Мальта без вранья - Ада Баскина

В Валетте орден шефствует над больными в госпитале Поля Боффа. Здесь тяжелые онкологические больные проходят курсы химиотерапии. И волонтеры ордена ежедневно навещают несчастных, привозят им фрукты и другую еду, необходимую для восстановления здоровья. А также помогают вставать с постели, заново учиться ходить, мыться, стричь ногти.

– Наших людей вы сразу отличите по восьмиконечному кресту на одежде и обязательно найдете там, где произошла какая-то природная катастрофа – землетрясение, наводнение, цунами. Наш идеал сегодня не бесстрашный рыцарь на боевом коне, а мать Тереза. Мы и в рыцари посвящаем тех, кто больше других проявил себя в деле милосердия. И при этом больше, чем остальные, пожертвовал на помощь страждущим, – объясняет Фаруга Рэндон.

– Вы говорите: «В рыцари посвящаем». Разве это звание не наследуется?

– Наследуется. Но мы принимаем и новых рыцарей. Совет при Главном магистре в Риме выбирает нескольких кандидатов, наблюдает за ними два-три года и самых достойных посвящает в рыцари.

– А какие привилегии дает это звание?

– Только престиж. Быть рыцарем – значит занимать в общественной иерархии очень высокую социальную ступень.

– А что делает рыцарь в обыденной жизни?

– Что угодно. Правда, в основном это выходцы из богатых и знатных в прошлом семей. Как я, например. Но я успел сменить несколько профессий. Рисовал картины. Работал на телестудии. Написал несколько книг об искусстве – я окончил Мальтийский университет по специальности «искусствоведение». Самый большой успех имела моя книга о Караваджо. Пишу стихи, сейчас собираюсь издать поэтический сборник.

– И какая из ваших книг вам самому нравится больше других?

– Книга для детей «Робкий ангел».

Сюжет книжки прост. Ангел родился очень робким и неуклюжим. Он смотрел на своих братьев и горько вздыхал: они так красиво летали, а он не мог даже оторваться от облака. И хотя никто из братьев его не дразнил – ангелы же! – он все равно чувствовал себя никчемным.

Однажды он все-таки поднялся в воздух – и тут же рухнул на землю. Его подобрал веселый мальчик, которому сначала показалось очень забавным, что ангел не летает. Однако мальчик был не только веселым, но и добрым. Он проникся состраданием к своему новому несчастному другу и решил во что бы то ни стало ему помочь. Мальчик учил ангела потихоньку взмахивать крыльями на земле, потом подниматься совсем низко и летать совсем недолго. Потом – выше, дальше. И вот настал день, когда прекрасный ангел взмыл высоко в небо и не вернулся. Мальчик потерял его из виду. Но он был всю жизнь горд от того, что вовремя пришел на помощь несчастному, заставил его поверить в себя.

– Это как бы вариант гадкого утенка?

– Нет, – говорит Филипп. – Гадкому утенку никто не помогал – он просто вырос и стал красивым лебедем. А моя сказка скорее не об ангеле, а о мальчике. О милосердии. О том, какое это огромное счастье подарить надежду и радость жизни другому.

Я смотрю на первого рыцаря Мальты: красив, образован, талантлив. И при этом чрезвычайно добр. Он рассказывает с гордостью, как его племянник, молодой человек, помогал немощным старикам выезжать на прогулку.

– Я смотрел, как он обнимает этих старых людей, как целует эти дряблые щеки безо всякой брезгливости. А на лицах его подопечных расцветали улыбки.

Филипп Фаруга Рэндон и сам не гнушается грязной работы – в доме престарелых, в приюте для сирот, среди бездомных. Хотя основная его функция – это все-таки менеджмент. Он организует работу ста мальтийских рыцарей и нескольких сотен волонтеров.

– Как бы вы определили роль рыцаря сегодня?

– Это не роль и не профессия. Это философия. Рыцарь не тот, кто горделиво надевает на себя плащ с крестом и очень доволен своим видом. Это тот, кто всегда готов прийти на помощь любому, кто в этом нуждается.

В завершение этой главы мне хотелось бы внести ясность относительно формального положения современного рыцарства. Мальтийский орден – это суверенное государство. Правда, несколько экзотичное: у него нет своей территории, армии и валюты. Но есть флаг, герб, гимн и конституция. Все представители власти размещаются в двух особняках в Риме. Государство имеет подданных по всему свету и поддерживает дипломатические отношения с 78 странами мира, в том числе и с Россией.

Глава 11

Загадки, загадки…

– Как вам нравится наша Спящая леди? – спрашивает меня Рубен Грима, ведущий специалист Национального археологического музея.

Он показывает мне небольшую, около двадцати сантиметров в длину, фигурку из камня. Молодая женщина лежит в непринужденной позе на боку. Одну руку изящно подложила под голову, другой весьма женственно подпирает локоть первой. Она была бы довольно соблазнительной, если бы не чрезвычайно крупные формы. Я, конечно, понимаю, есть любители именно пышных женских фигур, но тут уж, простите, чересчур. Очень полные руки, огромные груди, мощные бедра. Кстати, бедра обтянуты юбкой с гофрированным подолом.

– Ой, у меня тоже есть такая гофрированная юбка, – говорю я, обрадованная тем, что в этом историческом экспонате увидела нечто современное.

– Ну, вот видите, женская мода возрождается через тысячелетия.

– Через что? – не верю я своим ушам.

– Через пять тысяч лет, – уточняет Грима. – Примерно таков возраст этой красавицы.

– Красавицей, впрочем, к моему удивлению, здесь принято считать другую фигурку. Так называемую Мальтийскую Венеру. Эта, однако, в отличие от Спящей леди, нехороша собой: явно немолодое тело, обвисшие груди, выпирающий живот…

– Странные критерии красоты были у древних, – замечаю я.

– Да, если считать, что именно так называли эту скульптуру современники. Однако похоже, что это прозвище скорее шутка археологов.

Следующий экспонат еще удивительнее. Женская фигура, тоже чрезвычайно крупная, сделана из камня. На месте головы – открытая полость. В этом не было бы ничего странного: верхняя часть могла во время археологических раскопок и затеряться. Но тут другое дело. Голова из известняка лежит рядом. И не одна, а две. И обе точка в точку подходят к безголовой фигуре.

– То есть голову можно было менять и у живой женщины? – усмехаюсь я.

– Да, есть и такая странная версия, что когда-то существовала неизвестная нам раса людей.

Все эти экспонаты найдены в пещерах и наземных храмах Мальты; им от пяти до шести тысяч лет.

– А кто вообще-то в то время населял остров? – спрашиваю я Рубена.

– Хотел бы я сам об этом узнать, – со вздохом отвечает он.

Я не понимаю. Конечно, пять тысяч лет – это значительный период времени. Много чего ушло под землю, разрушилось. Но ведь на то есть археология. Где культурный слой? Где следы жизни того времени? Археологи плохо работали?