Мальта без вранья - Ада Баскина

Я так подробно остановилась на работе госпиталя не только потому, что значение его для мальтийцев было огромным. Но еще и потому, что, в отличие от своих воинских занятий, эту филантропическую лечебную деятельность рыцари ордена не прекращали никогда. Более того, они успешно развивают ее по сей день. Впрочем, об этом чуть позже.

А пока вернемся к XVI–XVII векам. Флот госпитальеров становится самой крупной военной силой на Средиземном море. На суше крестоносцы строят великолепные дворцы, соборы, церкви. Многочисленные денежные средства поступают ордену из многих стран Европы. Расцвет ордена был, естественно, и временем взлета государства Мальта.

Однако, как мы хорошо знаем из истории человечества, за периодом расцвета общества обычно следует период его упадка. Через два с половиной века рыцари порядком утратили свою боевую мощь. И когда в 1798 году армия Наполеона подошла к Мальте, рыцари не смогли сопротивляться французам. Остров был сдан. Установилось правление Франции, а владычество ордена госпитальеров закончилось. Оно длилось на Мальте 268 лет.

Из дальнейшей истории рыцарей российскому читателю могут быть интересны три последующих года. Через шесть месяцев после поражения французам госпитальеры предложили титул Великого магистра русскому императору Павлу I.

По мнению авторов словаря Брокгауза и Ефрона, в воображении русского царя вставал образ идеального рыцарского союза, в котором процветают строгие христианские принципы: благочестие, послушание младших, нестяжание. Военный историк Юрий Веремеев писал: «Император Павел очень благоволил к мальтийцам. На территории России он предоставил членам знаменитого ордена все те отличия, преимущества и почести, коими они пользовались в других странах».

Вступление русских дворян в Мальтийский орден всячески приветствовалось. А коллекция наград России пополнилась еще одним знаком отличия – крестом Святого Иоанна Иерусалимского. Этим командорским крестом был пожалован за свои заслуги и великий Александр Суворов.

Резиденция ордена была перенесена в Санкт-Петербург. Рыцари построили в российской столице привилегированное военное заведение – Пажеский корпус. В него принимали детей высших сановников. Многие из его выпускников, впитав дух мальтийского рыцарства, затем успешно служили в армии и достигали высоких государственных и военных постов.

После смерти Павла I его сын Александр отказался от титула Великого магистра. А в 1817 году было официально объявлено: орден Святого Иоанна Иерусалимского в Российской империи более не существует.

Что значит быть аристократом?

– А хочешь познакомиться с живым потомком рыцарей, настоящим аристократом? – спрашивает меня знакомый мальтийский журналист.

Я уже знаю, что мальтийцы – большие шутники, обожают розыгрыши, и потому небрежно отвечаю:

– Так я уже знакомилась и с героями Великой осады в Сент-Эльмо и с рыцарями, ухаживающими за больными в Сакре Инфермерии…

– Да нет, я имею в виду не актеров и не инсталляции, а живого рыцаря в девятом поколении.

– Ты что, его лично знаешь? А меня познакомишь?

– Я его лично знаю, но познакомиться можешь и сама. Пойдешь вдоль по Репаблик, главной улице Валетты, по правой стороне. Через пару кварталов дорога упрется в невысокую лестницу. Спустишься на несколько ступенек, увидишь дом с вывеской: «Каса Росса Пикколо». Это частное владение семьи мальтийских аристократов де Пирро. Они и сейчас в нем живут. Смело входи и спроси хозяина, маркиза де Пирро. Он и есть живой потомок рыцарей.

Как должен выглядеть сегодня настоящий аристократ, я себе представляла плохо. Одно время в моем московском многоквартирном доме соседом был некий господин. Высокий, осанистый человек лет сорока, он запомнился мне по двум причинам. Во-первых, никогда не здоровался первым, а на приветствие отвечал небрежным кивком. Во-вторых, практически никогда не улыбался, будто всем своим видом показывал: вы мне не ровня. Фамилия его была созвучна известному в России дворянскому роду. Когда сосед из нашего дома уехал, выяснилось, что он и впрямь был потомком знатного аристократического семейства.

…Открыв тяжелую дверь старинного дома на улице Репаблик, я услышала доносившийся откуда-то сверху веселый и какой-то очень свойский голос: «Вы ко мне? Проходите, проходите». На верхней площадке стоял человек… пухлый, круглолицый, добродушный. На нем были слегка поношенный свитер в неяркую клетку и чуть мешковатые брюки. Этакий уютный, добрый дедушка.

Позже, когда в своем маленьком кабинете он начнет мне рассказывать родословную своей семьи, я все время буду пытаться отыскать признаки, указывающие на его происхождение. И постепенно буду их находить. Вот, например, руки. Ему под семьдесят, и он не выглядит моложе своего возраста, но вот руки… белые, мягкие, гладкие, с длинными пальцами и безупречной формой ногтей.

Примечательно и то, как он жестикулирует. Движения быстрые, но плавные. Жесты дополняют речь, делая ее более доверительной. Несмотря на свою полноту, движется маркиз очень легко. Впрочем, все это не так важно. В чем же главное отличие аристократа? Устав от своих предположений, я задаю этот вопрос напрямую.

– Господин де Пирро, – начинаю я.

– Николас, зовите меня просто Николас, – поправляет маркиз.

Но мне сделать это трудно, и я продолжаю разговор, стараясь избегать прямого обращения:

– Как бы вы определили, что отличает настоящего аристократа?

– Знаете, я много раз сталкивался с мнением людей, что главное отличие человека знатного сословия – это снобизм. Но это глубочайшее заблуждение. Кичливость, заносчивость, напыщенность сразу выдают того, кого французы называют parvenue, то есть выскочку. Человека благородного происхождения отличает, прежде всего, высокая нравственность. Настоящий маркиз, князь – в общем, аристократ никогда не позволит себе поступков, которые бы противоречили общепринятой морали.

– А в чем сегодня аристократ видит смысл своего существования?

– В том, чтобы, как и много веков назад, беззаветно служить страждущим.

Маркиз де Пирро с гордостью рассказывает, как его жена регулярно посещает онкологическую больницу, ухаживает за пациентами.

В проеме двери мелькает фигура ладного юноши с таким же приятным, как у маркиза, лицом. Николас де Пирро с нежностью сообщает, что это его внук и что этот модно одетый, современный юноша на прошлой неделе провел целый день в доме для престарелых.

А еще аристократизм Николаса де Пирро выдает его юмор – какой-то очень легкий, мимолетный. Милые шутки неожиданно вспыхивают посреди разговора и тут же угасают, не требуя к себе особого внимания. Это я обнаруживаю, когда он ведет меня по своему роскошному дому, останавливаясь то у одной реликвии, то у другой.