Мальчик Джим - Тони Эрли

ничего не боялись, Док. Кроме, разве что, пантер. Вот так и получилось. Ружья у них не было, а фонарь разбился. И сосновых веток у них было недостаточно, чтобы поддерживать огонь всю ночь, а пантера подкрадывалась и поджидала, когда костер потухнет. А собаки – ведь это были собаки, которые и медведя могли повалить, – так они, напуганные до смерти, ползали у ног мальчишек и скулили.

– И что тогда сделал отец?

– Так вот, когда костер вот-вот уже готов был потухнуть, пронзительный крик пантеры раздался во второй раз. Он был ближе. В этот раз показалось, что она была прямо на том же месте, что и они. И тогда она заговорила.

– Она разговаривала?

– Разговаривала. Она сказала женским голосом: «Помогите мне… Меня убили».

– И что же произошло? – спросил Джим. – Что потом случилось?

– Ты сам-то как думаешь, Док, что потом произошло? Ребята бросились наутек, рванули домой без оглядки. Твой отец говорил, что они бежали через заросли лавра – ветви хлестали их по ногам, били по лицу, и они спотыкались, падали и опять поднимались, натыкались в темноте друг на друга, но старались выбраться изо всех сил. И отец твой говорил, что они слышали, как это, ну что бы оно ни было, – преследовало их, бежало по листве следом за ними и тяжело дышало. Примерно через каждые двенадцать шагов этот крик повторялся. И каждый раз при этом, как отец твой говорил, это непонятное существо – то ли пантера, то ли призрак – готово было запрыгнуть ему на спину, и, если б это произошло, он бы уже не дожил до следующего утра.

– Оно кого-нибудь схватило?

– Нет. Отец твой говорил, что, когда они выбежали на поляну у дома, это существо остановилось у края леса и дальше не последовало. И еще он говорил, что на следующую ночь Робли Джентайн собрал всех мужчин и молодых людей с ружьями и собаками – всех, кого только мог найти в горах. Они обошли весь лес, все те места, где была пантера, но и следа ее не нашли. И никто больше не слышал этого ее крика и никогда ее не видел.

Джим поднял глаза на дядю Зино. Он попробовал было засмеяться, но так и не смог.

– Ты все это придумал? – спросил он.

Дядя Зино покачал головой.

– Нет, Джим, не придумал. Я сам, Корри и Эл – мы все время с недоверием слушали, когда отец твой рассказывал эту историю. Мы думали, как бы сделать, чтобы он уже ее оставил, но он никогда ее не забывал. Отец твой клялся и божился, что это чистая правда, – да и был он не из тех, кто любит приврать о чем бы то ни было.

– А как это получилось, что ты раньше мне никогда это не рассказывал?

– Мама твоя обещала содрать с меня шкуру заживо, если я это сделаю. Она говорит, это слишком страшная история.

На это Джим ничего не сказал.

– И еще Эл. Ему эта история тоже не нравится. Особенно после того, как твой отец умер.

– Почему так?

Дядя Зино проглотил слюну.

– Ну, ты же знаешь, какой у нас Элли, Док. Немного суеверный. И он так посчитал, что это, что-то плохое, преследовало твоего отца в горах в ту ночь. И он думает, что оно, что бы то ни было, не отступило и, в конце концов, выследило его и настигло в тот день на плантации хлопка.

Джим не знал, что должен был он отвечать на это. Мир вдруг показался ему страшным.

– Но это только Элли, – сказал дядя Зино. – Ты же знаешь, какой он. У него кругом знаки да чудеса.

– Почему ты это мне рассказал?

Дядя Зино пожал плечами.

– Наверно, я просто посчитал, что раз ты уже мужчина и готов встретиться с Эймосом Глассом, значит, дорос до того, чтобы послушать и про ту ночь, когда пантера заговорила.

Они подъехали к горам так близко, что в лобовое стекло видны были только их зеленые склоны. Джим нагнулся вперед: ему хотелось видеть очертания гор и привычное синее небо за ними. Горный хребет казался ему живым спящим существом, которое разлеглось на боку под солнцем.

Они пересекли Ручей Пантеры по узкому мостику и оказались в длинной зеленой долине, лежавшей у подножия гор. Она простиралась далеко вперед и была поделена на поля и пастбища. Располагались здесь и фермерские земли. Речушка бежала с одной стороны долины, берега ее поросли ольхой, бамбуком и лавром. По другую ее сторону возвышались горы над распаханными полями и пышной растительностью. Раньше Джим не думал, что можно увидеть такое место, где долина заканчивается и начинаются горы.

Приближаясь к долине, речушка все теснее прижималась к дороге, а потом поднималась резко в горы. А следом за ней тянулась и дорога. Вскоре она совсем не стала видна из окна грузовика, загороженная, как оказалось, стеной деревьев. Джим склонился вперед и смотрел по сторонам, но через лобовое стекло все равно не мог разглядеть линию гор. Пока они проезжали под сенью деревьев, дядя Зино поглядывал на Джима и усмехался.

И вот, к удивлению Джима, дорога плавно завернула в прохладный зеленый лес и, насколько можно было видеть, шла прямо. Широкие стволы деревьев поднимались, словно колонны, у подножия которых росли мох и папоротник, а ветви были на самом верху. Слева от дороги Ручей Пантеры деловито журчал, преодолевая насыпь из маленьких гладких камешков. Перед грузовиком выпорхнула синяя сойка, громко на что-то жалуясь, и исчезла так же быстро, как и появилась.

– А мой отец ходил по этой дороге? – спросил Джим.

– С этой стороны горы это единственная дорога, – сказал дядя Зино. – По ней твой отец пришел в Элисвилл.

Дорога от речушки повернула в лес и стала немного подниматься вверх.

– Любил он эти места, – сказал дядя Зино. – Не думаю, что ему когда-нибудь пришло бы в голову их покинуть. Он ушел только потому, что его вынудили.

Джим перегнулся вперед – ему очень хотелось увидеть места, на которые смотрел его отец. Он подумал: «Мой отец ходил меж этих деревьев. Он сидел вот на этом камне и отдыхал». С каждым поворотом дороги Джим представлял, как встретил бы здесь своего отца, бодро идущего по лесу. Все его вещи находились в небольшом мешке, перекинутом через плечо. Джим Гласс-старший прожил всего шесть лет после того, как совершил это путешествие. Он умер в возрасте двадцати трех лет.

– Ты думаешь, это был призрак? – спросил Джим. – Думаешь, что какая-то