Пока светит солнце! - Конторович Александр

Старшина понял всё с нескольких слов. Кивнул, соглашаясь с мнением командира.

— Так я к ним подойду, товарищ капитан? Представлюсь, и попрошу обождать маненько. Мол, сей секунд бойцов к ним в помощь выделю. Скажу, мины мы здесь понаставили и провожатый надобен, чтобы сослепу не налететь.

— Давайте, старшина. А я бойцов ещё подниму, пусть рядышком будут.

Минут через десять, во главе полутора десятков красноармейцев, капитан подходил к мосту. По его приказу, один из пулеметов развернули и взяли на прицел место, где укрывался мнимый лейтенант.

Навстречу группе поднялся снизу Хромлюк.

— Ну как?

— Ждут, товарищ капитан. Тут вот какое дело… видел я одного из них.

— Где это?

— Так в деревне и видел. Когда за продуктами туда ходил. Он во дворе у того самого куркуля мне встретился. У сарая сидел, да деревяшку какую-то строгал.

— Точно?

— Ну, не в форме он был… У него шрам есть, вот тут, — показал старшина на левый висок. — Словно курица лапкой провела.

— Курица, говоришь? Ладно, сейчас глянем. Как скажу лейтенанту — фигушки, всем взять их на прицел. До того момента явной враждебности не показывать, разве что они сами на рожон попрут. С этой стороны заходить! На тот край моста пулемет нацелен — кто выскочит, всех положат враз! Так что туда не лезьте, от своих пулеметчиков схлопочем!

Оскальзываясь на крутом склоне, Ракутин спустился вниз. Поддельные энкаведешники сидели на земле, кто-то и вовсе — дремал, отвалившись на спину. Но при виде капитана, среди них прошло движение, народ задвигался, поднимаясь. Дремлющих растолкали.

— Ну вот, товарищ Самсонов, всё и разъяснилось. Нет у вас больше необходимости мне помогать! К нам подкрепление подошло, усилили уже оборону. И людей у нас теперь — более чем достаточно. Так что, давайте-ка займитесь своим прямым делом — помогите мне проходящих людей проверять. Кроме вас — кто это лучше сделает?

— Не могу, товарищ капитан, — с сожалением покачал головою тот. — У меня конкретный приказ — усилить оборону.

— А это что? Разве же вы мне, таким образом, не помогаете? Бойцов у моста достаточно, а вот грамотных людей на проверке не хватает. Вот я и вынужден наряды удваивать, чтобы они лучше работали. А значит — с позиций их снимать.

— Не имею права, товарищ капитан. Приказ у меня!

'Так, не понравилось ему изменение обстановки! Пушки он хочет под контроль взять, это уже понятно. А на мосту — какой у них обзор? Правильно — никакого, никого, кроме проходящих людей, они не видят. И зажаты они здесь — никакого маневра. Не станет лейтенант так работать, ничего они таким макаром сделать не смогут'.

— Так что же делать-то? — с сомнением почесал затылок Алексей. — Вот что, давайте-ка мы с вами наверх поднимемся, да прикинем, что к чему. Глядишь, что и изобретём… Не хочу я таких хороших с о л д а т терять…

'Ты смотри-ка, а ведь съел лейтенант мою оговорку! Не поправил — мол, бойцов, товарищ капитан! Привычно ему это слово! А где же, интересно знать, он к нему так привык? Ай да лейтенант! Любопытная ты птица, однако!'

Повернувшись спиною к Самсонову, капитан стал подниматься наверх. За собою он услышал сопение — поднималось несколько человек.

'А вот это — уже передерг, любезный ты мой! Я-то только командира с собою звал!'

Стоявший сверху старшина подал руку, помогая капитану подняться. Ступив на край откоса, тот обернулся и сделал то же самое — подал руку Самсонову.

Левую.

Какую руку подаст человек тому, кто помогает ему подняться вверх?

Рабочую, ту, которой он обычно и выполняет все основные действия. В том числе — и стреляет.

Вот и лейтенант, совершенно машинально, протянул Ракутину правую руку.

Рывок — и развернув его спиною к себе, Алексей вскинул выхваченный пистолет.

Не ожидавший такого подвоха энкаведешник, упал на землю.

— Фигушки, лейтенант!

Залязгали затворы, и на поднимавшихся снизу людей сверху уставились стволы винтовок.

— А ну — без фокусов! — гаркнул старшина. — Кто только хрюкнет — враз пулю схлопочет! Оружие на землю, быстро!

Под мостом затопали, и почти тотчас же от дороги ударил пулемет. Короткой, злой очередью. Кто-то внизу заорал, видать, пулеметчики не промахнулись.

Замершие на склоне люди не шевелились.

— Лейтенант, у меня терпение не ангельское! — качнул пистолетным стволом у его виска Ракутин. — Три секунды — и всем твоим с о л д а т а м конец! Усек?

— Бросить оружие! — разжал губы Самсонов.

Шмякнулся о землю первый автомат…

— Ну? — капитан, разглядывая вещи захваченных диверсантов, на короткое время оторвал свой взгляд от мнимого лейтенанта — Дальше будете в молчанку играть? Не советую. Время нынче военное, отправлять мне вас некуда. Да и незачем, откровенно-то говоря. Секретов своего командования вы не знаете — кто ж их диверсантам сообщать станет? Так что в тылу от вас толку никакого. А вот я вас поставить к стенке — очень даже запросто могу.

— Нет, — разжал пересохшие губы Самсонов. — Не можете… мы пленные…

— Разве? В своей форме и с документами? Ах, в чужой… Тогда и взятки гладки!

Диверсант промолчал.

— Рация у вас есть, стало быть, связь со своими командирами имеется. Так?

— Да.

— И какое задание вы от них получили?

— Я не буду отвечать на этот вопрос.

— Угу. Ладно. Старшина!

— Я, товарищ командир! — вырос за плечом пленного диверсанта Хромлюк.

— Дом, где эти субчики квартировали, помнишь?

— Помню.

— Отделение бойцов туда! Хозяина арестовать и сюда! Не захочет идти — волоком притащить! Будет кто им мешать, разрешаю применять оружие. Посыльного к Федюнину — пусть пришлет сюда десяток бойцов.

Отдав честь, старшина исчез.

— Вот так, мил друг! Сейчас сюда вашего хозяина приволокут. Думаю, что у него причин ваньку валять, куда как поменьше будет. Раз вы у него дома сидели, он что-то про ваши дальнейшие планы знать должен. Вот и поспрошаем… Только уж не обессудь, опосля того разговора вы все — мне без надобности. Сейчас бойцы подойдут, я им прикажу вон ту воронку углубить — там всю шайку и похороним. Скажи спасибо, что под открытым небом не оставим.

— У вас нет шансов. Никаких. Скоро здесь будут наши танки, и от всего этого сброда останется только кучка окровавленных костей.

— Которую, вы, однако, не увидите.

— Не хотите жить?

— Хочу.

— Тогда — сдавайтесь! Это последний шанс. Я могу замолвить за вас слово, мы умеем уважать достойных противников.

— Кто будет вас слушать?

— Будут. Я имею право принять вашу капитуляцию, а с пленными немецкая армия не воюет.

— Сидя в плену, диктовать свои условия? Однако…