Чудо хождения по водам - Анатолий Курчаткин

– Кто это? – Реакция их на фотографию была такова, что неизбежным образом заинтересовало наконец и В., кто же это изображен на ней.

Вместо ответа, однако, немного погодя получил вопрос он сам. И вопрос этот, не оставляя в том никаких сомнений, свидетельствовал, что вот теперь-то личности тех, кому понадобился человек с фотографии, их озаботили.

– Еще раз: кто к вам приходил? – спросил сизощекий. – Ваш участковый? И второй с ним кто?

– Вот второй-второй. Кто такой? – нажал младенческолицый.

– Откуда ж я знаю? – удивился В.

– Ну, обрисуйте, обрисуйте! – взвился младенческолицый.

Но у сизощекого уже родилось другое решение.

– Какой толк: обрисовывай, не обрисовывай, – осаживающе махнул он рукой. – Давай срочно участкового в разработку. Дальше увидим. – Шильчатые глаза его вонзились в В. – А вы оставайтесь здесь. Вещички собрать хотели? Вот собирайте. Ждите.

– Чего? – вырвалось у В.

– Чего-нибудь, – ответствовал младенческолицый. – Как мы сейчас вам скажем? Видите, как обстановка меняется. На глазах.

– Что мне здесь сидеть. Я на работу поеду, – сказал В. Ему вспомнилось, как он торчал в бухгалтерии, тупо пялясь в монитор с чужими, непонятными документами. – У меня там… обязанности.

– Да бога ради. Поезжайте. – Сизощекий вынул из него свои шила. – Обязанности надо справлять.

– Работа есть работа, работа есть всегда. Хватило б только пота… – пропел младенческолицый. Он был подкован не только в классике.

Никакого дела не было уже им до В.

Оставшись один, В. вернулся в комнату, где они только что были втроем, поднял с пола фотографию, вгляделся в гладко выбритое, с уплывающим к ушам вторым подбородком, бесцветно-невыразительное лицо изображенного на ней человека, впервые по-настоящему удивившись, что им так интересуются, и вдруг произошло странное, подобное тому, что в студии гуру: сквозь фотографию проступило другое лицо – его же, но не уплощенное навечно затвором фотоаппарата, а живое, в своем трехмерном объеме, со всей игрой мимческих мышц: моргали веки, кривились, принимая в себя слегка потемневший от слюны кончик сигары, губы. Человек курил сигару, расположившись в шезлонге на просторной деревянной террасе, укрытой от солнца черепичным навесом плоской крыши, солнце косой узкой полосой лежало пока лишь на дальнем конце террасы, ему еще долго предстояло добираться до шезлонга. Человек был в холодящем, должно быть, тело золотисто-зеленом шелковом халате, схваченный небрежным узлом пояс распустился, полы халата на могучем животе разошлись, и в проем выглядывал бравый русоволосый лобок с топорщившимся под ним красноклювым воробушком. Нега и счастливая ублаготворенность читались во всей позе человека в шезлонге.

Открывшаяся картина была так отчетлива, так внятна в каждой своей детали, так реальна, что В. овеяло холодком потрясения. Но мало того: непостижимым образом таинственная оптика уменьшила взятый начально план, показав общий вид особняка с тенистой террасой, а там и озеро, на берегу которого, под тремя кучно растущими соснами, стоял особняк, и В. понял, что это за место. Это было то самое озеро, где он сейчас обитал сам. Только другой, противоположный его берег. Тот, который въяве он видел вчера издали.

20

Показалось ему или нет, когда грузил чемодан в багажник “Фольксвагена”, что за редким дневным рядком машин на дворовой стоянке мелькнуло мясистое широкое лицо охранника с имперским орлом на груди? А впрочем, если и так. В. сейчас было все равно. Случившееся с ним четверть часа назад, когда взял в руки фотографию, заливало его холодным, ознобным огнем, он леденел, сгорал в нем, обугливался, обращался в прах. В. выгребал из гардероба вещи, напихивал чемодан, спускался по лестнице на улицу, – но он ли это был? Кто-то другой это был, его материальный двойник, он настоящий леденел, обугливался, обращаясь в прах, а праху какое дело до вещного мира?

В. сел за руль, тронулся, выехал на улицу, но нет, не на работу, как оповестил сизощекого с младенческолицым, он направлял машину. Никуда он ее не направлял – вот если совсем точно. Он даже не отдавал себе отчета, где едет, куда сворачивает. Просто жал на газ, просто рулил, и горела на светофоре стрелка свернуть направо – сворачивал направо, горела налево – сворачивал налево. Прямо-направо-налево-прямо – чтобы в конце концов упереться в тупик, дальше дороги нет, куда припоролись, господин инопланетянин?

В. сбросил газ, нажал на тормоз и огляделся. Дорога привела его не просто в тупик, а к храму. Увалистая, похожая на каменный сундук с куполами, двухэтажная белостенная церковь зияла выдвинутой вперед распахнутой дверью, словно раскрывшая ладонь в ожидании подаяния нищенка.

Сила, повлекшая В. выбраться из машины, была, казалось, вне его, а не в нем. Внутри в церкви оказалось совсем не так темно, как мнилось с залитой жарким полдневным солнцем улицы. Освещенные падавшим из окна где-то под потолком веселым рассеянным светом прохладные ступени вели вверх. Марш, другой – и В. оказался в просторном безлюдном притворе. Стояла пегая лаково-коричневая конторка, на ней такой же пегий деревянный ящичек, набитый разграфленными длинными листками бумаги, “За здравие” и “За упокой” было написано на листках. Теснились шаткие стеллажи с рядами духовных книг, стойкой ресепшена широко разметнулся поблескивающий стеклом плоской витрины с иконами и крестами высокий прилавок, за которым, едва виднеясь макушкой головы в аккуратном белом платочке, бабочкой-капустницей сидела выцветшая чистая старушка, перекладывала из одного полотняного мешка в другой просфоры. “Что вам?” – с немым вопросом в выцветших глазах подняла она взгляд на В.

В. осознал: он не знает, что ему нужно. Вошел, поднялся… зачем? Хотя нет, понял он следом. Ему нужно здесь то же, за чем приходил к коллеге в его подвал. За чем к гуру жены в его особняк. Только если туда он приходил за конкретной помощью, то здесь он ни на что конкретное не рассчитывал. И туда он пришел своим выбором, сюда его привело.

– Кто-нибудь из священнослужителей есть? – спросил он.

– Батюшка-то? – отозвалась бабочка-капустница.

– Батюшка-батюшка, – подтвердил В.

Бабочка-капустница заволновалась в своем гнезде: привстала, поднялась в рост, оказавшись немногим выше прилавка, и вся потянулась куда-то за спину В. Она хотела услужить В., наилучшим образом разрешить его проблему, к которой, хотя и не ведала, что за проблема, вот так неожиданно оказалась причастна. В. невольно оглянулся. Притвор был пуст, воздух прозрачен.

– Отец настоятель в храме там. Посмотрите, кажется, еще не ушел, – разрешилось наконец ее волнение словами.

– Там, в храме… где? – В. удивился, куда его направляет заботливая капустница. Он полагал, что и без того в храме.

Пришлось просвещаться, что притвор – не храм, а собственно храм – это та центральная часть здания, где и проводятся службы, и оказалось, что вход в эту центральную часть как раз у него за спиной, с другой стороны лестницы, – вот почему капустница так заглядывала ему за спину.

– Креститься хотите? – с радостью соучастия, проникновенно заглянула капустница теперь ему в глаза.

– Да был когда-то в детстве крещен, – отозвался В. Нет же, не ради беседы с этой добросердечной капустницей влекло его сюда через полгорода.

– Ну вот поспешите, поспешите, а то закончилась служба, уйдет, – напутствовала его капустница.

Батюшка и в самом деле уходил. В. столкнулся с ним у самого входа в молельное пространство, и если бы не предупреждение капустницы, то упустил бы, не опознав в нем священника: батюшка был одет точно так, как сам В., в светлых летних брюках и легкой рубашке с коротким рукавом, только обильная седая борода и выдавала род его занятий. Он спешил и, мельком, без интереса глянув на В., собирался пронестись мимо, – В. заступил ему дорогу.

– Вы настоятель, я не ошибаюсь? – Некрасивым выкриком у него это вышло, лихорадочно, дерганно.

Батюшка, хотя на лице его и во всех движениях выразилось неудовольствие, остановился.

– Да-да, я, – откровенно против желания ответил он.

– Мне требуется поговорить с вами, – сказал В.

– Это срочно? – Не хотелось, нет, не хотелось отцу настоятелю останавливаться на всем бегу и разводить турусы с незнакомым человеком. – Давайте позднее. Я часа через три вернусь, и перед службой, да? – Он ласково улыбнулся, ступил в сторону, собираясь уже бежать дальше, считая, что дело решено.

– Нет, мне нужно сейчас. – В. не мог откладывать разговора. Что там еще случится за три часа. – Я надеюсь, что ненадолго вас задержу.

– Слушаю вас, – словно вздохнув, произнес отец настоятель, делая шаг обратно к В. – Только в самом деле недолго.

Но как это все, чтобы не бестолково, с чего начать, какими словами, смятенным вихрем взвилось в В.