Пассажир - Жан-Кристоф Гранже

В коридоре раздались шаги. Фрер окаменел. Шаги удалились. Он посмотрел на часы. Ему пришлось прищуриться, чтобы разглядеть стрелки на циферблате. 15.16. Он уже шесть минут в кабинете. Анаис Шатле вот-вот придет. Он еще раз посмотрел на фото с отпечатками пальцев. Его осенила новая идея. Порывшись в ящиках, он нашел перьевую ручку, извлек из нее чернильный картридж, достал из принтера чистый лист бумаги и шмякнул посередине жирную кляксу. Затем окунул в чернила все пять пальцев и приложил их к краю листа.

Матиас сравнил свои отпечатки с отпечатками Виктора Януша. Он ничего не смыслил в дактилоскопии, но в данном случае это и не требовалось. Сходство бросалось в глаза.

Один идентичный отпечаток.

Два идентичных отпечатка.

Три идентичных отпечатка.

Итак, он — Виктор Януш.

Доказательство тому лежало у него перед глазами. Неопровержимое доказательство. У него в голове как будто что-то щелкнуло. Он мгновенно изменил первоначальный план. Преступнику особенно выбирать не приходится. У него один выход — бежать.

Фрер быстро свернул листок и сунул в карман. Вставил картридж в авторучку. Убрал ее в ящик стола. Закрыл верхнюю в стопке папку и попытался навести на столе относительный порядок.

Затем приоткрыл дверь. Убедился, что в коридоре по-прежнему пусто, и самой непринужденной походкой направился к лестнице.

— Эй вы!

Матиас шагал по коридору.

— Эй, подождите!

Фрер остановился, напустил на лицо равнодушное выражение и обернулся. По вискам у него тек пот. К нему направлялся давешний пижон.

— Это вы дожидались капитана Шатле?

Он сглотнул комок в горле — комок никуда не делся — и хрипло выдавил из себя:

— Я… У меня больше нет времени.

— Жаль. Она только что звонила. Сказала, что будет с минуты на минуту.

— Я не могу больше ждать. Потом с ней свяжусь.

Полицейский нахмурился. Шестое чувство сыщика. От Фрера, несмотря на все его усилия, за милю веяло страхом.

— Никуда не уходите. — Он уже не просил, а приказывал. — Она сейчас будет.

Фрер опустил глаза. То, что он увидел, заставило его побелеть. Полицейский держал под мышкой папку, на которой значилось: «Виктор Януш. Марсель».

В глазах у Фрера потемнело. В голове не осталось ни одной мысли, и язык отказывался ему повиноваться. Сыщик кивнул в сторону стоящих вдоль стены стульев:

— Да вы присаживайтесь. А то видок у вас…

— Ле-Коз, иди сюда! Ты должен на это посмотреть!

Голос доносился из одного из кабинетов.

— Садитесь и не вздумайте уйти, — повторил Фреру пижон.

И развернулся на каблуках.

В паре метров дальше его поджидал коллега. Оба скрылись в кабинете и закрыли за собой дверь. Фрер по-прежнему стоял. В висках у него стучало. Ноги подкашивались. Что ему оставалось? Опуститься на стул и сидеть, пока за ним не придут. Чтобы арестовать.

Вместо этого он, стараясь не топать, быстро пошел по коридору. С открытой лестничной площадки был виден вестибюль первого этажа. Он двинулся вниз. Ступенька. Еще ступенька…

Невероятно, но он добрался до вестибюля. Пересек просторное помещение, заполненное гулом голосов — или это шумело у него в голове? Входная дверь чуть дрожала — или это плыло у него в глазах?

Ему оставалось преодолеть всего пару метров.

Он чувствовал опасность за спиной.

Но она появилась перед ним.

Сквозь двойное остекление двери он увидел машину, из которой выходила Анаис Шатле. В следующую секунду он развернулся и пошел к расположенным справа туалетам. Скользнул в кабинку и запер дверцу. Его сотрясала внутренняя дрожь.

А еще через минуту он уже шагал по блестевшей от дождя улице.

Одинокий.

Потерянный.

Но свободный.

— Черт! — сквозь зубы выругалась она.

Ле-Коз только что доложил, что к ней приходил Матиас Фрер. Но в коридоре было пусто. Он ее не дождался.

— Да говорю тебе, пять минут назад он еще был здесь! — Полицейский беспомощно озирался вокруг. — Я велел ему сидеть и не дергаться. Мне показалось, он не в себе…

— Догони его. Найди мне его!

Ле-Коз протянул ей картонную папку:

— Вот, держи. Досье на Януша. Наконец-то получили. Самолетом прислали.

Она не глядя взяла документы.

— Найди мне Фрера, — повторила Анаис. — Мне надо с ним поговорить.

Ле-Коз бегом бросился к лестнице. Анаис закусила губу. «Черт», — снова пробормотала она. Ей все еще не верилось, что она с ним разминулась. Зачем он приходил? Придумал благовидный предлог, чтобы увидеться с ней? Успокойся, девочка.

Она чувствовала себя отвратительно. Ни Конант, изучивший видеозаписи, ни Закрауи, опросивший дилеров, ни Джафар, разрабатывавший след собаки и одежды Дюрюи, не обнаружили ничего. Ни единой улики. А секунды продолжали тикать…

Она прошла к себе в кабинет и ногой захлопнула дверь. Новая линия расследования, связанная с Янушем, вроде бы представлялась перспективной. Стоя возле стола и забыв даже включить верхний свет, она раскрыла папку с делом марсельского нищего.

— Черт… — повторила она, но уже совсем другим тоном.

С первой же страницы на нее глядела фотография бомжа, сделанная в полицейском участке. Это был Матиас Фрер. Небритый, нечесаный, грязный, но это был он — с картонной табличкой в руках, на которой значился ряд цифр. Он угрюмо смотрел в объектив, словно из последних сил сдерживался, чтобы не плюнуть в лицо тем, кто его снимал.

Анаис быстро перевернула страницу и стала читать протокол допроса Виктора Януша. 22 декабря 2009 года, в 23.00, его арестовали после драки с другими бомжами. Он не признавал за собой никакой вины. Якобы на него напали, а он лишь защищался. Документов при нем не оказалось. На вопросы о том, где он живет и чем занимается, внятных ответов не дал.

Типичный представитель городского дна. Судя по всему, к тому же горький пьяница. Как подобный тип мог стать заведующим отделением в клинике Пьера Жане? Неужели Филиппа Дюрюи в самом деле убил он?

Анаис подняла голову. Она нутром чуяла: в кабинете что-то не так. Медленно обвела взглядом стол. Все на месте: привычные предметы, папки с документами, бумаги… Вроде бы ничего не изменилось, но… Здесь явно кто-то побывал. Кто-то, кому делать здесь решительно нечего.

В ее кабинете побывал посторонний.

Он здесь рылся.

Кто? Матиас Фрер?

Она снова огляделась. С другой стороны стола лежали два листка бумаги. Поднявшись, она быстро обогнула стол. Непрошеный гость оставил на самом виду ксерокопию отпечатков пальцев, найденных на месте преступления.

На втором листке он начертал:

«Я не убийца».

И подпись: Матиас Фрер.

Для него началась гонка со временем. Он понимал, что, стоит Анаис Шатле увидеть его фотографию в папке с делом Виктора Януша, как она в ту же секунду отправит по полицейской машине к нему домой и в отделение больницы. Наверняка она уже отдала приказ взять под наблюдение вокзал Сен-Жан, аэропорт, автомагистрали и автобусные станции, а также выезды из города на шоссе национального и местного значения. Наверняка улицы Бордо уже прочесывают патрули. Они ищут его.

— Остановитесь здесь, — сказал он водителю такси. — И подождите меня.

Фрер попросил высадить его за несколько домов от своего жилья.

— Через три минуты буду.

Он побежал к себе. Открыл дверь. Схватил объемистую сумку и запихал туда одежду. Но главное, забрал документы, которые не взял с собой часом раньше, — налоговые декларации, дипломы, сертификаты из больницы в Вильжюифе…

С улицы донесся вой полицейских сирен. Он застегнул сумку и призраком выскользнул из дома.

Вернулся в такси. В глазу назойливо билась боль. Его отчетливо мутило. Сердце колотилось так, словно у него в груди работал отбойный молоток.

— Куда теперь?

— В аэропорт Бордо-Мериньяк. Зал международных рейсов.

За окном мелькали километры. Навстречу им неслись автомобили с включенными мигалками. Ему даже не верилось, что вся эта суматоха поднялась из-за него. Но он не думал о полиции. И об убийцах не думал. Он думал о себе. Кто же он такой на самом деле? Сейчас ему стало ясно, что его пребывание в Бордо — сплошной обман. Доказательств хватало. Отчуждение от коллег по работе. Ощущение пустоты, охватывавшее его по вечерам в тишине безликого дома. Смятение при попытках вспомнить свое прошлое.

У него не было подлинных воспоминаний. А те, что сами собой формировались в мозгу, были фальшивкой. Равнодушными камнями непрозрачной стены, воздвигнутой между его прошлым и настоящим.

Реальной казалась одна-единственная картина: тело Анны Марии Штрауб, свисающее с его ремня. Имена и даты, возможно, тоже ложны, но стоящие за ними события — реальны. Действительно ли он работал тогда психиатром? Или сам находился на излечении в психиатрическом отделении больницы? Может быть, причиной его первого диссоциативного бегства стало как раз самоубийство этой женщины?