Московский упырь - Андрей Посняков

– Шла мимо, – помешивая булькавшую уху, пояснила Настька. – Чую – костром пахнет. Я в балку – смотрю, ты тут один. Вот, думаю, повезло – стерлядку сварить, не то ведь протухнет.

– «Стерлядку сварить», – передразнил Иван, решивший не особенно-то церемониться с гостьей: в конце концов, он ведь ее сюда не звал. – А вдруг я бы тебя – ножиком? Иль снасильничал бы?

– Ну, кто кого быстрее зарезал бы – это еще как сказать! – Игла усмехнулась, и взгляд ее голубых глаз на миг стал жестоким, острым. – Я ведь тоже не лыком шита и не в камышах найдена. И ножик у меня имеется, и кистень. Так что не зарезал бы… А вот насчет снасильничать… – Девчонка пристально осмотрела парня. – Парень ты ничего… так я и сама, может, не отказалась бы. Впрочем, там видно будет.

Иван только голову почесал озадаченно – не знал: то ли приветить девицу, то ли поскорее прогнать. Ну, коли уж приветил – чего теперь прогонять? Да и прогони такую, попробуй.

– Все! – Высоко подняв подол платья, девчонка сняла котелок с огня. – Давай трапезничать.

– Давай, – улыбнулся юноша. – Меня, между прочим, Иваном звать.

– Что ж, – Игла вытащила из котомки ложку, – будем знакомы.

– Будем.

Уха вышла наваристой, вкусной, оба и глазом не успели моргнуть, как у котелка показалось днище.

– У меня извар есть, – девушка потянулась к котомке. – Ты котелок вымой, а я заварю.

– Может, лучше вина?

– А у тебя есть?

– Найдем.

Глотнув из баклаги, Иван протянул ее Настьке. Та выпила, улыбнулась – видать, понравилось. Так и сидели, передавая друг другу баклагу, пока та совсем не опустела. Подумав, Иван спустился к ручью – набрать в баклагу водицы. Уже стемнело, хотя, конечно, еще была не ночь. Но все же вился уже над ручьем синий вечерний туман, к тому же похолодало, как бывает иногда у воды даже в самое жаркое лето. Темноту внезапно разорвало яркое желто-оранжевое пламя. Видать, гостья швырнула в кострище весь оставшийся хворост.

– Что ж ты творишь-то?! – Шлепая по воде, юноша побежал к костру. – А ну как заметит кто? Какие-нибудь лихие людишки.

– А, – отмахнулась Настька. – Нету тут никого, и не было никогда. Ты сам ведь не здешний?

– Не здешний, – Иван не стал скрывать.

– Ну вот, а говоришь… У тебя кошмы никакой нету, а то на землице-то жестковато сидеть.

– Кошмы? Ну, разве что казакин подстелить.

– Вот-вот, давай…

Где-то совсем рядом вдруг гулко закуковала кукушка. И так же резко стихла.

– Кукушечка, кукушечка, – протянула Игла. – Плохие ты песни поешь, короткие… А я ведь не хуже тебя куковать умею… – Девушка поднесла ладони к губам. – Ку-ку, ку-ку, ку-ку…

Потом обернулась к Ивану:

– Ну что? Не отличишь?

И тут же снова закуковала кукушка, словно бы откликалась… Странно.

– Пойду коня отвяжу да стреножу. – Иван отошел в темноту и, обернувшись на сидящую у костра девушку, осторожно нырнул под рогожку, вытащив пистоль и пару веревочек. Научили его в лагере под Кромами одной неплохой задумке с пистолем. Задумка эта, в случае неотложной нужды, хорошо прикрывала внезапный отход, а заодно и вводила в заблуждение преследователей, буде таковые оказались бы. Правда, Иван поначалу не собирался ничего устраивать, да вот кукушка его почему-то насторожила. Странным показалось: сначала кукушка кукует, потом – девчонка, затем – опять кукушка. Словно бы переговаривались. Но тогда зачем незваная гостья куковала открыто? Могла бы ведь и уйти в кусты, якобы по нужде… Может, и впрямь зря все опасения? Ну, раз уж начал…

Когда Иван вернулся к костру, на плечи девчонки уже был накинут его казакин. Замерзла?

– Вон там, в котелке – извар.

– Хорошо, – Иван наклонился. – Попью…

– Стой! – внезапно воскликнула девушка. – После попьешь.

– Почему – после? – Иван обернулся… и застыл.

Под казакином у гостьи ничего не было! Ну да, вон оно, платье-то – висит на ветвях.

– Кажется, кто-то меня собирался снасильничать? – Игла сбросила с плеч казакин…

Обнаженная грудь ее восхитительно покачивалась – большая, с розовыми пупырышками сосков. Делая шаг вперед, Иван машинально отметил и тонкий стан, и стройные бедра, и темную ямочку пупка…

Они повалились прямо на ветки, Игла с жаром принялась целовать юношу, срывая с него одежду, прижимаясь со всем жаром молодого и гибкого тела…

– А теперь – пей! – Когда Иван утомленно раскинулся на ветвях, девушка принесла котелок поближе, зачерпнула березовым туесом приятно пахнущий ягодами извар, погладила юношу по груди. – Пей…

Иван приподнялся на локте, выпил и снова лег, быстро проваливаясь в глубокий и крепкий сон.

А когда проснулся… Когда проснулся, увидел над собой страшную толстогубую морду! Дернулся – и не смог шевельнуть ни рукой, ни ногой – они были крепко привязаны к вбитым в землю колышкам.

– И впрямь красавчик, – обернувшись, ухмыльнулась морда.

Господи! Это была женщина! Огромная дебелая баба с морщинистым страшным лицом и властным взором. Под мужским кафтаном явственно угадывалась огромная грудь, за поясом торчал узкий кинжал в затейливо украшенных ножнах.

Разбойница! Лиходейка! А Настька-то, Игла, какова? Ведь подсыпала ж таки зелье, заразища! Нет, это не Настька заразища, это он сам хорош, ворона. Прельстился девкой – вот тебе результат. Интересно, чего этой бабище от него надо? Зачем связали-то?

– Сейчас пытать тебя буду, соколик, – буднично, как ни в чем не бывало, пояснила разбойница, похотливо погладив голую грудь юноши сильной шершавой рукою.

– Пытать? Но зачем? – удивился Иван.

– А ни за чем, – бабища засмеялась. – Просто так, для души. Верно, Настька?

– Верно, бабуся! – Игла – вон она, тут как тут, змеища – нехорошо засмеялась.

– Ты не ори, – вытащив из ножен кинжал, посоветовала лиходейка. – Иначе первым делом язык отрежу. И не дергайся – узлы крепкие, а место глухое, да и у ручья – наши. Ну, с чего начнем, Иголка? Кожу снимать иль вены потянем? Иль – кое-что отрежем?

– Хм… – Девчонка с хищным прищуром оглядела беспомощного парня. – Давай-ко, бабушка, не торопясь подумаем.

– Хорошо, – неожиданно покладисто согласилась бабка. – Думай. А я пока посплю – ночка-то, чай, бессонной была… никакого теперь довольства. Да, а ты пошто мешкала-то? Я когда куковала?

– Да он ведь, ирод, никак не хотел отвар пить! Уж как уговаривала… почти до утра…

– Смотри у меня, живо плети отведаешь! – погрозила старуха и, грузно поднявшись, отошла.

Иван повернул голову и увидел, как к разбойнице тут же подбежали несколько татей в армяках на голое тело, с рогатинами.

– Матушка атаманша, дозорные говорят – люди какие-то скачут!

– Что за люди? Обоз?

– Не… вроде без телег. И все оружны.

– Оружны, говоришь? И далеко скачут?

– У Лютова…

– Ну, и пущай себе скачут, – подумав, заключила разбойница. – От нас – пять верст, дорога там прямая, не помешают. А нападать на них не будем. Раз уж они оружны да, может, и пусты, эвон, как этот. Подождем обоза.

Иван даже не ругал себя – зачем? Некогда ругать, поругать и потом можно, а сейчас надо думать, как выбраться. Старуха-то, похоже, упырь, не хуже чертольского ошкуя! Ишь – пытать!

– Что зенки вылупил? – подойдя ближе, нагло осведомилась Настька Игла.

– Красивая ты дева, – через силу улыбнулся пленник. – Нет, ей-богу, красивая… И ночь мне чертовски понравилась… жаль, маловато.

– Ишь, – девчонка ухмыльнулась, видно было, что слова Ивана ей пришлись по душе. На то и расчет был! И еще кое на что…

– А пытать вы меня не сможете. – Юноша широко улыбнулся.

Настька насторожилась:

– Это еще почему?

– Слово я тайное знаю… Заговор. Вот скажу его – и умру тут же!

– Врешь!

– Ей-богу! – шмыгнул носом Иван. – Вот перекрестился бы, да никак – руки связаны.

– Не развяжу, и не думай даже!

Но Иван не о том сейчас думал, а о страстной любви, точнее даже сказать, похоти, коей предалась вчера разбойная девчонка. Со слов атаманши ясно следовало, что Настька Игла должна была опоить Ивана зельем в первый же попавшийся момент, безо всяких там разговоров и уж тем более без всего, что за этим последовало. А ведь девка не дала сразу зелье, хотя возможность такая у нее была! Почему? Хм… Понятно почему… Вот на это сейчас и давить, пока не проснулась старуха!

– Посиди со мной перед смертушкой, Настька, – жалобно попросил Иван.

– Зачем это?

– Так… уж больно мне с тобой хорошо было.

Разбойница усмехнулась:

– Ин ладно, так и быть, посижу.

Подобрав подол, присела рядом, вытянув ноги – и в самом деле красивые, длинные, стройные.

– Хороши у тебя ноженьки, – негромко промолвил Иван. – Хороши…

– Что с того? – с лукавством обернулась Настька.