Московский упырь - Андрей Посняков

Прохор тут же бросился к нему – как бы не захлебнулся, однако, соперник, похоже, оклемался сам… смыв с лица кровь, обернулся с улыбкой:

– Добрый удар!

– На сегодня хватит, – подскочив, поспешно предупредил Афанасий. – Теперь уж на той неделе.

Круглолицый снова ополоснул лицо:

– Придешь?

– Приду, – улыбнулся Прохор. – Кого искать?то?

– Михайлу-боярина спросишь.

– Боярин? Ого! А я – Прохор.

– Знаю… Удар покажешь?

– Во! Всем мой удар нравится. Покажу, конечно… Не сильно ль зашиб?

– Очень даже ничего. Погоди, в следующий раз отыграюсь… Черт! – Михаил хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл, ведь уезжаю скоро. Ну, ничего, приеду – встретимся. Пока же прощай! – Он протянул недавнему сопернику руку. – Благодарю за доставленное удовольствие.

– Взаимно! – улыбнулся Прохор.

А к берегу Яузы уже с криком бежали какие-то богато одетые люди, некоторые даже при саблях.

– Княже! Князюшка! Вон ты где, сокол наш ясный! Не зашиб ли кто?

– Ну, пошел я, – Михаил подмигнул Прохору. – Удачи!

– И тебе того же…

Прохор понаблюдал, как вертятся вокруг Михайлы прибежавшие людишки – ничуть не удивился, мало ли, кто сюда драться ходит? Может, и впрямь боярин какой? Или – князь.

Оказалось, и вправду – князь.

– Князь Михайло Скопин-Шуйский, – запоздало отрекомендовал ушедшего парня Афанасий. – Извини, друг, что сразу не предупредил – князь не разрешает, говорит, бой тогда будет нечестный.

– Так вот и познакомился с князем, – допив квас, закончил свое повествование Прохор. – Хороший человек, скажу сразу.

Иван покачал головой:

– Допустим, допустим… А ты, Митька, что скажешь?

Митрий растянул рот до ушей:

– Завтра с утра за «Голым и небогатым человеком» иду!

А случилось все так. В отличие от Прохора, Митьке повезло лишь после обедни, да и то, как сказать – повезло? Часа три прошатался около усадьбы Скопиных-Шуйских, да все зря: никто из усадьбы не выходил, не входил, вообще ворота не открывали – как тут чего вызнаешь? Ну, ясно – никак. Другой на Митькином месте так бы и рассудил да отправился бы в ближайшую корчму пить пиво, но только не Митрий. Он, правда, тоже отправился в корчму и взял там кружку пива, но не в личных целях, а по казенной служебной надобности – присмотреться ко всякого рода приходящим-заходящим. Корчма-то совсем недалеко от нужной усадебки оказалась. И там-то Митрий в конце концов и вызнал кое-что о князе Михайле. Оказывается, тот частенько захаживал в книжную лавку, располагавшуюся невдалеке, у замостья, и принадлежавшую какому-то немцу – то ли французу, то ли фрязину.

Немец оказался стариком-греком по имени Феофил. Смуглый, с острым ястребиным носом и черными пронзительными глазами, Феофил был стар и сед. И очень любил книги. Как, впрочем, и Митрий. На том и сошлись – а другие в лавку и не заглядывали. Ух и книг там было – во множестве. Разные, в основном, конечно, печатные. У Митьки, едва только вошел, глаза разбежались. Одну спросил посмотреть, другую, третью… Бегло пролистнув «Азбуковник», просмотрел «Часослов», схватил Ивана Пересветова, глянул, бросил – попросил какие-нибудь светские повести… Заодно, словно бы между прочим, поинтересовался: давно ли захаживал князь Михаил Скопин-Шуйский?

Оказывается, «молодой князь» захаживал, и не так давно, вот и сегодня к вечеру обещал заглянуть за книжицей про Александра Македонского. Надо ли говорить, что юноша проторчал в лавке, покуда в нее не заявился князь? А если б тот не пришел, сидел бы до вечера, покуда не выгнали б!

– Вот с князем и сошлись на почве книжной учености, – подвел итог Митрий. – Согласен с Прохором – хороший человек князь Михайла!

– С левой неплохо бьет!

– И книжицы изучать любит.

Иван хотел было заметить парням, что порученное задание-то они чуть не провалили – «засветились» перед Скопиным-Шуйским, да еще так, что он их точно запомнил, причем надолго.

– Да уж, – сокрушенно почесал бородку Прохор. – Об этом-то я и не подумал. Мы ведь теперь с молодым князем вроде бы как дружки!

Дружки!

Вот так-то.

На следующий день, по пути в приказ, парни опять услыхали доносившиеся с площади крики. По указу царя снова били чиновников – приказных дьяков. За мздоимство, волокиту, мошенничество… Больше всего – за мздоимство. Били от души, палками, дьяки вопили, крутились, словно грешники на адских сковородах. И все равно потом, отойдя, занимались тем же – воровали, брали мзду, мошенничали. Ничего-то их не брало – ни царский указ, ни палки. Оно ясно: чиновники – крапивное семя – живучие гады, страсть!

– Ой, люди добрые! – орал благом матом какой-то подьячий. – Ой, не виноват я, не виноват. Они ж сами дают, сами-и-и-и!

Плюнув, Иван зашагал в приказ.

Глава 11 Путь

Обширная страна эта во многих местах покрыта кустарником и лесами.

Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию

Июль 1605 г. Близ Троице-Сергиевой лавры

Иван выехал из Москвы еще засветло, когда хмурившееся дождевыми тучами небо выглядело еще ночным, темным, а таившееся за горизонтом солнышко лишь робко выпускало первые желтовато-оранжевые лучи, окрашивая густые облака в самые причудливые цвета – палево-золотой, густо-розовый, карминно-красный. Судя по тому, что лучи все же пробивались, можно было надеяться, что поднявшийся ветерок разнесет-таки тучи, очистив небо для хорошего летнего дня. Ну, а пока так, серенько. Слава Господу, не дождило, не капало, но в воздухе ощутимо висела нехорошая промозглая сырость.

Охранявшие ворота поляки, поставленные по личному приказанию Дмитрия, окинули разбудившего их всадника злыми недовольными взглядами. Однако, увидев приказную подорожную, тут же подобрели и проворно бросились открывать тяжелые створки. Даже пожелали удачи в пути, вот бы всегда были такими вежливыми.

Широкая, укатанная возами дорога вилась меж покрытых лесами холмов, уходя на далекий север – к Угличу, Устюжне, Белоозеру. Именно оттуда, из Белоозера, и должна была приехать инокиня Марфа, Марфа Нагая – матушка государя. Иван усмехнулся, – интересно, признает мать сына? Наверное, признает – раз уж сам Дмитрий послал за ней людей. Был бы не уверен – не послал бы. На чем вот только основана эта уверенность? На запугивании или посулах? Или – на том, что Дмитрий вовсе не самозванец, а истинный государь? А как же тогда документы? Фальшивка? Ой, сомнительно… С чего бы тогда эту фальшивку так тщательно прятали иезуиты, да еще где прятали-то! – на краю света, в монастыре Мон-Сен-Мишель!

Стало быть, скорее всего, Дмитрий – самозванец. И вместе с тем законный русский царь, возведенный на престол волею большинства народа, связывающего именно с Дмитрием все свои надежды и чаяния. Совсем скоро будет коронация – и тогда уже все, тогда уже Дмитрий Иоаннович – совершенно законный государь… И что с того, что самозванец? Правитель он, кажется, неплохой – ишь, как унял чиновную сволочь! Ну, это, конечно, только начало – посмотрим, как дальше будет. Ходят по Москве слухи, будто Дмитрий – так его и называют, Расстрига – вот-вот начнет католические костелы строить, все города русские иноземцам раздаст, а народ приведет к католической вере. Слухам этим Иван, как и любой здравомыслящий человек, не верил. Дмитрий приведет всех к католической вере? Ага, попробуй-ка! Он и Шуйского-то казнить не сумел, а тут… Нет, царь вовсе не дурак, понимает, чем это пахнет.

Остановившись на развилке, Иван сориентировался по нарисованному плану: ага, повертка направо – вот она. Крест в деревянной нише, с иконой… Значит, правильно едет – повертка сия в Троице-Сергиеву обитель. А вон и паломники.

Перекрестившись, Иван напоил коня в ближайшем ручье и, никуда не сворачивая, поехал дальше. Погода постепенно становилась лучше: ветер усилился, посвежел, быстро разгоняя тучи, и вот уже над дальним лесом, над березовой рощей, над гречишным полем, над лугами с васильками, одуванчиками и клевером вовсю засияло солнце!

Иван повеселел, расстегнул широкий казакин – жарко. Одет юноша был неброско: серенькая рубаха, короткий зипун, казакин темного цвета, все безо всяких украшений, простое, работавшее на образ разорившегося служилого человека, какие во множестве шастали по всем российским дорожкам, сбиваясь в воинские отряды и откровенно разбойничьи шайки. Собственно, во многом именно эти люди и привели Дмитрия на московский трон. Образ дополняли привешенные к седлу колонтарь из железных пластинок с кольчугою да островерхий стрельчатый шлем – ерихонка. Ну, само собой – сабля в красных сафьяновых ножнах да длинный кавалерийский пистоль с кремневым замком, простой – гладкое ложе да трубка-ствол. Через плечо перекинута берендейка с пулями и тщательно отмеренными на пистоль дозами пороха-зелья в небольших мешочках-зарядцах. Вообще, экипирован Иван был очень даже прилично, правда, все неброское, даже чуток поржавленное, особенно колонтарь, который юноша специально подержал пару дней в сырости.