Пока светит солнце! - Конторович Александр

— Ничего другого я вам не скажу.

— Ладно… Боец — увести этого фашиста! Рук не развязывать! Даже, если в сортир захочет — пусть так шурует!

Следующим привели диверсанта, в чьём вещмешке обнаружилась рация.

— Радист?

— Да, господин капитан.

— Русский?

— Украинец.

— Давно у немцев служите?

— Второй год.

— Звание?

— Ефрейтор.

— Через, — Ракутин посмотрел на часы, — пятнадцать минут вас расстреляют. Вон, видите, бойцы уже копают яму. Всех. Кроме тех, кто может быть мне полезным. Вы — можете?

— Но, господин капитан! Мы не причинили вам никакого вреда! Я не стрелял по вашим солдатам!

— Четырнадцать минут. Товарищ боец — следующего давайте! Этого — к ихнему командиру, пусть побалакают напоследок…

Коренастый красноармеец тронул немецкого радиста за плечо.

— Ну, ты! Вставай!

— Господин капитан! — рванулся к Алексею радист. — Я вел передачу! Я! Лейтенант только рядом стоял! Мне известно, когда сюда подойдут танки!

— Когда?

— Вы не расстреляете меня?

— Отправлю в тыл, пусть уже там с вами побеседуют. Радист… может, на что и сгодитесь?

— Сколько сейчас времени?

— Двадцать семь минут шестого.

— Передовой отряд нашей группы, виноват — немецкой! Немецкой группы, господин капитан! Он… они выйдут на связь через полчаса!

— Что им от вас нужно?

— Мы должны обезвредить пушки и подсказать наиболее удобное направление для атаки.

— Сколько их будет?

— Не знаю! Но — не менее взвода танков и роты пехоты.

— Выйдешь на связь?

— Вы меня не расстреляете?

— Сказал же — нет!

— Выйду, господин капитан!

— Увести! — кивнул Ракутин на радиста. — Содержать отдельно, глаз не спускать! Командиров взводов — ко мне!

Как и ожидалось, новости энтузиазма не вызвали. Да и не было никаких причин для веселья. Мины так и не успели установить, только прикрыли некоторые, наиболее опасные направления возможной атаки. И если рота пехоты особых опасений не вызывала, то вот танки… это было плохо.

Всех противотанковых средств в отряде — только трофейная пушка. Гранат мало, да и те — противопехотные. С большим трудом удалось разыскать два десятка пустых бутылок — их теперь срочно заправляли бензином. Наплевав на всякую скрытность, Алексей приказал саперам свалить в какие-нибудь ямки по десятку снарядов и приготовить их к подрыву. Каким угодно способом — хоть пороховую дорожку насыпать! Лишь бы хоть немного задержать танки!

— При появлении противника — повернуть людей от моста! Пусть уходят в сторону и ищут переправу самостоятельно. Иначе здесь будет такая каша… Всем зарыться в землю! Танки подпускать и жечь бутылками с бортов! Или сзади, но это уж — как выйдет… На мотор бросать, там решетка позади есть. Отсекать пехоту — танк вблизи слепой. Вопросы?

Вопросов не было.

— Разойдись!

Сделать что-либо, сверх уже сделанного, было нелегко. И бойцы взялись за лопаты, зарываясь поглубже в землю. Командир саперов попросил отдать ему всю проволоку, какую только смогли отыскать и весь телефонный кабель — отдали. И веревки заодно, хотя капитан и предположить даже не мог, зачем ему всё это нужно. Наряды на мосту получили жесточайшее указание трясти всех проходящих — на предмет наличия у тех гранат и взрывчатых веществ. Взрывчатки, понятное дело, не нашли, но гранат чуток раздобыть удалось. Всех, проходящих мимо, предупреждали — идти быстрее, рядом танки противника. И хоть никто этих танков ещё не видел, нервозность охраны моста передалась многим.

Нагрузив ранеными бойцами грузовик (как селедок в бочку напихали — еле поместились), отправили его в город. С указанием — назад не возвращаться, остаться в распоряжении начальника госпиталя. Этот приказ Ракутин наскоро набросал на листе бумаги, вырванном из чьего-то блокнота. Понимал, самому водителю могут и не поверить. А подводить того под трибунал не хотелось.

Вроде бы и всё…

Сидящий у радиостанции пленный радист кивнул головой — есть связь! Рядом с ним возвышался конвоир — Алексей предупредил радиста, что тот знает азбуку Морзе и поймет, когда пленный попытается передать что-нибудь лишнее. А в таком случае все прежние договоренности моментом отменяются. И шутнику мгновенно станет худо. Глядя на мрачное лицо конвоира, капитан и сам в это верил… Радист — тем более.

— Что там?

— Спрашивают, удалось ли нам выполнить задачу?

— Отвечай — удалось. Пушки стрелять не станут.

Радист быстро заработал ключом.

— Шифр знаешь? — подозрительно спросил у него Алексей.

— Нет, господин капитан, не знаю. Но такие вопросы мы обсуждаем открыто, ваши радиостанции всё равно работают на других частотах. Даже если и услышит кто-нибудь, то не успеют отреагировать.

— Угу… И что тебе ответили?

— Благодарят за службу. Спрашивают, как можно подойти к мосту лучше.

— Пусть прямо по дороге и идут. Передай — саперы русских проводили поблизости от дороги какие-то работы. Вы видели пустые ящики от мин. Не исключено, что обочины дороги заминированы. Пусть при подходе дадут зеленую ракету вправо от дороги, вы будете их ждать. Сообщи — мол, батареи садятся, выйти больше на связь не сможешь.

Радист отстучал что-то ключом.

— Они всё поняли, господин капитан. Будут через тридцать минут.

— Отлично! Товарищ боец! — повернулся капитан к конвоиру.

— Я!

— Руки ему связать. Рацию — за спину. Его и их лейтенанта препроводить в город. Сдать в Особый отдел. Вот, держите, это соответствующий письменный приказ. Вам в помощь выделяю двух бойцов. Живыми этих субчиков доставить! Ну, а ежели бечь захотят, либо отбить их кто постарается — валить, не раздумывая!

— Ясно, товарищ командир! Не сбегут!

Всё, больше ничего изменить нельзя. Полчаса… Много это или мало? Это уж — как глянуть. На войне время течет по-разному. Одно дело, когда побеждаешь ты — тут все молниеносно происходит. Хотя, есть искушение затормозить время — пусть оно идет медленнее, чтобы можно было бы успеть насладиться каждой секундой торжества.

И совсем другой расклад, когда уже на твою голову неминуемо падает здоровенный булыган… здесь тоже хочется время попридержать. Но — совсем по другой причине…

Как раз, как сейчас.

Странное дело, но идущий к мосту поток людей — иссяк. Только отдельные фигурки, иногда возникающие посереди степи, ещё спешили к нему изо всех сил.

— Всё, старшина — немцы дорогу перерезали, — глядя на оседающую пыль, сказал Ракутин. — Отсекли народ, и в сторону их завернули. А может быть, другую какую пакость придумали.

— Так, если, товарищ капитан, там ещё что-то произошло? Не стрелял ведь никто и не взрывал — мы бы слышали!