавших за происходящим.

Они столпились за спиной у Джонсона, глядя на письмо через его плечо, вскоре подошли другие, и между ними начался оживленный спор.

– Никто из них не умеет читать, милорд, – пояснил Спендлов.

– Похоже, что так.

Пираты переводили взгляд то на пленников, то на письмо. Дискуссия становилась все оживленнее. Джонсон, как казалось, старался убедить своих людей в чем-то, но те, к кому он обращался, отрицательно мотали головами.

– Встал вопрос, кто понесет эту записку в Кингстон, – сказал Хорнблоуэр, – кому предстоит сунуть голову в пасть льву?

– У этого парня нет власти над своими людьми, – заметил Спендлов. – Харкнесс в таком случае просто пристрелил бы парочку-другую.

Джонсон снова подошел к ним, тыча смуглым, грязным пальцем в написанное.

– Что вы здесь написали? – спросил он.

Хорнблоуэр прочел записку вслух. Он мог с одинаковым успехом как говорить правду, так и обманывать: проверить его у них не было никакой возможности. Джонсон внимательно глядел на него, следя за выражением его лица. Хорнблоуэр заметил, что лицо самого Джонсона приобрело более зверское выражение, чем прежде. Пират оказался лицом к лицу с ситуацией, выпутаться из которой ему было не под силу: он пытался осуществить план, не продумав до конца все его детали. Ни один из пиратов не желал соваться в лапы правосудию для того, что бы передать письмо неизвестного содержания. С другой стороны, если кто-то из них отправится выполнять это поручение, где гарантия, что он не воспользуется представившейся возможностью спастись самому, бросив товарищей. Эти жалкие, оборванные, растерявшиеся мерзавцы, вместе со своими полураздетыми женщинами оказались поставлены перед дилеммой, и у них не было идеи, каким образом разрешить ее. Хорнблоуэр едва не рассмеялся, наблюдая создавшуюся ситуацию, но подумал о том, что может сотворить в припадке ярости эта бесконтрольная толпа с пленниками, находящимися в полной ее власти. Спор продолжался с прежним накалом, но решение никак не удавалось найти.

– Вы не думаете, что нам стоит попробовать пробраться к лестнице, милорд? – спросил Спендлов, но тут же сам ответил на свой вопрос, – нет, они схватят нас прежде, чем нам удастся спуститься. Жаль.

– Нам следует держать в уме такую возможность, – ответил Хорнблоуэр.

Одна из женщин, хлопотавших у огня, крикнула что-то громким, пронзительным голосом, прерывая спор. Еду разложили по деревянным мискам. Молодая мулатка, почти дитя, одетая в лохмотья, бывшие, судя по всему, остатками роскошного некогда платья, принесла им миску, и только: ни ложки, ни вилки. Они посмотрели друг на друга, не в силах сдержать улыбку. Затем Спендлов извлек из брючного кармана перочинный нож, раскрыл его и передал вышестоящему офицеру.

– Может быть, это сгодится, милорд, – сказал он, как бы извиняясь, и добавил, взглянув на содержимое миски – эту еду не сравнить с ужином, который мы оставили у Хоу, милорд.

Вареный ямс с кусочками солонины, первый, скорее всего, украден с какой-нибудь рабовладельческой плантации, а второй взят из тайника здесь, на утесе. Ели они с трудом, Хорнблоуэр настоял, чтобы они пользовались ножом по очереди, отправляя в рот пищу, утоляя пробудившийся в них жуткий аппетит. И пираты, и женщины, завтракая, уселись на корточки, и, едва утолив первый голод, возобновили перепалку.

Хорнблоуэр снова подошел к краю утеса и окинул взором вид, простиравшийся перед ним.

– Должно быть, это Кокпит-кантри, – произнес он.

– Без всякого сомнения, милорд.

Кокпит-кантри – так именовалась территория, недоступная для белого человека, независимая республика на северо-западе Ямайки. Полтора столетия назад, отвоевав остров у испанцев, англичане обнаружили, что эта его часть уже была заселена беглыми рабами и уцелевшими остатками коренного индейского населения. Несколько попыток подчинить этот район закончились провалом: желтая лихорадка, непроходимая местность вкупе с отчаянной храбростью ее защитников сделали свое дело. В конце концов, был заключен мир, предоставлявший Кокпит-кантри независимость с одним единственным условием: не укрывать впредь беглых рабов. Этот договор действовал уже на протяжении пятидесяти лет, и ничто не мешало ему существовать и далее. Логово пиратов располагалось на границе этой территории, примыкавшей к горам.