Ловчий в волчьей шкуре - Владимир Свержин

Но постойте, я же собирался рассказать о Командоре Алексе, и вдруг на тебе – сбился, про самого себя стал рассказывать. Ох и мудреное это дело – книги писать! И как только господа сочинители исхитряются столько всего держать в уме: и кто куда пошел, и кто что сделал, и зачем, и почему, и какие лютики при этом расцветали да какой соловей в листве насвистывал! Уж не держите зла, мои добрые читатели, раз подрядился рассказать о деяниях маркиза де Караба, то уж, конечно, расскажу. Тем более, что узнать о том вам всяко следует прежде, чем о моих ночных подвигах. Ибо и происходило оно раньше.

Так вот, когда монсеньора Алекса доставили в охотничий домик, там полным ходом шла подготовка к завтрашней охоте. Шателен, ну, то есть, управляющий замком, завидев новоприбывшего вельможу, должно быть, счел его посланцем герцога Филиберта, отряженным выяснить, готово ли лесное обиталище к приему высокого господина. А потому сразу начал почтительно кланяться, предлагать самому лично осмотреть все помещения, и лишь краткое объяснение графского сержанта, возглавлявшего стражу, вернуло его к реальности.

Шателен смутился, но, узнав, что маркизу следует предоставить достойные покои для отдыха, не замедлил и далее выказывать себя радушным и гостеприимным хозяином.

Надо сказать, что Алекс, утомленный ночными бдениями, с большой охотой принял услуги местного управляющего. Накопившаяся усталость давала себя знать, и потому, даже толком не отобедав, он завалился спать и уснул так глубоко и безмятежно, что даже праведники могли бы ему позавидовать, если, конечно, зависть вообще им присуща. Воистину такое умение расслабляться в нужный час весьма полезно для тех, чья жизнь полна невзгод и волнений.

Как я потом узнал, графский сержант потоптался некоторое время под дверью опочивальни, где безмятежно сопел в две дырки таинственный маркиз, позаглядывал в щелку и отправился с докладом к его сиятельству о том, что совесть монсеньора де Караба, по всему видать, прозрачнее потоков горного водопада.

Когда маркиз проснулся, уже начинало смеркаться, и добродушный шателен радостно приветствовал его, предлагая отужинать, а заодно и хлебнуть настойки, от которой отступает всякая хворь и раны затягиваются сами собой.

– Посланец его сиятельства сказал мне, что этой ночью вы схватились с исчадием адской бездны и даже обратили его в бегство?

– Нечто подобное имело место быть, – уклончиво ответил Командор, не вдаваясь в подробности.

Управляющий поглядел на гостя с нескрываемым почтением и любопытством. Этакий подвиг в свой послужной список могли внести немногие.

– Так может, вам настойки, того, плеснуть? – кивая на оплетенную соломой темную бутыль, спросил он и погладил округлый бок вместительной посудины. – Уж не знаю, как демонические твари, а вот от ран, что зверье наносит, сей чудодейственный напиток излечит в единый миг.

Тут уж Алекс недоверчиво усмехнулся, и его можно понять. Впоследствии здесь, на Базе, я видел много всяких объявлений, что, мол, продается лекарство необычайной силы и самое Безглазую может излечить от сколиоза. Но что-то добрых слов о них слышать не доводилось. Так что хмыкнул Алекс вполне натурально, шателен даже немного обиделся.

– Не верите? Богом клянусь! Меня еще до того, как граф назначил тутошним управляющим, на охоте кабан порвал. Извольте поверить, брюхо вспорол так, что кишки вываливались. Я уже краем уха песни ангельские слышал. Ан нет, монсеньор Констан велел меня сюда везти, благо недалеко было, а тут уже фра Анжело со своей настойкой подоспел. Он ее именует «Корень саламандры», хотя какой может быть корень у волшебной твари, живущей в огне? Ну, да это так, к слову. А по сути, вот что: фра Анжело мне рану промыл, стянул, и давай своим эликсиром отпаивать. Я уже на другой день на ноги вскочил. Причем, верите ли, не встал, а именно вскочил, как будто не секач меня клыком вспорол, а голубка перышком погладила. Да вы сами поглядите.

Шателен, не дожидаясь ответа, задрал рубаку, демонстрируя обильно заросший, как у большинства южан, живот. Алекс невольно уставился на средних размеров брюхо в поисках шрама, однако ничего ужаснее пупка так и не обнаружил.

– Видите? – гордо спросил шателен.

– Признаться, нет, – недоумевая, в какой глупый розыгрыш его втянули, ответил маркиз.

– То-то же! – с ликованием в голосе объявил управляющий замком.

– Невозможно увидеть то, чего нет, – буркнул Алекс.

– А ведь было. Не верите? У кого хотите спросите. Здесь все такие, милостью фра Анжело, почитай, с того света возвращенные, – отчего-то переходя на шепот, сказал управляющий. – Вон, скажем, Ансельм, тот, что у ворот стоит, – ему стрела горло пробила. А Гвидо, что ему помогает, – так и того пуще, в той же схватке топором по башке получил. Правда, теперь он не разговаривает, так и прежде был невеликого ума, че ему говорить? Или вот слуга, что на стол подавал, – продолжал шателен с такой радостью, будто нахваливал собственный эликсир, – он прежде в замке Монсени служил виночерпием. А как-то сорвался там с лестницы да шею сломал.

В этот миг Алекс, по его собственному утверждению, вспомнил все виданные им прежде винные погреба. В среднем они строились по одному принципу: учитывая, что слугам придется носить хрупкие емкости с драгоценным вином, в них не делались крутые лестницы.

– Это ж как ему удалось? – маркиз покачал головой.

– Он где-то спьяну брякнул, что сам наш граф за что-то на него осерчал, да столкнул. Но кто ж в такую несуразицу поверит? Да и к чему – вот он, живехонек. А все фра Анжело, ну прямо ангел небесный, а не человек.

– А что же тогда он не смог вернуть к жизни никого из Савойского дома? – удивленно спросил Командор, вспоминая описания ран, собранные в деле о Савойском волке, которые он читал перед отправлением на операцию. Рана всякий раз была небольшой. Смертельный враг герцогского дома не рвал, не терзал свои жертвы, лишь методично убивал их. Стремительно и бесповоротно. Но все же описанные там раны были куда менее ужасающи, чем раскроенный топором череп.

– Вот уж не знаю, – шателен развел руками. – Может, совсем уж мертвые были, так что и не вернуть. А может, от демонических тварей этот чудодейственный эликсир и не спасает вовсе, – управляющий замком налил в кубок темно-красной, почти черной жидкости. – Отведайте, весьма рекомендую. Изрядно укрепляет, доложу вам.

…Все же пора вернуться и к моим похождениям, ибо они, хоть и не были славными, как, скажем, бой храброго Баярда на мосту или подвиги Геркулеса, но, тем не менее, и они помогли одержать верх в той непростой и весьма опасной схватке. А потому, с вашего позволения, оставим монсеньора Алекса гостить в охотничьем домике. Воистину, ему было о чем подумать. Для чего это вдруг графу де Монсени понадобилось собрать в укрытой от чужих глаз обители целую команду едва ли не живых мертвецов? Почему кое-кого из них он едва не умертвил собственными руками и что за чудодейственное средство изобрел незаметный капеллан одного из знатнейших савойских вельмож?

Вернемся к месту, где я по-прежнему сижу в засаде неподалеку от Монсени в ожидании гонца с распоряжением о судьбе пленника. Как уже было сказано, посланец двигался рысью, что, судя по неловкой посадке, не слишком радовало его самого, однако, видимо, соответствовало воле графа. Я вновь глянул на всадника, оценивая дистанцию, и устремился в волчий мир, стремглав, как возвращается в реку попавшая на берег рыба.

Уж не знаю, как это получается, но так же, как я могу там быть волком или принимать человеческий образ, так и здесь я могу появляться в своем волчьем облике. Причем, вот что странно: я становлюсь волком там и, точно через шкуродер, возвращаюсь в этом виде обратно. Настроение от такого перехода портится моментально. Да и у кого бы не испортилось, если б его всем телом протянули через терку для овощей? Так что когда я вдруг, оскалив клыки, роняя пену, возник на дороге перед скачущей лошадью, та с паническим ржанием вздыбилась и, сбросив всадника, умчалась куда глаза глядят.

Я вовсе не желал зла никому из обитателей замка, однако как объяснить, зачем тебе нужно послание, которое его сиятельство отправил в охотничий домик? Как бы то ни было, всадник не удержался в стременах и, пытаясь то ли поймать равновесие, то ли защититься от невесть откуда взявшегося врага, рухнул наземь.

Всякое бывает, лишь бы не убился! Шепча под нос слова молитвы, я бросился отвязывать своего коня. То есть нет, конечно, до того я превратился в человека, но, думаю, это и так понятно. Так вот, возвращаюсь к рассказу. Спустя «Помилуй мя, Господи» и «Отче наш», я склонился над валяющимся без чувств гонцом и обмер. Еще бы! Это был фра Анжело собственной персоной! Я незамедлительно и довольно бесцеремонно стал хлопать бедного капеллана по щекам, стараясь привести в чувство.

– Эй! Эй! Очнитесь!

Святой отец открыл глаза и застонал: